начала упрочняться невидимая связь. Она очень заинтересованно, ненавязчиво и тонко старалась узнать от меня обо мне же. Я отвечал со всей откровенностью. Впрочем, вру - не со всей – я огибал тему своих возможностей, полагая, что ей об этом знать пока ни к чему. И осторожно контратаковал ее вопросами, интересующими меня.
Она эти контратаки принимала спокойно. И охотно рассказывала о себе. Ее семья жила в городе в ста километрах отсюда. Отец, инженер конструкторского отдела, в ней души не чаял. И часто потакал втайне от матери. Впрочем, мать делала тоже самое.
Мать и отец, не скрывая своих чувств, любили друг друга. И свою единственную дочь, которая платила им взаимностью. Это была счастливая семья. Но три года назад в дом пришло несчастье. Отец был убит, когда возвращался с работы поздним вечером. Его работа допоздна была связана с каким-то изобретением.
— Вот выложу все в патент, — приговаривал он, — и денег у нас куры клевать не успеют!
Его убили ножом в спину. На темной безлюдной улице. Полиция никого не нашла. Об изобретении, как сообщили на предприятии, им ничего не известно. То ли покойный к нему и не приступал, то ли оно было похищено. И не исключено теми, кто подослал убийцу. Поскольку врагов у отца не было. Ей тогда было всего пятнадцать. Год назад мать отправила ее в Уж. Но это уже другая история.
В это время из-за столика неподалеку, где сидели трое, мужчин поднялся один из них, лет двадцати пяти и вразвалочку подошел к нашему столу.
— Пойдем танцевать! — Командирским тоном объявил он Эос. — Ты похожа на цыганку. Эта музыка как раз для танца с тобой!
Напрасно Эос пыталась объяснить, что она не танцует. Наглец, не обращая на меня внимания, схватил девушку за руку.
— Когда приглашает, защитник Родины, ему никто не смеет отказаться!
— Девушка сказала же тебе, что не танцует! — решил поставить точку в «приглашении» на танец я.
— Что ты сказал? Ты кому это сказал? Я остановил его кулак у самого своего лица, куда он целил.
И, поднимаясь, крепко взял его за руку, и выкрутил ее. Одновременно послав в его голову сильный успокоительный посыл. Он обмяк. Я стиснул руку обидчика и повел его к столу, где сидели дружки «защитника». По дороге я почти ласково объяснил ему, что если девушка не хочет танцевать, значит, у нее есть на это причины.
Парни при моем приближении повскакивали. Но я им коротко бросил, что все в порядке и внушил, чтобы они не искали неприятностей. Иначе мне пришлось бы применить куда более серьезные способы воздействия.
— Ты знаешь, что я с вами обоими сделаю?
Я не стал выяснять его планы в отношении нас, а усадил любителя цыганских танцев за стол. И вернулся назад. Эос была встревожена. Я постарался успокоить ее. Но взгляды, которые метала в нашу сторону эта компания, явно выбивали ее из равновесия.
Все понятно! Вечер тут безнадежно испорчен! Я положил плату на стол, и, взяв Эос под руку и слегка прижав ее к себе, демонстративно вывел из зала.
Я почувствовал, как напряглась ее рука, когда мы проходили мимо столика «танцора». Эос, явно нервничала. Только когда мы отошли от ресторана на значительное расстояние, и, заметив, что за нами никто не увязался, она успокоилась.
Я сказал ей, что этот псих в шайке главный. А когда вожак терпит поражение, то стая держится от его победителя на почтенном расстоянии. Она кивнула. Но от прогулки отказалась, сказав, что хочет домой.
— А почему тебя назвали Эос? — спросил я по дороге.
— Мама моя гречанка. Она была — да и сейчас еще — красивая женщина. Она родила меня утром, на заре, и посчитала, что и я удивительная красавица. Поэтому назвала в честь греческой богини утренней зари. Жаль, что не оправдала ее ожиданий. И не достойна такого имени!
— Ну, тут мы с тобой не сойдемся во мнении. Если кто-то имеет право на звание утренней зари, так это ты! – Категорически заявил я.
— Вот и хорошо! — рассмеялась она впервые после инцидента. — Теперь у меня противников целых два!
В Уже, как я уже говорил, транспорт не нужен – настолько он мал. И мы опять слишком быстро дошли до дома Эос. По моему мнению.
Эос потупила глаза:
— Может, зайдешь в гости? Дома есть отличный чай, вино тоже, кстати. К тому же я испортила тебе вечер…
— Ты ничего мне не испортила! Но удобно ли заявиться в такое время к тебе? Это может не понравиться другим домочадцам!
Она обезоружила меня тем, что домочадцам это будет очень приятно. Впрочем, дом не выглядел сильно обитаемым, только где-то в глубине светился огонек. Так оно и оказалось. Скоро все мне стало ясно.
Восемь месяцев назад. Элина, мать Эос, получила сообщение, что ее сестра Анис находится в тяжелом состоянии. Семейный совет был недолгим. Ехать нужно. И ехать придется Эос, взяв академический отпуск. Поскольку работа матери, единственный источник существования обоих с тех пор как погиб отец,
Так Эос оказалась в этом городе. У тетки была последняя четвертая стадия рака желудка. Иногда ей удавалось быстрыми глотками выпить немного сока. Но чаще желудок отвергал и его. Голод и сильные боли быстро точили еще нестарую женщину.
Обрадованная приезду племянницы, она не капризничала. Держалась мужественно. И даже успела завещать ей свой домик, единственной хозяйкой которого теперь стала Эос. И где с тех пор живет одна.
— Я подала объявление о продаже. Что мне тут делать одной?
Да, уже не одной, подумал я, но ничего не сказал вслух. Я нежно привлек девушку к себе и, едва касаясь ее губ, начал целовать. Она сначала не отзывалась никак. Но вот, вроде бы губы приоткрывшись навстречу мне, и я почувствовал их чудесный необычный вкус. Господи, как же сладок первый поцелуй любимой!
Потом мы медленно потягивали вино и чай, поцелуи, с каждым разом становились все дольше. И мы все более и более входили во вкус.
А едва на землю снизошла известная сводница ночь, мы оказались в одной постели. Она вскрикнула, когда наши тела соединились. И лежала, до окончания нашего первого слияния, не шевелясь. Но едва я откинулся в сторону, отвернувшись к стене, заплакала. Она и плакала красиво. Тело ее чуть вздрагивало, а слезы, как жемчужины катились по щекам.
— Мне однокурсница в колледже говорила, что нехорошо в мои годы быть девственницей! Мне так стыдно, что я ничего не умею!
— Нет, — возразил я, — ты даже не знаешь, какой подарок ты мне сделала. Кстати, и у меня до тебя никого не было. Но я думаю, мы научимся всему. Мы хорошие ученики. Ведь правда же?
Потом мы как-то незаметно перешли к ее учебе. И она сказала, что с удовольствием бы работала с искусством XIV – XIX веков. Вплоть до импрессионистов, с появлением которых искусство, кажется, приказало долго жить!
— Почему-то, — она, пригубив, поставила бокал на стол, — в сегодняшнем в искусстве я не вижу той проникновенности, которая была присуща ему в прошлые времёна. Грубость, похоть, скудоумие, набор стандартных приемов - неужели это и есть мир нынешнего человека?
Я кивнул, как бы в подтверждение ее слов. И добавил:
— Это еще и потому, что современные художники отдают себе отчёт, что всё уже сделано до них. А у них впереди ничего, кроме рэпа. В разных видах искусства и жанрах.
— Я часто рассуждаю над этим! — задумчиво сказала она. — Глупо, конечно, утверждать, что Тициану, Иванову и даже Леонардо да Винчи было не по силам написать такие шедевры, как "Чёрный квадрат" или "Хоровод". Или ещё что-нибудь столь же выдающееся. Но они ведь этого не делали!
— Да! — Я охотно согласился с ней. — Просто, во времена Паганини еще не возникла плеяда нынешних маститых критиков, мнение которых формируется в независимой тени банков. И поэтому у них не было возможности разъяснить человечеству, что это современное искусство своими корнями уходит в глубокую древность, к эпохе троглодитов. И что «рецепт» изготовления подобных шедевров был безвозвратно утерян. И совершенно неожиданно найден импрессионистами на сломе веков. Впрочем, теперь уже и импрессионизм недосягаемая высота.
— И лучшие из этих критиков, — с возмущением продолжила она, — сумели убедить мир, что одно произведение импрессионистов стоит всех полотен Рафаэля с его кукольными мадоннами. Ну, по крайней мере, должно котироваться по тем же ценам. Не говоря уже о Рубенсе, чьи массивные формы вообще больше напоминают собой лавку мясника, чем галерею чувственных образов. — Она задумчиво уставилась на полупустой бокал — Мир тогда еще не был готов признать, что не отличает великое от низменного, стряпню от высокого новаторства. Потому что не знал об этом ровным счетом ничего. И даже не предполагал, что рынок возникнет как раз к появлению авангарда.
— Нет, все проще, — сказал я, — Авангард, по-моему, нечто вроде эмиссии дополнительных акций гениев. Им занимается Общество Обладателей Произведений Искусства. Для увеличения уставного капитала. Ну, пришлось, что ж делать, раз золото скифов и Возрождение с классицизмом уже растащили по частным коллекциям. Остались «раскопки» в верхних слоях!
В тот вечер во мне проснулся поэт. Я снова начал писать стихи после долгого перерыва.
Ты вошла, моя цунами,
В мир мой тусклый, без желаний,
С кровоточащими снами
Неназначенных свиданий,
Упорядоченной лавой
Непредсказанных событий.
Вся как сладкая отрава –
Слаще чем, тем ядовитей.
Мне твой смех зеленоглазый –
Катастрофа в десять баллов,
Разметавшаяся разом
В стенах падающих залов.
Я губами губ касаюсь –
Каждый нерв поёт и плачет.
Как я жил, не понимаю
Без терзающей удачи!
Наше странное знакомство,
Как редчайшей книги главы.
Кроме лжи и вероломства,
В ней на всё имеешь право.
В нашей встрече неслучайной
От невзрачности лекарство.
Раскрывайся, словно, тайна,
Приходи, бери и властвуй!
На следующий день я отважился показать их моей зорьке. Она посчитала их хорошими. А когда я попытался отобрать их, чтобы сжечь, она рассердилась не на шутку.
— Ну, знаешь ли! — Возмутилась моя красавица. — Мне не каждый день пишут стихи. Убери руки, подарки не отбирают!
Пришлось смириться!
ВОЗМУЩЕНИЕ ВТОРОЕ
ПРЕДАННОЕ ЗАБВЕНИЕ
СОЛИТОН 13
ОБВИНЕНИЕ
Стол к вечернему ужину был сервирован. Быстро, но скудно. Да и с чего бы ему быть иным? Вокруг шла война. А мы находились на каком-то маленьком островке, который она обошла случайно. Теяр наполнил бокалы вином. Я положила на стол переданный мне дневник Вас-Ива.
— Я вижу — сказал, улыбаясь Теяр, кивнув в мою сторону, — что Лорина готова отпраздновать нашу встречу. С прибытием, родственники! И за знакомство!
Мы проглотили содержимое бокалов. Но оно не развязало нам языки. А наоборот сковало их. Мы просто не знали, с чего начать. В комнате повисла какая-то грустная тишина.
— Что-то невеселое у нас сегодня застолье! — Констатировал он, когда мы в полной тишине медленно осушили свои бокалы.
— Не стоит лишний раз подчёркивать, какой ты умный! — неожиданно раздалось в наших головах. — Никто в этом и не сомневается, учитывая твои многочисленные жизни, которые ты даже и не прожил! Поскольку это жизни Леонарда.
— Это Геотан – новый дух Теллуры. — Представил нас Теяр и немного поиронизировал: — сегодня Дух не в духе. А что собственно тебе не нравится, Дух? Что мы не поубивали друг друга в самый первый момент встречи? — Сказал он уже, сгенерировав в пространство мысль.
— Да ты
Рекомендую размещать частями.
Улыбаюсь.