немец.
— Знаешь, если бы Ютта, знавшая меня до ранения, не подтвердила, что я её жених, я бы сомневался, что я… барон Меллендорф.
Меллендорф едва удержался, чтобы не сказать: «что я — немец».
— Я вот о чём подумал, — Майер оставил фразу Меллендорфа без внимания. — Взять политиков. Они придумывают идеи политического устройства общества, пытаются завоевать поддержку народа… Если бы у политиков была возможность стереть у народа историческую память, они легко написали бы в сознании нации нужную для них псевдоисторию и повернули сознание народа в нужном для них направлении…
Приятели надолго замолкли.
— Рейхсканцлер СС распорядился организовать в лагере Sonderbau (прим.: спецструктуру), — вздохнув, сообщил Майер, перескакивая на другую тему.
— Что за спецструктура? — чисто из вежливости спросил Меллендорф. — Термин вызывал ассоциации с зондеркомандой узников, обслуживающих крематорий.
— Puff, — коротко, будто изобразив выстрел, проговорил Майер, с интересом ожидая реакции приятеля на такую новость.
Меллендорф не понял «звука» и вопросительно смотрел на Майера.
— Пуфф, бордель.
— Для развлечения персонала? — усмехнулся Меллендорф. — А где наберут сотрудниц? Проблема сохранения чистоты расы, насколько я слышал, не отменена.
— Бордель приказано открыть для узников. В качестве заботы об их психическом здоровье.
— Ты думаешь, живые трупы способны думать о женщинах? — возмутился Меллендорф. — Единственное желание, которое живо в их сознании, это желание поесть.
— Ты, барон, оказался прав, когда говорил о том, что пленные должны быть полезны Великому Рейху, что их надо не избивать, а стимулировать. Я подал рапорт наверх по твоим рекомендациям… Кстати, не забыл упомянуть тебя, как соавтора идеи, так что возможно поощрение сверху. Не знаю, в связи с рапортом, или наверху сами придумали, но из ведомства Гиммлера нам передали новые принципы работы с пленными. Вводится система мотивации: Frauen, Fressen, Freiheit (прим.: женщины, жрачка, свобода). Для ударников производства предусматривается дополнительное питание, небольшое денежное вознаграждение, возможность приобретать сигареты, а для узников германской национальности право на переписку с родственниками и возможность увольнения из лагеря. Самым трудолюбивым и послушным рекомендовано выдавать боны на посещение лагерного борделя. И политическая подоплёка: лагерный бордель должен служить контрпропагандой против проникающей в свободный мир информации о страшных условиях содержания узников.
— Ну, не знаю… Среди пленных найдётся мало желающих. Они просто физически не смогут заниматься сексом! А вот для немецкого обслуживающего персонала это будет откровенная провокация в плане нарушения закона о чистоте расы.
— Для персонала предполагается создание немецкого отделения женщин, идентифицированных, как «Aso» — антисоциальные. Правоохранительные органы отправили их в лагерь за занятие проституцией, за контакты с мужчинами-неарийцами, за распущенность и прочие этические преступления — вот они и займутся привычным для них делом.
— И как это будет организовано практически?
— Фронтовые публичные дома и проституток курирует специальное министерство вермахта. Проститутки, работающие в полевых публичных домах, числятся чиновницами этого министерства, получают жалованье, страховку, имеют льготы. Девушки для фронтовых пуффов проходят строгий отбор. Все чистокровные арийки, преимущественно ярые национал-социалистки, работающие исключительно из патриотических побуждений. Учитывая льготы, немки охотно идут работать в это ведомство. Думаю, содержащиеся в лагере женщины и при минимальных льготах сочтут публичный дом вершиной счастья для себя.
Меллендорф скептически хмыкнул.
— Чиновники из «министерства проституток» прислали нам циркуляр с правилами работы публичных домов в концлагерях, — продолжил Майер. — Для начала мы организуем пуфф с двадцатью работницами. Пять немок из числа заключённых для военнослужащих-немцев и пятнадцать женщин прочих национальностей для остальных заключённых. Количество работниц увеличим при увеличении потока желающих воспользоваться их услугами. Жить и принимать клиентов женщины будут в отдельном блоке, огороженном колючей проволокой, чтобы у мужчин не было соблазна нарушать правила.
— Наверное, работа будет регламентирована? — в шутку спросил Меллендорф.
— Мы получили соответствующий циркуляр. Для начала каждая служащая борделя, учитывая физическое истощение, будет принимать до десяти посетителей ежедневно. Это очень маленькая нагрузка. Во фронтовых борделях пропускная способность вдвое выше. За каждого клиента девушка получит денежное вознаграждение. Если справится с нагрузкой, увеличим число посетителей. Эсэсманы для посещения борделя будут получать у командиров по пять-шесть поощрительных талонов в месяц, их осмотрит фельдшер на предмет венерических заболеваний. В борделе солдаты зарегистрируют талоны. Каждый заплатит в кассу три марки, получит мыло, бумажное полотенце и три презерватива, которые он сможет использовать в течение пятнадцати минут.
— Три презерватива за пятнадцать минут? Это же какое здоровье надо иметь… А как насчёт надзирательниц и прочего персонала?
— Для присмотра за девушками нам прислали пуфф-маму — опытную анвайзерку (прим.: надзирательницу), заключённую немку из Равенсбрюка. Сказали, что она прошла хорошую школу, сможет поддерживать строгую дисциплину. Старшую надзирательницу из вспомогательной службы СС, опытного организатора, пришлют чуть позже. В общем, единственное, что нам нужно — набрать контингент сотрудниц. Но этим займётся наш ревир.
— Русские доктора?
— Ну что ты! За эту ответственную работу взялся ревир-фюрер.
***
В женском блоке объявили о наборе девушек-добровольцев в группу лёгкого труда. Обещали улучшенное питание, проживание в цивильных меблированных комнатах, хоть и небольшую, но, тем не менее, зарплату. Которая, впрочем, при ударном труде может быть и весьма высокой. При хорошем поведении и прилежном исполнении обязанностей — освобождение из лагеря и трудоустройство в городе.
Наташа, девятнадцатилетняя радистка, которую немцы взяли при первом же её десантировании за линию фронта полгода назад, согласилась не раздумывая. Она так изголодалась, что, услышав про улучшенное питание, потеряла способность думать о том, что она должна делать за улучшенное питание.
Вместе с другими девушками её отправили на комиссию в ревир.
Ревир-фюрер бегло окинул взглядом выстроенный в ряд «товар», шестерым девушкам велел пройти в комнату для осмотра и раздеться догола, остальных приказал вернуть в блок.
Фон Грюнберг придирчиво осматривал тела девушек. Присутствовавший на «отборочной комиссии» из интереса рапортфюрер Боммель скептически ухмыльнулся:
— Неужели на эти ходячие скелеты кто-то позарится?
— Они неплохо сложены, — возразил фон Грюнберг, указательным пальцем нажимая на сосок Наташи, как на кнопку звонка. Даже при крайнем истощении груди девушки выглядели привлекательно. — При улучшеном питании они быстро приобретут товарный вид.
Он поощрительно похлопал девушку по щеке и спросил:
— Тебе известно, чем ты будешь заниматься?
— Мне сказали, что работа лёгкая, много хлеба.
— Ты будешь иметь дело с мужчинами. Ну, ты понимаешь… И такой нюанс… Тебе сделают операцию, которая лишит тебя возможности забеременеть. Навсегда. Хорошо работая, ты выйдешь из лагеря. Надо будет подписать добровольное согласие на стерилизацию.
— Какая беременность? Я хлеба хочу! — огрызнулась Наташа.
Утвердив списки кандидаток, два фюрера вышли в коридор ревира.
— Унтерштурмфюрер, — спросил ревир-фюрера Боммель, — насчёт стерилизации, это серьёзно?
— Только в плане проверки эффективности новых методов стерилизации. До прочего нет дела.
— А насчёт «стать матерью»? Неужели у кого-то есть возможность выйти из борделя на волю?
— Реальность опыта работы борделей в других лагерях такова, оберштурмфюрер, — с улыбкой ответил фон Грюнберг, — что более полугода в борделях концлагерей девушки не протягивают. Мы, конечно, предпринимаем некоторые меры предохранения и профилактики… Но, тем не менее, через два-три месяца сотрудницы возвращаются в блок беременными или больными венерическими болезнями. Не у всех мужчин удаётся выявить болезнь в вялотекущей или скрытой форме. И невозможно уследить, закончил мужчина акт в презервативе или сдёрнул его «на середине удовольствия». Пришедших в негодность «кроликов» ждёт шприц со смертельной инъекцией. Из борделя на волю? — фон Грюнберг пожал плечами. — Это шутка для поднятия настроения девушки, коллега.
***
Работниц публичного дома неделю до открытия борделя кормили по повышенным нормам. Они мылись в ванной, установленной в их общежитии. За день до открытия борделя, когда узники-мужчины после многочасовой работы брели в свои блоки, девушек вывели на прогулку по лагерштрассе. Одетые в красивые платья, взятые из чемоданов последней партии цугангов (прим.: прибывших), они привлекали взгляды даже истощённых мужчин.
Кухонные деятели, санитары ревира, блокфюреры, капо, шрайберы (прим.: писари) и прочие лагерные функционеры, узнав, что это проститутки, и что завтра откроется бордель, который можно будет посетить, возжелали девочек. Любовь в лагере — удел сытых. Рядовых же доходяг, желающих посетить бордель, было то ли сильно мало, то ли не было вообще. Измученные голодом мужчины сексуального голода не ощущают.
Следующим вечером жаждущие женщин мужчины выстроились шумливой очередью перед пуффом. Дежурные впустили первых пять эсэсманов к немкам и пятнадцать пленных «волчьей» и «шакальей» пород к славянкам. Желающих выстроили в коридоре, их осмотрел фельдшер на предмет здоровья рабочего органа. Всем раздали мыло, полотенца, презервативы, приказали помыть орган, вновь выстроили в коридоре. По звонку мужчины ринулись в комнаты к женщинам…
Эсэсовцы через глазки в дверях следили, чтобы пары не нарушали правила, чтобы совокуплялись только в «миссионерских» позах — мужчина сверху.
Спустя пятнадцать минут раздался звонок, сигнализирующий, что сеанс любви закончен, и первой смене мужчин необходимо освободить номера.
Привыкшие к неукоснительному выполнению приказов, из номеров появлялись мужчины. Одни выходили неторопливо, уже одетые, с довольными лицами, будто наевшись сметаны. Другие выскакивали торопливо, застёгивая штаны и держа кители под мышками, с выражением досады на лицах, что не завершили планируемое.
Истощённый парень вышел, смущённо глядя исподлобья на приятелей:
— Осечка… В следующий раз, надеюсь, получится.
— Такое случается, когда первый раз имеешь дело с девушкой, — успокоил его сосед, довольно подтягивая штаны. — На стрельбах новобранцы не всегда попадают в мишень.
= 22 =
Майер сидел в кабинете, занимался нудным делом: проверял отчётную документацию. Прежде, чем подписать отчёт или сводку, проверял цифры, чтобы не стать ответственным за чужие промахи или жульничества.
Постучал в дверь и вошёл ординарец:
— Штурмбанфюрер, приехала назначенная руководительницей
