что-то там лопотал по-своему, по-аборигенски. Затем местный товарищ всё-таки сосредоточился, собрался с мыслями и поманил Севу к каменной нише, где гость увидел, такие ему знакомые и родные склянки с различными присадками.
-Ага, - взревел Сева, отчего абориген в ужасе присел. - Вот, значит, где вы выводитесь мои родные присадочки.
Сева сгрёб все склянки себе за пазуху и по карманам, но там уже находились фляжки с самогонкой. Фляжки жалко выбрасывать. Ладно, буду держать свои фляжки в руке, присадки здесь важнее, коню понятно. Тут он опять с интересом взглянул на местного. Местный оборванец скромно стоял в сторонке и со страхом протягивал в сторону жуткой чёрной твари какую-то ёмкость. В его взгляде застыла вселенская скорбь вперемешку с ужасом.
- Что, лишенец, - обрадовал его Сева. - Самогоночки хочешь? Трубы горят? Молодец, сечёшь момент. Ладно, мужик, заслужил. Подставляй свою тару, накапаю тебе на опохмел души.
Сева отвинтил пробку с фляжки и налил самогонки этому тощему организму в его стакан огромных размеров. В этой ёмкости Севин самогон занял меньше половины места. Да чёрт с тобой, алкаш с большой дороги, налью тебе и с другой фляжки. Знай наших, а я не обеднею.
Надо было видеть, с каким благоговением этот бомжара смотрел на льющуюся жидкость. Ага, это тебе не одеколон дуть, а фирменная самогонка. Понимать надо.
- Ну, что мужик молчишь? - продолжил контакт алхимик. - Как тут у вас вообще? Девки-то есть?
Но диалог не задался. Внезапно Сева увидел, что начал исходить дымом с большей интенсивностью, и через некоторое время полностью превратился в холодный дым. Через пару секунд его выбросило из иного мира, и он осознал себя стоящим в своём дворе. Ночь. В руках у него пустые фляжки, а за пазухой и в карманах куча всяких склянок. Так вот оно что, Петрович, вот оно что. Вот, значит, что такое ходить по терминологии деда.
- Эх, грехи наши тяжкие, - поскрёб у себя подмышкой пожилой жрец самого бога Пыжу - главного бога в местном пантеоне. - Вот все люди, как люди, а я родился с бедой в руке, - он издал вздох с оттенком горечи и безнадеги.
Жрец восседал в тени у подножия каменного обрамления ритуальной площадки. Светило своими лучами сегодня стегало совершенно нещадно, выбивая из практически лысой головы жреца последние оптимистические мысли. Да и какой может остаться оптимизм от такой жизни: жрец с грустью взглянул на свои сандалии, которые вот-вот совершенно развалятся, а других у него не было. Да и пурпурные одеяния, присущие жрецам бога Пыжу, которые жрец носил на себе долгое время, уже превратились в совершеннейшие лохмотья. Пурпур весь выцвел, ткань обветшала и держалась только на честном слове. А вокруг простиралась жаркая песчаная, местами каменистая пустыня. Микроскопический оазис, в котором остались обветшалые постройки вокруг ритуальной площадки, да с десяток финиковых пальм - вот и всё хозяйство бедного жреца.
Светило нещадно жгло, поэтому жрецу постоянно приходилось следовать за тенью, хотя ему было лень шевелиться. Жрецу, которого, кстати, звали Пиву, уже давно всё надоело. Он зло посмотрел на светило и сплюнул в пыль тягучей слюной. В этой местности он отбывал пожизненное наказание за свои еретические мысли, касательно, кстати, этого самого светила, чтоб ему потухнуть. Хорошо хоть братья не отдали его тушку всегда голодным священным крокодилам, а смилостивились, и отправили его сюда в качестве главного хранителя сакрального места. Пиву, как образованному жрецу это место было очень хорошо знакомо, так как именно в этом месте любил проникать в их мир Архидемон из преисподней. Раньше, а это было пятнадцать оборотов нашей тверди вокруг светила, Архидемон появлялся один-два раза за оборот. Пиву ударил себя по губам: нельзя говорить крамолу, что твердь совершает оборот вокруг светила, надо говорить, сто светило вращается вокруг тверди. Из-за этой ереси Пиву и попал в опалу.
Ещё недавно в этом месте было людно. Высшей властью предписывалось со всем радушием встречать Архидемона и очень хорошо его умаслить всяческими подношениями и девственницами. Почему почитателям бога Пыжу приходилось унижаться перед представителем бездны? Всё очень просто. Архидемон всегда наливал в священный сосуд немного эликсира бездны, то есть субстанции бессмертия. Жрецы этот эликсир растворяли в большом сосуде, а затем выдавали буквально по капле самым достойным людям государства. Эта субстанция могла практически мёртвого поднять на ноги. Она вдвое, а то и втрое продлевала жизнь лучшим подданным владыки, да удлинит Пыжу дни его жизни, и лечила от всех известных болезней. Поэтому Архидемона встречали всегда представительной толпой с богатыми дарами. Что, конкретно, требовалось представителю бездны, совершенно непонятно, но, на всякий случай, для него наготове держали упитанных животных, самые лучшие фрукты, здесь же присутствовали самые красивые девственницы, а также красивейшие статуэтки из различных материалов и много ёмкостей с дорогущими и редчайшими алхимическими препаратами. Обычно Архидемон ограничивался тем, что сгребал своей чёрной лапой именно эти препараты и фрукты. Животных и девственниц он игнорировал. Но уже пятнадцать оборотов он не являлся. Жрецы и владыка ждали-ждали, но что-то темнейший не торопился появляться. Ходили слухи, что в последний раз ему поскупились с дарами, вот он и обиделся. Виновных в этом преступлении отдали крокодилам. Бывшего смотрителя тоже. Куда, гад ползучий и аспид смотрел? А эликсира, как поговаривали, оставалось совсем немного, да и то в секретной склянке самого повелителя, да удлинит Пыжу его дни. В первый год после последнего появления Архидемона здесь ещё постоянно находилась представительная толпа из жрецов, военных и чиновников. Толпу надо чем-то кормить. Сначала съели тучных животных. Потом увезли отсюда девственниц. Поговаривали, что их проживание рядом с военными сделало из них не совсем девственниц. Потом постепенно убрались чиновники, те быстро поняли, что постоянно пялиться на площадку, откуда периодически появлялся темнейший, не самое продуктивное занятие. Потом постепенно уменьшалось количество военных, которые должны в этом месте нести почётный караул. С количеством военных уменьшилось и их качество. Начали оставлять для почётного караула вояк от которых было мало толку в строевых частях. Потом владыка, да продлит Пыжу его годы, стал искать виновных. Конечно, виновных быстро назначили и успешно накормили ими священных крокодилов. В число виновных загремел и очередной смотритель оазиса. Территория опустела. Никто из жрецов не хотел торчать неизвестно зачем в этой пустыне и отвечать перед владыкой за неявку Архидемона.
Пиву же загремел сюда из-за научных разногласий. И это ему ещё очень повезло. А всё из-за этого светила, чтоб ему пусто было. Пиву считался в государстве одним из самых образованных и одарённых жрецов. В молодости он отличился тем, что написал замечательное заклятие против саранчи. Оно вошло в анналы научной мысли и дало значительную прибавку к урожаю проса, которого собирали крестьяне, если правильно произносили заклятие Пиву против саранчи. Если тёмные крестьяне, по своему невежеству, что-то путали в строчках заклятия, то прилетала саранча и урожай сжирала. Вот такая беда случалась в сельском хозяйстве из-за невежественных крестьян. Потом виновных в этом безобразии находили. Но священные крокодилы всё равно голодали, так как тощим крестьянином не наешься. В зрелом возрасте Пиву увлёкся переводом на современный язык древних папирусов и глиняных табличек. Из-за этого он попал в фавор к сильным мира сего. А как не попасть, если оказалось, что во многих древних папирусах прямо говорилось, что в то время, как будет жить Пиву, окажется, что местный владыка будет обладать исключительной мудростью, умом, дальновидностью, прозорливостью и множеством других весьма нужных просвещённому правителю качеств. Он будет истинным отцом нации и гением современности. А врагов он будет толпами мочить везде, где только поймает, даже в сортире. Также древние папирусы весьма хорошо отзывались о Верховном жреце бога Пыжу, который, вот же совпадение, жил в период научных изысканий Пиву. К научным изысканиям молодого, но одарённого, жреца светские и духовные власти отнеслись с благосклонностью и пониманием его нужд. Пиву был обласкан властью и осчастливлен парой наложниц и даже звонкой монетой. Вот же жизнь тогда текла хорошая, со вздохом вспоминал Пиву. И какой только демон дёрнул его доказать, что наша твердь вращается вокруг светила, а не наоборот. Сделал, называется переворот в науке. Чуть дело крокодилами не закончилось.
На учёном совете жрецов его доклад о вращении небесных сфер произвёл фурор. Каких только слов Пиву не наслушался от своих оппонентов. Такими словами даже площадные торговки стыдились кидаться. Заблудшая овца и дурная каркалыга - это звучало, как самые мягкие эпитеты.
Пиву казалось, что его доказательства движения тверди вокруг светила убедительны и будут легко понятны братьями жрецами. Ведь крокодилу понятно, что происходит смещение звёзд дважды в год на один и тот же угол. Также абсолютно ясно всеми видимое непрерывное изменение положения светила на небе, изменяется полуденная высота светила и угол восхода и заката.
Но братья не хотели слушать его аргументы. Для них такое заявление звучало слишком кощунственно. Ведь все знают, что твердь покоится на Великом Челне бога Пыжу, око которого и является светилом. Великий Чёлн движется через океан мироздания, а Бог Пыжу в милости своей взирает на твердь и обогревает её и всех людей, а также недостойных гадов на ней, вроде некого брата Пиву, который после таких слов и не брат нам вовсе, а скорее наоборот.
- Наш брат Пиву погряз в ереси, - высказался брат Тулуп. На самом деле он говорил более эмоциональными словами, но которые нельзя произносить в обществе. Остальные братья, хоть и не выражались так категорично откровенно, но дали понять, что «присоединяются к предыдущему оратору».
Некоторые братья начали уже предлагать исправить еретика, чтобы спасти его душу, конечно, с помощью священных крокодилов.
Но вдруг с энергичной речью выступил жеманный брат Скуря, про которого поговаривали, что он имеет противоестественную тягу к братьям, а не к сёстрам. Этот Скуря, про которого поговаривали, предложил еретика не отдавать крокодилам, а отдать еретика противного, эту овцу заблудшую, ему на перевоспитание. Но с такой постановкой вопроса братья не согласились: это слишком радикально. Точку в дискуссии поставил Верховный жрец. Он сказал, что учитывая прежние заслуги Пиву перед Родиной и верой, он, за свои еретические мысли, которые, конечно, надул ему в уши какой-то вздорный демон, приговаривается к пожизненной ссылке в оазис в качестве местоблюстителя. Брату Пиву впредь запрещается что-либо писать и много говорить, а его вздорный доклад подлежит сожжению на жертвенном огне.
- И вообще, - закончил
