немцы уложили в настил последнее бревно, Семёнов крикнул: «Хенде хох!». Немцы замерли и удивлённо уставились на вылезавших из болота русских. Вид у иванов был, мягко говоря, бродяжий.
Бойцы забрали у немцев карабины, Семёнов лишил унтера автомата и ремня с пистолетом.
Все произошло так быстро и гладко, что о водителе забыли. А водитель осторожно вытянул откуда-то автомат, приоткрыл дверцу…
Хорошо, что заржавевшие петли дверцы скрипнули. Семёнов метнулся в сторону и в падении прошил водителя очередью из висевшего на плече автомата.
— Нашумели… Пора заметать следы! — расстроился Агафонов, помогая Семёнову встать.
— Поздно заметать следы, когда тропка натоптона. Немцев в кузов вниз мордами! — распорядился Семёнов.
Тело водителя выкинули в кусты, пленных немцев положили вниз лицами на дно кузова, Семёнов занял место водителя, включил скорость. За время службы ему приходилось водить и полуторки, и военные тягачи. На пассажирское сиденье запрыгнул Агафонов.
— Стрелял только «шмайсер», так что немцы подумают, что это ихние кого-то пугали. Ну, а, пока переполошатся, мы успеем уйти, — перекрикивая подвывание мотора, рассуждал Семёнов для самоуспокоения.
Съехали с гати и полным ходом по мягкой дороге помчались к своим. Отъехав на изрядное расстояние Семёнов остановил машину.
— Надо же узнать, что за трофей мы взяли!
Прицепом, накрытым брезентом, оказалась полевая кухня с двумя котлами. В одном котле была горячая гречневая каша с тушёнкой, в другой — сладкая рисовая.
— Всем по котелку, — разрешил Семёнов. — Вместо медалей «За отвагу».
— Хорошая замена, — одобрил приказ командира Агафонов, снимая укреплённый сбоку кухни черпак. — Подставляй котелки, братья славяне!
= 12 =
Не медсанбат, а одно название. Палатки переполнены. На каждой сухой кочке между вонючих болотных топей раненые. Кто пить просит, кто умоляет прикончить. Стоны со всех сторон. Помогать нечем, с персоналом совсем плохо.
Катю вызвал начальник медсанбата Осоков:
— Катерина, ты девушка боевая. Можно сказать, бедовая.
Военврач мельком глянул на младшего сержанта медицинской службы — невысокую, в замурзанной телогрейке, подпоясанной брезентовым ремнем, в ватных штанах, делавших её таз и бёдра неимоверно широкими, в ботинках с обмотками, от которых её лодыжки выглядели клоунски тонкими. Жалкое одеяние уродовало девушку. Лишь самодельная пилотка, сбитая на затылок, придавала ей задорный вид.
— Больше надеяться не на кого, Катюш. Врачей послать не могу, без любого из них нам зарез. Задача сложная, Катя, — никак не мог перейти к делу Осоков, и Катя понимала, что командир сейчас меньше приказывает, а больше просит. — На трёхтонке прорваться через Долину смерти, через коридор у Мясного Бора, провезти тяжёлых раненых и сдать в эвакогоспиталь.
— Так он же не принимает!
— Не принимает... Вот ты исхитрись и сдай. И второе задание, главнее первого. Добудь хоть десяток флаконов эфира. У нас раненые в живот… Нетранспортабельные. Помрут, если не прооперируем.
Осоков просительно уставился на девушку.
«Начальник медсанбата, — думала Катя, — а просит, будто мальчишка для своего удовольствия».
— Разобьюсь, но сделаю, товарищ военврач второго ранга, — истово поклялась Катя.
— Разбиваться не надо, Катюш. Ты для медсанбата ценный кадр. Просто постарайся.
Эвакогоспиталь располагался километрах в тридцати от медсанбата. Ехать предстояло по деревянному настилу, через проклятое место, которое с обеих сторон простреливалось артиллерией фашистов. Да ещё снайперы охотились за смельчаками, рисковавшими двигаться по лежнёвке в дневное время.
В кузов набросали хвойных веток, на них уложили раненых, сколько смогли.
— Потерпите, ребятки, — уговоривала раненых Катя, помогая им улечься удобнее. — В эвакогоспиталь доберёмся, а там вас на самолёте в тыловой госпиталь отправят. Только дорога у нас, сами знаете, какая: ямы да кочки. Так что вы уж шофёра не костерите…
Истрёпанная трехтонка без стёкол в кабине, с посечёнными осколками и пулями бортами запрыгала по лежнёвке, как коза.
В горловине у Мясного Бора попали под миномётный обстрел. Осколки щепили борта грузовика, двух раненых бойцов в кузове ранило повторно. Шофёр, вцепившись в баранку, гнал машину, то увеличивая скорость до максимальной, то почти останавливаясь, чтобы не дать возможности фашистским миномётчикам положить мину в цель.
Катя провалилась в сиденье, желая спрятаться от обстрела. Ей казалось, что осколки и пули свистят в кабине, влетая и вылетая через окна без стёкол.
Наконец машина выскочила из-под обстрела. Водитель затормозил и заглушил машину. Катя вопросительно посмотрела на него.
— Вода закипела в радиаторе, вишь, пар валит, — кивнул шофёр вперёд. — Ты, девка, сиди, а я воды из болота наберу, — сказал водитель, достал из-за спинки сиденья брезентовое ведро и взялся за ручку дверцы.
— Стой! — закричала Катя и схватила шофёра за рукав. — А если снайпер? Тебя убьют, кто машину с ранеными поведёт?
Выхватив у водителя ведро, она выпрыгнула на бревна лежнёвки, поскользнулась и едва не упала, но, взмахнув рукой с ведром, будто хотела зашвырнуть его подальше, удержала равновесие. С трудом отцепила фиксаторы и подняла капот: пар валил из-под крышки радиатора.
— Вода вниз не течёт? — громко спросил водитель.
Катя, как смогла, осмотрела радиатор.
— Сухой!
— Ну, слава богу, — буркнул водитель. — Ты там осторожнее. Да побыстрей, не дай бог и вправду снайпер объявится.
Катя подскочила к краю лежнёвки, зачерпнула вонючей, но чистой воды из бочажины, с трудом разогнулась. Вдруг будто кто сорвал с неё пилотку, бросил на землю. Тут же раздался далёкий сухой щелчок. Катя подняла пилотку, увидела дырку. По спине кожу стянуло холодом, мышцы сковало, в душе будто струна напряглась, того гляди лопнет. Снайпер!
Вторая пуля пробила то место, где крепилась дужка ведра. Но не разорвала.
«Забавляется, сволочь!» — поняла Катя.
Она погрозила в ту сторону, откуда, предположительно, стрелял снайпер, и прыгнула к машине. Наверное, её скрыл открытый капот, потому что снайпер молчал.
Катя схватилась за крышку радиатора, но водитель остановил её:
— Не ошпарься! Тряпкой накрой! — и кинул ей замасленную тряпку.
Когда Катя села в кабину, водитель восхищенно посмотрел на девушку, одобрил:
— Огонь девка! Ты, случайно, не из разведчиков будешь?
— Не-ет, я медсестра, — засмущалась Катя. И не удержалась, похвасталась: — Жених у меня в разведке.
До деревни с эвакогоспиталем доехали быстро. У избы с высоким и широким крыльцом, где располагалась сортировка, было тихо, безлюдно. Катя знала: раз госпиталь закрыл приём раненых — умолять персонал в сочувствии бесполезно. Она скомандовала водителю подъехать к крыльцу задом, выскочила из кабины, подхватила валявшийся у крыльца кол и подпёрла дверь.
— Сгружаем, дяденька! — крикнула водителю.
Водитель понял боевую невесту разведчика с полуслова. Откинул продырявленный осколками мин и пулями борт машины, и стал торопливо перетаскивать раненых на крыльцо.
— Терпи, братки, — уговаривал раненых. — Теперь не до нежностей. Ежели мы вас здесь не оставим, придётся назад везти.
Катя пристроила одному из раненых под голову документы.
Санитар, увидев в окно несанкционированную разгрузку, кинулся к двери, но, припёртая колом дверь не открылась. Санитар кинулся к окну, забарабанил кулаком в раму, беззвучно заматерился со злобным лицом…
«Ничего, — думала Катя, садясь в машину, — вы тут в тылу, вам проще распорядиться ранеными. Ежели все бумажки ладить по правилам, бедняги поумирают».
— Гони! — скомандовала водителю.
Теперь надо раздобыть эфир, иначе раненые в живот ребята без операций умрут.
Спросив у проходящего бойца дорогу, подъехали к складу медикаментов, располагавшемуся в избе на другом конце села. В большой комнате, заваленной ящиками с медикаментами, за столом сидел пожилой интендант, заведующий складом.
— Здравствуйте, — доброжелательно поздоровалась Катя, села за стол, из стопки взяла лист бумаги, обмакнула перо в чернила и написала расписку: «Медсестра МСБ-351 Екатерина Голикова получила со склада госпиталя 12135 десять флаконов эфира».
Протянула бумагу интенданту. Он покосился на листок и безразлично заметил:
— Нужна резолюция начальника госпиталя.
Катя уронила листок с распиской на стол, вытащила из кобуры «Вальтер», доставшийся ей от убитого Кости Головина, сняла с предохранителя:
— Вот резолюция. У нас, за Долиной смерти, раненые в живот умирают. Ради этих флаконов я через «горлышко» сегодня днём проехала. В меня снайпер стрелял, — Катя повернула пилотку так, чтобы интендант увидел дырку от пули. — Так что я десять флаконов заберу. И назад через Долину смерти поеду.
Завскладом молчал.
Катя огляделась, увидела ящик с эфиром. Держа в поле зрения интенданта, положила в валявшийся у стола вещмешок десять флаконов, попятилась к двери.
Интендант не шелохнулся.
Катя толкнула задом дверь, вышла, ногой захлопнула ее. Увидела висевший в проушине дверной клямки замок, накинула петлю и просунула в проушину дужку замка... Кто его, интенданта, знает! Вдруг выскочит на крыльцо и завопит: «Грабят!» Тогда трибунала за грабёж военного склада не избежать. Но трибунал Кате не страшен — у них в санбате страшнее трибунала. Беда, если она эфир не доставит — раненые умрут.
— Ну, теперь всё, — радостно сообщила водителю. — Гони домой. Здесь не остановили, авось и по дороге не подстрелят.
Снайперы на обратном пути не беспокоили. Стреляли минометы, справа и слева чмокали фонтаны грязи, но машина так громыхала по бревнам лежнёвки, что счастливая от выполненного задания Катя на взрывы внимания не обращала..
= 13 =
В свежем воздухе солнечного утра ощущался пряный запах земли и ароматы цветов. Но Гюнтер не обращал внимания на очарования природы: снайперу нельзя отвлекаться: он, как хищник, сосредоточен на выслеживании жертвы. Гюнтер в бинокль осматривал подступы к русской линии обороны. Где-то там, в хорошо замаскированном логове прятался его враг, русский снайпер. Русский — профессионал, убил восемь товарищей Гюнтера.
Вон там у основания большого куста трава торчит неестественно. Несколько веток кустарника обломаны, образуют прореху… Гюнтер почувствовал прилив адреналина, когда увидел неясные очертания замаскированного оптического прицела и винтовочного ствола… Да, это берлога русского снайпера!
Вспышка на дульном срезе подтвердила, что это винтовка снайпера... Гюнтер увидел пулю, летящую в него. Проломив череп в середине лба, пуля взорвала мозг и мысли...
Неодолимый ужас вырвал Гюнтера из глубокого сна. Сердце бешено колотилось, тело взмокло от пота, будто он только что вылез из воды. Гюнтер глубоко вздохнул раз, другой, заставляя себя успокоиться. Господи, какое счастье, что это всего лишь сон!
Крохотное оконце под крышей бункера черно, значит, до утра далеко. Но пытаться уснуть бессмысленно.
Гюнтер накинул на плечи шинель, вышел из бункера. В чёрном небе блистали россыпи ярких звёзд. Чужое небо так красиво! Гюнтер вдохнул ночной воздух, свежий и вкусный. Чужой воздух, но какой приятный!
***
Гюнтер с приятелями случайно нашли винтовку с
