были совершенно непохожи на родителей. Папа с мамой, привыкшие к компьютерным технологиям и всевозможным удобствам, не смогли бы здесь прожить и суток. Хотя мама, скорее всего, и пары часов. Так уж вышло, но в нашей семье она была самой изнеженной особой. Как-то, приехав в гости к старикам, мама долго искала в доме туалет, чтобы помыть руки. И так бы и рыскала по дому, если бы дед не отправил ее на улицу к самодельной лейке. Мама тогда очень смутилась и спросила:
– Как же вы тут зимой живете?
– Так и живем, – ответил дед жизнерадостно.
А потом мама стала искать розетку, чтобы подзарядить телефон. И снова дед ее огорошил:
– Так электричества нету.
– Как это нету? – мама в ужасе выпучила на него глаза. – Совсем-совсем?
– Совсем-совсем! – не без злорадства (дедушка недолюбливал мою маму) улыбнулся дед.
После этого она к старикам больше не приезжала. Ей вполне хватило того, что у них нет водопровода и электричества.
А мой брат воспринимал отдых у стариков как самый настоящий отдых, а не как наказание или вынужденную меру (как считала я). Филипп искренне радовался окружающей природе, ведь в городе не было того, что было в деревне: никакого шума и гама, ни тебе запаха выхлопных газов, ни мирской суеты... Только природа и ты вместе с ней...
Филипп не хуже моего был наслышан о местных легендах и всегда порывался проверить их правдивость. Однажды он даже вечером собрался в лес и, если бы не я, вцепившаяся в него мертвой хваткой, точно бы ушел. Но я не могла позволить Филиппу заблудиться в лесу, в котором помимо дедушкиной нечисти водятся дикие звери.
Однажды ночью, когда меня мучила бессонница, я вышла на крыльцо, чтобы полюбоваться темным силуэтом леса, как услышала вой волка. Утром я рассказывала об этом старикам, но они мне не верили. «Волков из этой округи прогнали еще в начале века», – говорили они.
– А вот кабаны водятся, – сообщил дед. – И еще кто похуже! – добавил он и заговорчески подмигнул, стоило бабушке отвернуться.
В деревню я приехала около девяти вечера. И без того безлюдная местность казалась совсем одичавшей. Солнце зашло и в воздухе ощущалась вечерняя свежесть. Птицы вяло допевали свои куплеты, а ночные обитатели готовились к началу «рабочей смены». Несколько бабушек проковыляли вдоль заборчика, смерив при этом меня любопытными взглядами. И не удивительно: молодежь здесь была в диковинку. В деревне всего домов тридцать, да и там одни старики.
– Здрасте, – кивнула я, встретившись взглядом с одной из бабушек. Та поспешно отвернулась и засеменила прочь, что-то шепнув на ухо своим подругам.
Я дошла до конца улицы и завернула за угол, чтобы по прямой протоптанной дорожке без проблем добраться до дома стариков, как на меня выбежала огромная лохматая собака размером с небольшого медведя. Но я даже не успела испугаться и что-то предпринять, как этот монстр вихрем пронесся мимо меня... А за ним девушка. «Девушка?! Девушка в деревне?!» – изумилась я.
– Проказник, стой, а ну вернись сейчас же! – кричала эта девушка-чудно-виденье своему волкодаву.
Но пес явно не был настроен на диалог и без оглядки бросился в направлении кустов, а через них – дальше к пшеничному полю-пустырю, и был таков. Девушка же слишком поздно поняла, что питомца ей не догнать и, не успев вовремя остановиться, упала в колючие кусты, уже частично поломанные ее собакой.
– Ты не разбилась? – обеспокоенно поинтересовалась я, подойдя к кустам и протянув незнакомке руку. С виду она была худенькой, я бы даже сказала хрупкой.
Так как в деревне молодежь встречалась не часто, а точнее – почти никогда, девушка меня очень заинтересовала, да и сама она разглядывала меня с нескрываемым любопытством.
Схватившись за мою руку («Ну и силища!» – отметила я про себя), словно за спасательный круг, она поднялась на ноги. Ее и так большие серые глаза стали еще больше. Похоже, наша встреча для нее была еще большей неожиданностью, чем для меня.
– Он обязательно вернется, как только проголодается! – заверила она.
Незнакомка тяжело вздохнула и продолжила меня разглядывать. Чтобы не остаться в долгу я последовала ее примеру. Одета она была в простенькое платье желтого цвета, на ногах красовались черные балетки, а золотистые длинные волосы она затянула в тугой конский хвост. На городскую жительницу она мало чем походила. Не то что я: в брюках со стразами, фирменной футболке, кучей браслетов и огромной фирменной спортивной сумкой, куда положила все свои личные вещи, которые только смогла унести из дома.
– Я – Мира, – наконец, закончив критический осмотр, протянула она руку и дружелюбно улыбнулась.
– Алиса, – снова пожимать ее крепкую ладонь (в первый раз чуть не поломавшую мне все косточки) мне не хотелось, и уклончиво ответила: – Очень приятно! Хочешь шоколадку?
– Да нет, спасибо, – еще шире улыбнулась она.
Я так и ждала, что девушка засыплет меня вопросами, мол, где я живу или что здесь делаю. Тогда в ответ я задам подобные – «Где живешь ты?» и «Что ты здесь делаешь?» Но Мира молчала. Она лишь мельком бросала на меня изучающие взгляды.
– Мы случайно раньше не встречались? – как бы между прочим спросила я, ненароком вспомнив недавнее знакомство с Германом и Тихоном. А быть может на эту мысль меня натолкнул адресованный мне испытующий взгляд Миры. – Это было бы очень смешно... Сегодня уже познакомилась с двумя чокнутыми попутчиками, явно страдающими манией случайного знакомства.
Мира засмеялась, но я заметила, что в голосе у нее не было веселья, а глаза оставались серьезными.
В детстве я считала, что обладаю некими суперспособностями, благодаря которым могу видеть и слышать то, что не видят и не слышат другие. И чем сильнее я в это верила, тем лучше и ощущала.
Мама всегда говорила, что дети воспринимают мир в иных красках, заводят себе воображаемых друзей и вообще будто бы живут в другом измерении. В моем случае она считала также и не сомневалась, что очень скоро все это пройдет. Виной тому была лишь бурная детская фантазия и не более того.
И ведь все вроде бы и вправду проходило... На протяжении каждого учебного года я была самой обычной девочкой, но каждым летом, приезжая в деревню, становилась не совсем обычной. Даже когда я убеждала себя, что никакая я не волшебница, чтобы распознавать сокрытые от глаз вещи, лес по-прежнему проникал в мои сны, и прошлое лето не было исключением. Признаться, чем взрослее я становилась, тем сильнее меня это настораживало. «Так и в больничку загреметь можно», – отмечала Надя, когда я рассказывала ей о своих «несуществующих призраках».
– Я видела тебя прошлым летом, – минут через пять произнесла Мира. – Видимо тогда мы и познакомились.
– Мм... Наверное, – неуверенно согласилась я, убежденная на все сто процентов, что Миру я не видела ни в прошлом году, ни в каком другом. Впрочем, говорить об этом не стала, а то получилось бы то же самое, что с учительницей в школе. К тому же, мы дошли до моего дома. Неяркий огонек керосиновой лампы в окне свидетельствовал о том, что старики находятся внутри, а не на очередной пробежке.
– Ну, пока?! – произнесла я и помахала Мире, но та не спешила уходить.
– А что за попутчики тебе встретились? – спросила она, нервно переминаясь с ноги на ногу.
«Неужели она знает Германа и Тихона?» – насторожилась я, но не успела озвучить догадку, как Мира помахала в ответ и поспешно пошла обратно по улице. Я смотрела ей вслед, пока девушка не скрылась за поворотом, а потом подошла к калитке и дернула за веревочку.
Самодельный звонок на заборе стариков всегда напоминал мне хвост ослика Иа из мультика про Винни-Пуха. В детстве моим любимым времяпровождением в деревне было дерганье за шнурочек. По всему поселку пролетал перезвон колокольчиков, а дед спешил к калитке, думая, что к ним с бабушкой наведались гости.
– Так это ты, шалунишка!? – восклицал тогда дед, заметив меня. Он строго грозил пальцем и возвращался в дом, а я выжидала некоторое время и снова звонила. Дед опять выбегал, и я громко заливисто смеялась, прямо как колокольчик. И такое могло продолжаться очень долго.
Раньше я и вправду верила, что дед, выбегая на крыльцо после звонка, ожидал гостей, но вскоре поняла, что он делал это чтобы повеселить меня. Он прекрасно знал, кто звонит. Тогда...
А сегодня он этого явно не знал. Я услышала, как дверь в доме открылась и дед, недовольно воскликнув: «Кого нечистая принесла в такое время?», вышел на крыльцо. Он спустился по ступенькам, не переставая бормотать: «Что за люди приходят без предупреждения? Ну если это Леонтий, я за себя не отвечаю, ведь еще утром все высказал этому...». Дед не успел закончить фразу, так как распахнул калитку, а там...
– Елки˗палки! – громко выругался дедушка. – Ты чего это здесь забыла?
Замечательное приветствие! Ожидала, конечно, большего радушия, но учитывая, что я о своем приезде не сообщила заранее, подобной реакции вполне можно было ожидать.
– И я рада видеть тебя, дедуля, – как можно жизнерадостнее произнесла я. – Умираю с голоду. Впустишь?
Не то, чтобы дед не был рад меня видеть, просто не ожидал, что я вообще приеду этим летом. Прошлым я так рьяно прощалась, что старики наверняка решили, что меня никогда больше не увидят. Признаться, я думала так же. Призрачный коричневый кенгуру проскакал в моем воображении и заржал, словно был лошадью, а реальный пес Барбос бросился ко мне с громким приветственным лаем. Пока он махал хвостом и ластился, тыча мордой в колени, из дома вышла бабушка.
– Ты чего там застрял? Кто там? Леонтий, ты что ли? – крикнула она. Бабушка спустилась к калитке и, высунув из нее голову, так и осталась стоять с вытянутой шеей.
«Все-таки нужно было их предупредить, прежде чем свалиться как снег на голову», – отметила я. Но с другой стороны, предупреждать о приезде необходимо было минимум за месяц (срок доставки почтового письма в эту глухомань), а то, что я к ним еду, сама узнала всего полдня назад.
Барбос вскочил на задние лапы, а передние положил мне на плечи (едва не свалил на землю). Именно я нашла его четыре года назад на вокзале. Маленький грязный комочек лежал под лавочкой и жалобно скулил. Я сжалилась над щенком, и как Филипп ни упрашивал меня его не трогать, принесла старикам. За каникулы они так к нему привыкли, что Барбос остался у них жить. Вот только с этим смирилась не вся деревенская живность со скотного двора. Свиньи недружелюбно похрюкивали на щенка; коза стала вдруг бодливой, хотя раньше этого за ней не наблюдалось; коты с кошками смотрели на пса прищуренными горящими глазами и вытягивали коготки; гуси щипали и гоняли его по двору; куры, кудахча, кидались в рассыпную лишь завидев, а петух, размахивая крыльями, шел в нападение во имя своего распуганного гарема.
И только корове Буренке было все равно – останется на ПМЖ Барбос или нет. Устало пережевывая траву и помахивая хвостом, она единственная оставалась безучастной к развернувшейся драме. Впрочем, продолжалось противостояние недолго. Очень скоро все животные убедились, что пес не представляет для них угрозы, и приняли его в свою большую дружную семью.
– Алиса, девочка моя! – бабушка пришла в сознание раньше своего супруга, который после фразы: «Ты что здесь забыла?» произнести больше ничего не смог. Она
