солнце сверкнуло лезвие мачете, и, врезалось в шею змеи, немного ниже ее головы. Из пасти анаконды вырвался фонтан крови.
Наполовину осеченная голова, откинулась на собственное тело, болтаясь на сухожилии. Тело змеи обмякло.
Виктор, с остервенением отсек змеиную голову, и, продолжал рубать и кромсать ее тело, одной рукой, пока не почувствовал себя, свободным от оков. Он был забрызган кровью и мало соображал, что делал. У него работал только инстинкт самосохранения.
Наконец, совсем обессилев, он выбрался на четвереньках из кровавой каши, что было, когда-то анакондой и упал на песок. Мачете выпал из руки. Он перевернулся на спину и стал собираться с мыслями. Тело страшно болело…
« Какой же я болван! Забыл где нахожусь. Это же Африка! Водички свеженькой захотел. Идиот! Боже! Как болит в боках! Неужели ребра поломаны? – он пошевелился.
Острая боль пронзила правую сторону тела.
« Ну точно! Если не перелом, то трещина! Это наверняка! Что делать? – страшные мысли, одна ужаснее другой, лихорадочно замелькали в его мозгу.
« Кошмар! Даже дышать трудно. Ну вот тебе и песец! Самодовольный болван! Что будет с детками? С Людой?»- он сглотнул комок, предательски подкатившийся к горлу.
« Ну, вообще-то, если трещина -это не смертельно…Больно только. Но двигаться осторожно, надо и можно…» - он попытался привстать.
Боль усилилась.
Виктор, кряхтя и тяжело дыша, подобрал мачете, с трудом засунул его в ножны, и, на четвереньках пополз к рюкзаку. До рюкзака было не более десятка метров, но этот путь показался ему вечностью. В глазах уже темнело от боли, когда он подполз, перевернулся и привалился к нему спиной. В изнеможении закрыл глаза.
Из зарослей, на противоположном берегу ручейка, за сценой борьбы человека с анакондой, наблюдало несколько десятков пар, настороженных человеческих глаз.
Глава 13.
Нестерпимо палило солнце. В Африке наступал летний знойный период.
Мошкара плодилась в неимоверных количествах, и, набрасывалась на все что движется и живое. Небольшие ручьи и озерца, быстро стали пересыхать. Природа дышала раскаленным воздухом, как больной в приступе лихорадки.
Звери, птицы, пресмыкающиеся, искали любую тень, чтобы как-то сберечь ту влагу своего тела, которая накапливалась за ночь. Ночи же наоборот, стали холоднее, и, не накапливали ту влагу, которая появлялась в весенние месяцы.
Водопои, превратились в места охоты для хищников и местом постоянного риска для всех остальных млекопитающих.
Стада копытных и птиц, выставляли своих «наблюдающих», в то время, как остальные жадно глотали живительную влагу. Но и это не спасало. Берега крупных озер и рек были усеяны костями, перьями и скелетами. Иногда даже происходили стычки между аллигаторами и бегемотами, хотя без особых успехов для хищников.
Стаи шакалов и гиен, паслись возле семей львов и гепардов, в надежде поживиться объедками с царского стола. Наиболее вольготно чувствовали себя только слоны, но и те, путешествовали по саванне только стадами, и, при малейшей опасности для своих малышей, самцы выстраивали круг обороны, угрожающе выставляя навстречу хищникам, свои бивни.
Наступило, то особое время, когда, охота, стала для львов, пантер, леопардов и других представителей хищного кошачьего племени, наиболее трудна и совсем не безопасна. Даже зебра, при удачном стечении обстоятельств, могла врезать копытом, обессилившему от гонки за ней гепарду, и, тот оставался голодным не день и не два, а иногда неделями.
Леопард не уходил от самолета, все время, выискивая момент для атаки на детей. Это можно было сделать только тогда, когда солнце садилось. Но дети быстро исчезали в чреве самолета, прикрывая вход огнем. Днем же, он отлеживался, продолжая зализывать раны, Ночью не мог даже подойти к самолету, потому как возле входа, постоянно горел огонь. Он еще не успел растерять тот жирок, который накопил от последнего пиршества. Его очень донимали москиты и мухи, которые откладывали свои яйца в его открытые раны, и, некоторые из этих ран, начали гноиться. Лежа на облюбованном суку дерева, он то и дело ворочался, поднимал то одну, то другую лапу, и, подолгу вылизывал шершавым языком свои медленно заживающие, поврежденные львицей места.
Когда же солнце поднималось и начинало испепелять окружающую траву, он лениво наблюдал, как его добыча, возится возле самолета, непонятно что делая. Пару раз ему пришлось бегать к далекому водопою. Но и там ему перепало съесть только зазевавшегося тушканчика, которого он легко придавил лапой. Каждый раз он возвращался и укладывался на своем, облюбованном для наблюдения месте.
Ваня был похож на заправского путешественника пустыни, арабского селянина гор.
Своим детским, неопытным, наивным умом, он все понимал, и интуитивно делал все абсолютно правильно, так, что делал бы взрослый человек, находясь в таких же условиях. Одел себя и сестру в найденные, хоть и великоватые взрослые вещи, которые закрывали все голые части тела. У Лены на голове красовался платок, закутывавший ее голову и шею. Шерстяной шарф стягивал у самого него повязку на голове, которую он как сумел – закрутил вокруг головы. Они были больше похожи на каких-то сирот-оборвышей, которые копаются в мусорных баках, во многих городах мира. Вместо баков, детям служили обломки самолета, которые во множестве валялись вокруг уцелевшего корпуса.
Прошла уже почти неделя.
Дети доедали останки неприкосновенного запаса, который нашли в кабине пилота и допивали последние капли минеральной воды. Все чаще Ваня задумывался, где и как они могут найти воду и пищу, когда кончиться найденное в самолёте.
Маленькая девочка, не смотря на свое бессилие, как могла помогала брату. Она уже не плакала, вспоминая маму. Становилась на глазах все задумчивее и серьезнее.
Дети, неожиданно для себя, как-то даже повзрослели и стали по другому, смотреть на мир.
Их прежние увлечения игрушками, пластилином, рисованием, постепенно выветрились из их маленьких головок, как июньский пух с асфальта, налетевшим свежим ветерком перед летней грозой.
Все чаще наступавшее чувство голода, жажды, заставляло детей разговаривать и думать только на эту тему - как можно продержаться и не умереть, пока их найдет папа.
Ваня был настолько уверен в том, что отец их найдет, что даже не задумывался о том, что будет, если этого не случиться.
Это чувство уверенности, непостижимым образом передавалось сестренке и дети с энтузиазмом, даже весело, укрепляли свое жилище от хищников. Сказка о Маугли, и, злом тигре Шерхане, все время заставляла Ваню думать – как можно защититься от этого злобного хищника.
Он ни разу не видел Шерхана, но очень часто слышал ужасный рев неподалеку, и, понимал, что зверь не уходит и ждет удобного случая, чтобы напасть на них.
Дети попытались сдвинуть найденное шасси самолета. Но оно было слишком тяжелым для них.
Одно колесо вместе со стойкой крепления, валялось неподалеку от места «захоронения» их мамы. Другое отлетело и находилось по другую сторону корпуса.
- Лена, давай перенесем эту кучку дерева вот к этому колесу и я его запалю на ночь, - Ваня показал пальцем на шасси самолета.
- Давай блатик, давай...
Дети стали перетаскивать уже сложенную кучку валежника к самолетному колесу, и, обкладывать им резину шины, вокруг, стараясь не оставлять пустых промежутков.
Ваня уже заметил интересную особенность костров, которые они зажигали на ночь. Утром, кострища уже прогорали, и, над местом стелился слой дымка, которыми курились эти кострища. Специально для Лены, он нашел легкую клюшку, каждый день делал из нее факел, и, девочка научилась его зажигать на углях, прогоревших за ночь костров. Иногда она с удовольствием махала этим факелом, добиваясь красивого разлета искр, заливисто смеялась и разговаривала с огнем, как с живым существом.
Она воткнула ручку горящего факела в песок, и, пока Ваня собирал обрывки одежды, деревяшки и все что могло гореть, складывала тонкие веточки в одну кучку, как ее научил делать брат.
Именно с этой кучки, огонек начинал плясать и искриться, постепенно, превращаясь в опасное для всего живого пламя.
Ваня аккуратно, после каждой ночи собирал угли на кусочек обшивки, которая превратилась для него в небольшой совок и лопатку, и, переносил дымящиеся головешки в специальную ямку, которую накрывал, свежесрубленными ветками кустарника.
Эта импровизированная печка, постоянно курилась и тлела. Легкий ветерок, уносил дымок то в одну, то в другую сторону от места падения самолета, и, не давал хищникам приближаться ни с одной сторон, пугал их, и, не оставлял им никаких шансов подобраться к детям.
- Вот так огонёк, Лена разговаривала с огнем,- будешь кушать эти сухие веточки…Холосо?
- Холосо! Холосо! – подошел Ваня, улыбаясь и передразнивая сестру…
- Я не с тобой говолю…Дулачок! Я с огоньком. Огонек, не смотли на этого дулачка, и, не слушай его. Вот эта сухая колючка очень вкусненькая…
Ваня с гордостью поглядывал на сестру, укладывая валежник вокруг колеса.
- Лена! Дай огоньку вот этот кусочек одежды. Ему понравиться!, - он протянул сестренке кусочек байковой ткани. Лена взяла кусочек и попыталась укутать кучку сухих веточек, как когда-то укутывала свою куклу.
- Не так! – Ваня опустился на колени и стал учить сестру.
- Так как ты сделала, – огонек задохнется, - он вытащил лоскуток и укутанная кучка развалилась.
- Чо ты сделал? Зачем развалил постельку?
- Огонек не любит постельку. Он любит кушать. Надо делать вот так…
Ваня снова сложил кучку мелкого валежника под большой кучей толстых веток и сверху положил кусочек этой ткани.
- Вот так, вот. Теперь он будет лизать этот кусочек, а потом загорится вся куча. Понятно детка?
- Сам детка!
- Ну киска!
- Сам киска!
- Ленка. Давай работай! Видишь, солнце уже опускается?
- Вижу. Я кушать хочу.
- Я тоже... Но сначала надо сделать защиту…Потом, когда будет темно – покушаем! Хорошо сестренка?
- Да Ваня, - Лена сделалась серьезной и стала укладывать веточки.
- Мы уже почти все съели, - тихо проговорил Ваня,- там осталось немножко воды и печенья. Надо думать, как найти пищу.
- А как думать?
- Головой детка, головой! – Ваня погладил сестру по платочку. Платочек соскользнул, и, по детским плечам рассыпались красивые волны мягких детских волос Лены. Ваня, заботливо, как мама, поправил косынку. Лена сидела и терпеливо ждала, уважительно и серьезно смотря в глаза брата.
- Вот так! Ты у меня красавица! Нельзя Шерхану дать тебя съесть!
Лена испуганно оглянулась и схватила брата за рукав куртки.
- Да ты не бойся. Шерхан днем не нападет на нас. Давай-ка встань и помаши факелом! Дай знать этому зверюге, что ты его не боишься
Лена встала с коленок, взяла факел,
