засмеялась Дина сквозь усиливающийся интерес к Сергею.
– Халтурщики они! Ведь только от них нам и известно, как они старались всякие сорта и породы улучшать, вот только получалось у них всё наоборот! Брали лучшее природное, а получалось уже своё, рожденное биологической наукой, всякими Вавиловыми, но хуже некуда! Разве не так?
– Лихо ты их! А примеры!
– Хорошо! – легко согласился Сергей. – Давай рассмотрим, как это у них происходит. Сначала те ваши ученые отбирают в природе лучшие семена. Так?
– Допустим! И что с того?
– Потом хранят их в почти идеальных условиях. Температура, влажность! Чтобы мыши не слопали, чтобы сорняками или жучком не заразить… Ну, ты знаешь, наверно!
– Ну, ну! – сгорала от нетерпения Дина, подавляя смех.
– А через полгода эти семена они, наконец, высевают. Это тоже большая работа! Вспашка, боронование, точная глубина заделки, номинальная температура и влажность почвы. Так?
– Да не тяни! – не выдержала Дина. – Когда до сути дойдешь?
– А ты не торопись! Дело это не быстрое и спешки не терпит! Вот они и ждут! Сомневаются, прорастут ли семена? Долго ждут! Но вот и проросли. Уже приятно! Поливают, окучивают, борются с болезнями, борются с вредителями, снова окучивают, опять поливают, опять долго ждут созревания! Так?
– Издеваешься?
– И вот однажды начинается побоище!
– Какое еще побоище? – не сдержала звонкий смех Дина, едва не захлебнувшись волной.
– Побоище или битва за урожай! Понимаешь, у них ведь не работа, а настоящая битва! И все они слега раненные в голову! Разве не смешно? Особенные словечки подобраны умышленно, чтобы все понимали, какая труднейшая и опаснейшая у них работка, у этих биологов! Битва за урожай! А с кем они борются, никогда не говорят! Видимо, сами с собой! Не дай-то господь, ещё враг узнает! Колорадский жук или саранча, например!
– Да ладно тебе издеваться! Эту пресловутую битву за урожай журналисты придумали! Для образности! Не сами же биологи! И вообще, не убедительно как-то! – всё еще смеялась Дина.
– Так я не дорассказал! Когда битва закончилась, оказалось, что всё, как всегда! Потери урожая очень велики! Недобор, недовес, недокорм, недовоз! И что особенно обидно, погода опять подкачала! Весна пришла неожиданно! И дождей не было! Или оказалось чересчур много. Или не тогда, когда наши мудрые биологи их в гости ждали! Или заморозки случились ранние. Или солнце палило сверх меры! Или суховей налетел! Или туманы одолели! Потому урожай, конечно, собран, но оказался небольшим! И не весь собран, поскольку помешали дожди! И в валках зерно почему-то проросло! И на токах сушилки не справляются! И на элеваторах очереди с полдня! И автомобили, которых жутко не хватает для стремительной перевозки урожая, безнадёжно простаивают в тупых очередях. Никакой организации! Только голуби и довольны!
– А им-то чем угодили? – уточнила Дина.
– Для них наступил рай! Вдоль дорог столько зерна рассыпано ветерком из кузовов и щелей, столько зерна на территории элеватора просыпано, что голуби размером стали с кур! Они и взлететь до зимы не могут! Этакие страусы! И воробьи от них не отстают! Тоже разъедаются! Скачут, круглые как килограммовые колобки, а взлететь не могут!
– Повеселил! Но погода действительно урожаю часто вредит! Природа непредсказуема! Причем же здесь биологи?
– Вот мы и подошли к их роли! Они же сами свои сорта создают, отбирают, улучшают, культивируют, приспосабливают, акклиматизируют, районируют… Генетики наши ненаглядные! Так? А теперь обрати внимание на дикую природу. На самые обычные сорняки. Никто их не собирает, никто не отбирает, не отбраковывает, не облучает, не хранит всю зиму, пылинки сдувая, а они весной щёткой прорастают. И плевать хотели на заморозки, глубину заделки, перепашку и боронование, на окучивание и обработку! На всё, что зачем-то делают биологи! Сама знаешь, с сорняками все борются всевозможными методами, их перепахивают, пропалывают, травят, а они – тут как тут! Причем, глядишь и восхищаешься, мелкий такой сорнячок, неказистый, а едва выбрался из земли и сразу цветочек над ним, а потом и колосок, и семена. Пшеница еще подняться не смогла, а тот сорнячок уже третье потомство всюду разбросал. А оно очень жизнеспособное! Закрепился! И ничто сорнякам на земле не страшно! Кроме биологов, разумеется! Вот если они за те сорняки возьмутся, если задумают их улучшать, тогда к сорнякам кирдык и придёт! Против благих намерений великих биологов даже сорняки не устоят!
– Ну, знаешь! – не выдержала Дина. – Это уже явный перебор! И даже оговор! Сколько выдающихся биологов пыталось своими достижениями мир накормить… Тот же Николай Вавилов, которого ты упоминал. Он невероятную коллекцию семян собрал, а его за неё расстреляли! Столько людей работали над проблемой продовольственного изобилия, а ты всех одним чохом!
– Дина! Вавилова, между прочим, никто не расстреливал! Он своей смертью умер в саратовской тюрьме. От истощения.
– Вот! Ты и сам мои слова подтверждаешь! Он весь мир хотел накормить, а ему это сделать не дали, раз сам умер от голода! И у тебя после этого во всём биологи виноваты?
– А ты считаешь, будто во время войны бойцы на передовой должны были голодать; в тылу люди должны были ещё труднее голодать, а преступникам следовало создавать санаторные условия? Да и осужден Вавилов, я так думаю, вполне справедливо! Ему ведь ставили государственную задачу накормить народ, создать для Сибири, куда немцы во время войны не дотянутся, морозоустойчивые сорта, а он дефицитную валюту на экспедиции по заграницам истратил да бесполезные НИИ создавал. И пристраивал в них купеческих детишек, поскольку и сам был сыном купца! Вот такая классовая солидарность ему боком и вышла! Десятки его НИИ действительно оказались пустышками. Ни одного сорта, одни лаборатории с пышными названиями! Зачем они нужны? Щеки от чванства надувать? Деньжищи за липовые звания и ученые степени хапать?
– А ты что-то слышал о гомологических рядах Николая Ивановича Вавилова?
– Это такая таблица видов? Её якобы приравнивают к Периодической таблице Дмитрия Ивановича Менделеева, да?
– Вижу, слышал! – подтвердила Дина. – А то, что ею восхищаются лучшие ученые мира, ты знаешь?
– Я знаю! Знаю и то, что большинство этих ученых тоже являются напыщенными индюками! И проку от них маловато. Они оберегают лишь свой псевдонаучный авторитет!
– Ну, знаешь! Это уже выходит за рамки! – не сдержалась Дина. – Для тебя даже ученые мирового уровня не указ? Будто ты сам… Такой уж весь!
– Это не те ли ученые, которые от зависти обгадили даже Ивана Владимировича Мичурина? Они-то сами ни одного сорта стране не дали, кишка тонка, а он вывел десятки или даже сотни. Да ещё, какие чудные сорта! Урожайные, ко всему устойчивые, вкусные! Вот те ученые, объединившись, от зависти над ним и измывались! Мол, научных степеней не имеет! Не профессор! Самоучка! Мол, не стоит обращать на него наше драгоценное внимание! Представляешь, что этим ученым важнее всего? Чтобы были степени и звания! А сорта, которые на благо народа стали подарком Мичурина всему человечеству, их не заинтересовали! Великолепные сорта всяким ученым, как результат труда, оказались не нужны! Этим, голубчики, и проговорились! Обычный клановый заговор! И ты удивляешься, почему я их называю шарлатанами и паразитами?
– Положим, Мичурина не так уж и обгадили, как ты говоришь. Он и доктор биологии, и Заслуженный деятель науки и техники РСФСР, и почётный член Академии наук СССР, и академик ВАСХНИЛ. Вот Лысенко действительно вредил, а тень до сих пор на всех биологов падает! – сделала попытку защитить свою будущую специальность Дина.
– Насчёт Мичурина разговор особый! Награды и звания с опозданием всё же были, но суть от того не меняется! Ведь все «великие» его дружно обгаживали! А насчёт Лысенко, и подавно – ерунда! – сразу возразил Сергей. – Я стариков в колхозах и совхозах слушал, они до сих пор уважают Трофима Лысенко. Особенно за его спасительную кормежку во время войны. Возьми хотя бы картофельные очистки. Это же идея Лысенко собирать их из всех столовых страны и определенным образом проращивать. Трудно сосчитать, сколько людей спасла его картошка, выращенная из очисток. А ведь в том, не все его дела! И настоящие дела, между прочим, а не фиктивные, как у всяких вавиловых! У Лысенко ведь были и сорта зерновых, созданные именно им! Лысенко был настоящим мамонтом в своём деле! Пусть слегка и натоптал где-то!
– Так почему же и Сталин его с должности снял, и Хрущев потом снял?
– За Сталина не скажу. Не знаю обстоятельств. А Хрущев сначала на него молился, а снял, когда Лысенко выступил против освоения целины. Он ратовал за небольшой эксперимент! Убеждал, что без проверки возможности распашки целины на небольших участках нельзя браться за всю огромную целину. Надо наработать опыт, а уж потом… В общем, он выступил против Хрущёва! А тому всё сразу подавай! Зачем проверять, зачем думать, трясти надо! Он же самый умный! Но уже на второй год оказалось, что прав-то Лысенко оказался! Бездумно распаханная почва в первый год дала неплохой урожай, а потом почти везде подверглась сильной эрозии. Ветры сдували плодородный слой. Собирать зерна стали даже меньше, чем сеяли! Зато украинские, ставропольские, ростовские, воронежские и прочие главные пашни страны остались без средств, без денег, без удобрений, без техники… Потому и там урожаи значительно снизились! Всё ведь пошло на целину и сгинуло вместе с эрозией!
– Боже мой! Ну откуда ты всё это знаешь? Так уверенно обо всём судишь! Прямо-таки профессор!
– Так я с агрономом одним беседовал, с бригадирами, с председателями колхозов, когда со своими орлами картофель для части на зиму заготавливал. Они мне на многое глаза раскрыли! На то, что в газетах не напишут!
Дина промолчала, задумалась.
– Так ты ленинградка? – спросил Сергей, чтобы сменить направление разговора. – И проживаешь по адресу: набережная Мойки, дом двенадцать?
– О! Ты и это знаешь? Только там теперь музей-квартира Пушкина! А я… Родители всегда жили далеко от центра, на Замшина. Я там родилась, но жила, большей частью, в Одессе, у бабушки. Теперь ее не стало, вот Светка меня к себе и пригласила. Когда-то мы с ней в одном дворике жили и в одном классе учились. А ты, значит, из Ленинграда?
Сергей засмеялся и отрицательно завертел головой:
– Ничуть! Не люблю места, где всё наоборот – белые ночи летом, а черные дни зимой! Я, скорее, с ашхабадской Текинки! Или с ташкентского Чиланзара! А можно сказать, что с берега Енисея! Или из Кременчуга, или из белорусских Белокоровичей. Отец был военнослужащим, потому мы успели побывать во многих местах! Я только школ сменил около десятка!
– Вот это интересно! И сколько, видимо, друзей после этих путешествий всюду оставил? – восхитилась Дина.
– Признаться, не так уж много! Все по стране растерялись, как и я.
Они вплыли во взмученную многими купальщиками воду. Сделалось мелковато, чтобы плыть, и парочка, с трудом перебирая ногами, медленно выбралась на пологий песчаный берег, а потом наперегонки кинулась к загорающей Светлане. В тот момент Сергей без предупреждения и разбега сделал в воздухе сальто, уверенно приземлившись на ноги. Даже соседи, не зевавшие рядом,
