В последние недели, прежде чем мама тоже начала задумываться над тем, что затея с собачками не такая уж хорошая, я лишь следила за тем, чтобы питомцы не вмешивались в мое личное пространство. Что же до пространства родителей, то собачкам позволялось все. Я была рада узнать, что особенно полюбились им мамины вещи: мопс пометил кашемировый халат, затем шпиц сделал лужу на коврике перед кроватью, очаровательный кудрявый пуделек пометил розовые пушистые тапочки, а пинчер сгрыз подаренную папой на их с мамой годовщину подушку в виде сердца.
– Все, хватит! – завопила мама и устроила тогда целый скандал, будто это я испортила ее вещи, а не орава ее любимых собачек, стоящих бешеную сумму денег. «Эх, лучше бы велик мне купили», – моему огорчению не было предела.
Я хлопнула дверью, и с белкой в руках на неделю ушла жить к Наде – благо ее родители приняли меня с распростертыми объятиями: Надя заблаговременно в красках рассказала им о наших семейных бедствиях. А когда из командировки приехал папа, и пришло время возвращаться домой, я была приятно удивлена, обнаружив, что ни одной шавки в квартире не осталось. Оказалось, что мама раздала их всех до единой своим подругам.
Но на этом она не успокоилась. Придя к выводу, что собачья нянька из меня никудышная, мама приобрела огромный аквариум с разноцветными рыбками и установила его на всеобщее обозрение в гостиной. Теперь ее подруги, захаживающие в гости с моими бывшими подопечными, неслись в гостиную и восклицая: «Какая прелесть!», постукивали пальцами по стеклу аквариума.
– Филипп, проконтролируй, чтобы твоя сестра не заморила рыбок голодом и не скормила коту! – наставляла она тогда моего брата, когда тот приехал на каникулы.
– Хорошо, мам, – беззаботно отвечал Филипп, как и я, не отличающийся особой внимательностью к братьям нашим меньшим.
В итоге, рыбок мы с Филиппом все же угробили: сначала перекормили (он не знал, что я сыплю им корм дважды в день, а я не знала, что он делает то же самое днем), а когда те всплыли вверх животами, мы, не долго думая, скормили их коту. Последний остался доволен, восприняв этот дар как дружеское перемирие, и на некоторое время прекратил охоту на мою белку, а я – бросать в него тапки. А вот мама учинила жуткий скандал и больше никогда не предпринимала попыток свалить на меня заботу о животных, заведомо зная, что эта миссия обречена на провал.
– Чего уставилась? – наконец не выдержала я и обратилась к болонке.
Собака, казалось, только этого и ждала. Она оскалила свои острые зубки и принялась безудержно тявкать. «Маленькая злючка», – решила я, но вступать с болонкой в дальнейшую перебранку не стала. Мне было душно, во рту пересохло, болела голова, но эту собачку я все же намеревалась игнорировать. А вот остальные пассажиры подобной выдержкой не обладали.
– Да уймите вы свою шавку! – не выдержал какой-то мужчина, одетый в дорогой черный костюм. «И как он еще не сварился?» – изумилась я, заметив застегнутую верхнюю пуговицу на воротничке.
– Как вы назвали моего Масика? – набросилась на мужчину женщина. Эта пухлая розовощекая хозяйка болонки принялась рассказывать, что ее собачка лучшая на свете, и требовать, чтобы мужчина забрал свои нехорошие слова обратно. – Шавка – это грубо! – раздраженно фыркнула она и ревностно прижала к себе болонку, при этом чудом не раздавив. Собака выпучила глазки и судорожно задышала, скалясь в мою сторону. – Не слушай этого злого дядьку, золотце... А ну, извиняйтесь немедленно!..
– Даже не подумаю! – отрезал он.
Мужчина в свою очередь принялся объяснять, что просить прощения у болонки не намерен, да и сама хозяйка собачки не особо-то ему симпатична.
Такой наглости женщина явно вынести не смогла. Она побагровела и раздула и без того полные щеки, а потом, не найдя что ответить мужчине, гневно воззрилась на меня, без сомнения сочтя виновницей случившегося. Хотя, если посмотреть с другой стороны, то косвенная вина моя все же здесь была: собачка лаяла на меня, чем вывела из себя мужчину, значит, не будь меня в автобусе, пассажиры доехали бы до поселка без проблем, а так вредная болонка просто не успокоится, пока я не выйду.
«И чем же я ей так насолила?» – недоумевала я. Вроде бы ничего такого не сделала. Только врезалась в них на пристани, чуть не сбив с ног ее хозяйку и вызвав при этом у болонки жуткий приступ лая, а в автобусе щелкнула по носу (разумеется, когда хозяйка не видела). Неужели после этого маленькая собачка затаила злобу?
А болонка тем временем начала хрипеть, словно в нее вселился нечистый дух. Маленькие глазки-бусинки прожигали во мне дыру, а пухлая женщина любовно укачивала питомицу словно младенца. Мне очень хотелось выпрыгнуть из автобуса, но нельзя было забывать о цели своей поездки. Я оставила старикам записку с обещанием вернуться к обеду, поэтому тратить лишний час на ожидание следующего автобуса было невозможно. Мне, во что бы то ни стало, нужно было добраться до села, чтобы позвонить отцу, а главное – связаться с Надей и услышать ее мнение насчет случившегося.
Когда к хриплому лаю собачки, крикам ее хозяйки и мужчины в черном парадном костюме присоединились голоса и остальных пассажиров, в салоне начался настоящий хаос. Даже водитель принимал не последнюю роль в перебранке и плохо следил за дорогой. Застревая в ямах и подскакивая на кочках, мы катили вперед, а в салоне тем временем разворачивался недетский спор. Кто-то стоял за собачку, считая Масика милейшим существом на свете, изнывающим от жуткой жары, кто-то – за солидного запакованного в костюм мужчину, не менее изнывающего от жары, и тишину, а кто-то во время поездки успел изменить свое мнение. Как, например, одна бабулька, с любовью в глазах протянувшая к болонке руку, чтобы ее погладить, чуть не лишилась при этом половины пальца.
Я же единственная не принимала во всем этом участия и старалась не обращать на шум внимания, глубоко зарывшись в свои мысли. Главным вопросом оставалось «Что я скажу Наде?». Мне нужно было придумать более-менее вразумительную речь, чтобы не показаться подруге совершенно уж слетевшей с катушек, а это было самым тяжелым.
Пока мы ехали до села, я перебрала в голове множество версий, но, в конце концов, остановилась примерно на такой, самой терпимой на мой взгляд:
«Эй, Надя, приветик. Ты не поверишь, что со мной произошло за эти несколько дней...
Вначале я познакомилась в поезде с какими-то ненормальными ребятами. У одного из них был большой нож, а второй на полном серьезе считал себя помощником придворного мага. Я еле от них отвязалась, а ночью какая-то девочка, показавшаяся мне вчера тоже слегка странноватой, сказала, что она из другого мира, и что я из другого мира; что мне грозит какая-то опасность и только я могу вернуть ее в этот другой мир. Но это еще не все...
Сегодня меня чуть не задушили... И увидела еще одну странную девушку в длинном белом платье и, насколько заметила, стоящую на дороге босиком. Волосы у нее черные и растрепанные, и смотрела она на меня в упор, не переставая что-то шептать. И, кажется, ее больше никто не видел, из чего я сделала вывод, что она – призрак. Ах, да, чуть не забыла, меня еще пытались душить, но та странная девочка из другого мира меня спасла. А чуть не задушил меня трехпалый парень, очень похожий на существ из легенды про лес, помнишь, я тебе рассказывала? Что скажешь?»
Выбираясь из салона автобуса, у меня в ушах еще долго стоял шум множества голосов и хриплый лай собачки, словно я до сих пор слушала перебранку пассажиров. Но на самом деле я уже как пять минут шла прямиком в интернет-кафе. Волнение не оставляло меня ни на секунду. Я словно оказалась в большом вакууме, и один мой неверный шаг мог разорвать хрупкую оболочку.
А что я ждала услышать от Нади? Что она поверит в мою безумную историю? Будь я на ее месте, несомненно, посоветовала бы обратиться к врачу. Подруга и так считала меня странной, когда после летних каникул, проведенных у стариков, я начинала рассказывать всякие небылицы. То я слышала волчий вой, хотя волки в деревне не водились, то видела в лесу огонек света, хотя всем прекрасно было известно, что туда никто не ходит, то в моей голове шептали голоса и туда то и дело лезли самые странные мысли.
Еще мне снились сны. Чаще всего они были про лес, но бывали и про что-то другое, как, например, белоснежный замок, стоящий на самом обрыве скалы, или красные звезды, похожие на кровяные капли. Вначале я пыталась рассказывать обо всем родителям, но они списывали все на мою бурную фантазию. «Ты прочла это в моей книге. Вот тебе и приснилось», – сказал однажды отец, но я все же решила рассказать Наде. Хоть подруга говорила практически то же самое, что и родители, из ее уст это звучало более утешительно что ли, хотя мы обе прекрасно знали, что утешать Надя не умела.
– Эй, крошка, далеко собралась? – раздался очень знакомый голос, и, прежде чем, я успела вспомнить, где его раньше слышала, увидела Германа. Он стоял возле кафе-мороженого и задиристо мне подмигивал.
«Блин!» – выругалась я и резко повернула в другую сторону, но тут натолкнулась на Тихона, перегородившего мне дорогу.
– Рад тебя снова увидеть, Алиса! – радостно поприветствовал он и подхватил под руку. Прежде, чем я успела вырваться, Герман подскочил с другой стороны и схватил за вторую руку.
– Куда вы меня тащите? – запротестовала я. – А ну, пустите сейчас же!
Парни даже бровью не повели. Отпустили они меня только когда мы вошли в кафе.
– Какой же сегодня жаркий день, – пожаловался Герман, вытирая со лба капельки пота. – Хочешь мороженного, Лисенок?
Меня аж передернуло. Лисенком меня называл только папа, поэтому, услышав прозвище из уст ненавистного Германа, я жутко разозлилась. Но ради мороженого готова была смолчать и, проворно запрыгнув на крутящийся высокий стул, смиренно положила руки на стол. Тихон пошел делать заказ, а Герман, не менее грациозно чем я, сел напротив. Нам обоим было что сказать друг другу, но никто из нас не решался заговорить первым.
В напряженном молчании, играя в глазелки «чей взгляд получился злее», мы просидели довольно долго: за мороженным выстроилась очень большая очередь.
– Я взял на выбор несколько видов, – наконец вернулся Тихон, ставя на стол три вазочки. – Разбира...
[justify]Тихон не успел
