Пару лет назад я обнаружила, что Барбос из крохотного миленького щенка превратился в огромную собаку. А ведь еще совсем недавно с щенячьим лаем он несся ко мне через весь двор, минуя стаю гусей, норовящих его ущипнуть, и кошек, глядящих с таким презрением, словно приветствовать человека таким образом для них казалось чем-то унизительным.
Наши кошки с котами вообще странные создания. Они никогда не задерживаются надолго. Вторые сменяют первых, третьи – вторых, и так далее. Я всегда удивлялась, как это старики умудряются давать всем кошкам клички, а главное – их запоминать. Но более удивительным было то, что кошки всегда откликались на имена, когда их звали старики, что же до стальных людей, то здесь они внезапно становились глухими.
Мой брат по натуре кошатник. Если бы мама любила кошек так же сильно, как и собак, то наверняка в нашей квартире жил бы не один полосатый толстый кот, а целая орава. Но мама недолюбливала кошек и еле сносила присутствие Ершика (первоначально планировалось, что кота будут звать Чеширом, но я внесла в кличку некоторые коррективы), которого несколько лет назад принес Филипп. Так как для мамы мой брат был воплощением всего хорошего, что есть на этом свете, она не смогла ему отказать и вышвырнуть блохастого грязного кота на улицу. Так Ершик, не зная бед, живет у нас и по сей день.
Кот терпеть не может, когда к нему прикасаются, поэтому упорно избегает общения со всеми домашними, кроме меня, потому что я в принципе не обладаю желанием его потискать или потрогать. Когда же в моей комнате поселилась ручная белка, а случилось это через пару месяцев после заселения Ершика, кот больше не покидал моей комнаты. Уму непостижимо, как он умудрялся забраться внутрь даже при закрытой двери, однако всегда оказывалось, что котяра, затаившись, дремлет под диваном.
Филипп, обделенный вниманием Ершика, стал искать пушистого друга в среде множества кошек и котов стариков. Но оказалось, что стариковские усатики и полосатики еще сильнее не любят, когда к ним пристают люди. Если вздумать погладить такую киску, то отделаться одной царапиной – это счастье, а попытаться на руки взять, то вообще пиши пропало. Не являясь любимицей животных, я вполне могла это пережить, к тому же у меня всегда был Барбос – забавный мягкий щенок, которого при желании можно и на руки взять, и за ушки подергать. И вот теперь представьте мое изумление, когда в одни из летних каникул из дома выбежал не крохотный щенок, а чужая огромная псина.
Первая моя реакция была: «Где Барбос?» Следующая за ней: «Зачем этот пес бежит ко мне?» И, наконец: «Барбос?»
Да-да, мой щенок вырос и из пищащего комка шерсти, который с легкостью помещался в хозяйственную сумку, превратился в мини пони. Но, тем не менее, он хоть и был огромен, все равно остался доброй любящей собакой, не то, что эти дворовые кошки, не умеющие скрывать свое презрение к человеку.
К тому же, как оказалось, Барбос не был дворовым псом. Хоть мы упорно и считали его дворняжкой, Филипп нашел в интернете фотографию собаки, как две капли воды похожей на нашего Барбоса, и с этого момента он стал породистой турецкой анатолийской овчаркой. Каким образом щенок кангала (вывоз этих собак из Турции строго воспрещен) оказался на станции недалеко от нашей деревни, оставалось только догадываться...
Но факт оставался фактом – Барбос был турецкой пастушьей собакой, поселившейся в России в деревне, у черта на куличиках. Получалось, что он был нелегалом, и я даже порывалась воспользоваться отцовскими связями и вернуть Барбоса в Турцию на Родину, где ему и место, однако очень скоро отказалась от этой затеи, слишком уж мы привязались к нашему питомцу. Да и по радостной морде пса было видно, что он всем вполне доволен: в деревне был не только собственный скотный двор, так еще неведомо сколько пространства.
Подходя к дому, я сразу поняла, что что-то не так. Петух вместо того, чтобы находиться в курятнике со своим «гаремом», маршировал по забору, гуси громко гоготали и носились по двору как чумные, а за ними – кошки. Корова Буренка, никогда не проявляющая особой активности, вообще находилась за калиткой. Где, где?
– Деда! – заорала я, увидев как корова, покачивая пятнистыми бедрами, направилась дальше вдоль забора.
В доме стариков было существенное правило – во избежание несчастных случаев вся живность должна находиться в пределах двора. Разумеется, таким случаем считалось путешествие в лес и вытекающие из этого последствия. Почему-то всех животных неминуемо тянуло к лесу, и лишь кошки с котами по собственной воле туда бы никогда не сунулись. «Умные создания», – хвалил их дедушка.
А вот для Барбоса в лесу словно медом было намазано. Старики со счета сбились, сколько именно раз Барбос туда убегал. И не успевали они огорчиться, что сгинула, мол, собака, ан нет. Наверное, пес был единственным животным, которое возвращалось домой.
Над этой загадкой мы дружно ломали голову, но так ее и не разгадали. Решив, что Барбосу просто везло, закрыли тему и больше к ней не возвращались, когда пес внезапно исчезал, а потом появлялся. А вот корова – другое дело. На ее побег глаза не так просто закрыть. Буренка трусцой бежала к этому злосчастному лесу, а я оторопело смотрела ей в след и не знала, что делать.
– Барбос, догнать! – велела я псу, но тот лишь припал к земле и игриво завилял хвостом, словно я не приказывала ему догнать корову, а помахала перед его мордой резиновым утенком.
А корова тем временем уже скрылась за забором.
Я зазвонила в колокольчик, но старики не выбежали из дома, зато встревоженные курицы, кудахча и маша крыльями, одна за другой стали выбираться на тропинку. Мне потребовалось не меньше половины минуты, чтобы это осознать, и еще половины, чтобы заметить, что калитка не заперта.
«А как бы тогда корова убежала, будь калитка закрытой?!» – пришла в голову логичная мысль.
– Корова! – закричала я и, наказав Барбосу, растянувшемуся на земле, следить за курицами (промямлила что-то невразумительное, что именно и сама не поняла), бросилась за коровой. Включив максимальную скорость бега, я догнала Буренку только на опушке, да и то потому, что та остановилась, решив пощипать травки.
Никогда в жизни, повторюсь, никогда в жизни я не подходила к корове так близко. С детства я не любила ее уже за то, что старики насильно поили меня парным молоком. И корова, похоже, знала, что я ее недолюбливаю.
Заметив мое приближение, она нервно дернула правым ухом и подняла голову. Ее обычно печальные глаза были налиты кровью и смотрели как-то... злобно. А быть может, мне так только показалось, очень уж не хотелось к ней подходить.
– Идем домой, глупая, – заговорила я ласковым тоном, а сердце так и забилось в горле. – Давай же...
Я поманила ее рукой. Корова дернула вторым ухом, надула ноздри и замычала.
Мне бы сейчас не помешало лассо или что-то в этом роде. Вестерны я не любила, но так как Надя их обожала, приходилось смотреть за компанию. И как же тогда я злилась, что из-за подруги вынуждена смотреть то, что не хочется, и как сейчас благодарила эти фильмы и Надю, что она их любила. По крайней мере, когда Буренка ниже наклонила голову и копытом принялась рыть землю, я знала, что за этим последует.
Насколько быстрые у меня ноги, пришлось проверить через пару мгновений, когда доселе кроткая и безобидная Буренка, никогда не проявляющая агрессии, с громким грозным «Муууу!!!» бросилась на меня. А я, с не менее громким паническим «Ааааа!!!», сломя голову побежала обратно к дому.
К счастью, ноги меня не подвели, а у дома уже находились старики, растеряно оглядывающиеся по сторонам. Будучи увлеченной бегством от коровы, я не сразу заметила, что на земле полным-полно перьев. Кошки скучковались на заборе, словно воробьи на веточках, а в руках бабушка держала ощипанную курицу. «Сегодня будет суп?» – посетила меня мысль, и я с разбега запрыгнула на забор, как раз в тот момент, когда из-за угла выбежала разгневанная корова.
– Бегите... Бегите... – захрипела я, так как кричать голоса у меня уже не было, но старики и не думали ко мне прислушиваться. Стоило корове завернуть за угол, как она остановилась, наклонила рогатую голову и беззаботно принялась щипать траву, став прежней спокойной Буренкой.
– Что здесь произошло, Алиса? – бабушка нервно гладила ощипанную курицу, которая, кудахча, пыталась вырваться из ее рук. – Где все животные?
«Проклятье, я забыла запереть калитку», – выругалась я и осторожно повернула голову. Кроме кошек да катающегося по земле Барбоса во дворе животных не осталось. Одна единственная ощипанная курица, которая, видимо, не предназначалась для супа, как я решила ранее, была в руках у бабушки, а остальные птицы вместе с петухом, коза и свиньи исчезли, словно под землю провалились.
– Я... я... – я не могла подобрать слов, впервые так сильно «накосячив». Нельзя было убегать, оставив калитку открытой. «Но я ведь оставила за старшего Барбоса», – подумала я в свое оправдание и, печально вздохнув, через силу выдавила: – Корова...
«Конечно, вини корову», – моя совесть была очень недовольна, как и дедушка с бабушкой, в чьих лицах я читала разочарование, смешанное с осуждением.
– Будьте здесь, я пойду проверю, – сказал дед. – Загони в сарай корову, Люда. Я скоро вернусь.
И даже не взглянув на меня, дед поспешил на поиски сбежавшей скотины, а бабушка направилась к Буренке, миролюбиво щиплющей травку возле забора.
– Испекла перед твоим приходом, – бабушка поставила на стол яблочный пирог, который я любила так же сильно, как блинчики с сиропом. Но только не сегодня.
Дедушкино «скоро» растянулось на полдня. Время близилось к вечерней пробежке, но не было никаких признаков вернувшихся деда и скотины. Бабушка места себе не находила, постоянно выглядывая в окошко и тяжело вздыхая.
– Прости, это я во всем виновата, – молчать у меня больше не было сил.
– О чем это ты? – откликнулась бабушка. – Даже не думай об этом, твоей вины здесь нет.
– Но я забыла запереть калитку, – дрожащим голосом призналась я, ожидая, что бабушка набросится на меня с осуждениями. Но своей фразой она меня очень удивила.
[justify]– Думаешь замок на калитке их остановил бы? – бабушка взглянула на меня глазами, полными тревоги, и снова
