Букет, правда, следом за ним не полетел, но и все разговоры уложились в тридцать секунд. «Я же тебе сказала! Или тебе нужно повторить медленно и два раза?! Так я тебе повторяю, если с первого раза не усвоил! Всё, Андрей! Всё! И букетами ты нашу пустоту не заполнишь!»
После того поступка, причин которого Светлана и сама не могла себе объяснить, она долго была взвинчена. А причина-то оказалась простой! Ей внезапно открылась истина. Оказалось, пока они вместе, время уходит впустую. Андрей, какой он есть, ей не нужен. Он ей уже теперь надоел! Надоела его предсказуемость. Надоели его речи, пристрастия, шутки, бородатые анекдоты. Надоела его обычная занятость на работе, где он инженерил, почти как раб, получая несчастные гроши. На такие не часто разгуляешься! А когда появится ребёнок, то вообще можно будет затосковать! Надоело даже то, что всегда в рот заглядывал, поддерживая во всём и даже отгадывая желания. Он и не возразил-то ей ни разу, если по большому счёту! В общем, надоело всё, и больше не надо!
Правда, потом Светлана ещё долго терзалась и была, как говорят, не в себе. Буквально, кидалась в раздражении на каждого, не понимающего, что с ней происходит. И, в конце концов, решила позвать к себе в гости из Ленинграда давнюю подругу, у которой как раз в университете начались каникулы.
Всё получилось очень быстро и удачно. Дина легко приняла ее приглашение (и чего ей летом в душном Ленинграде делать?) и тут же прикатила. С нею Светлана скоро забылась и перестала себя казнить. Всё складывалось замечательно и, пожалуй, так бы и продолжалось. Но…
Ох уж это но! Будто специально между ними появился этот, как теперь кажется, очень неплохой парень. Возможный ухажёр и даже, кто же знает заранее, более того. В нем не только Светлана, но обе девушки угадали так ценимую ими человеческую надёжность. Такой не подведёт! За таким девчонки бывают как за каменной стеной. Чего же ещё желать, если девятнадцать лет на исходе?
Оценив обстановку ещё на пляже, Светлана решила, что подруга, в случае чего, от неё никуда не денется. Или пусть, с крайнем случае, она катит в свой Ленинград, но этого хлопца надо приворожить. Редкий подарок судьбы нельзя проворонить! Так что, извини, подруга, но в стороне от ваших отношений я не останусь. Хотя я слегка и запоздала, допустив ваше знакомство прежде своего! Из-за этого у Дины могло сложиться ошибочное мнение, будто именно она имеет большие права на Сергея, нежели Светлана! А почему большие, собственно говоря? Пусть Сергей сам решает! И выберет он, конечно же, ее, Светлану! А уж она постарается изо всех сил! Уж она умеет это делать!
Но, достаточно бурно поговорив с подругой по дороге домой, Светлана смирилась. Очень уж ее об этом просила подруга. И дело даже не в том, что Дина стала шантажировать ее немедленным возвращением в Ленинград и тем, что больше никогда… В общем, можно обо всём догадаться. Но Дина привела весьма важный аргумент, который и стал решающим:
– Только представь себе, что он подумает, если обе подруги, то есть, мы, ринемся на свидание, сломя голову. Какое мнение о нас сложится у Сергея? «Вон, как они из-за меня сражаются! Видимо, каждой очень хочется выйти за меня! А ведь ни одна меня не знает! Почему же такое настойчивое стремление? Что-то в этом опасное проглядывается!» А если мы с тобой, подруга, ещё и в открытую станем соперничать… Ну, скажет он, нарвался на змеиный клубок! А мужики этого не любят. Даже боятся!
Подруги мирно договорились, что сегодня их рассудит жребий, а дальше будет видно! Решат по обстоятельствам!
Идти на свидание выпало Дине.
5
Почти обреченно, обходя на прощание Пушкина, Сергей заметил в сторонке Дину, делавшую вид, будто рассматривает пушку с потопленного в одесской бухте турецкого фрегата. Дина, пожалуй, Сергея ещё не заметила, а он, увидев ее, воспрянул духом. По крайней мере, вечер не испорчен окончательно. И пожалел, что не запасся цветами, которые тут, в общем-то, продаются всюду. Так что, не беда, если оказался без букета.
Дина тоже обрадовалась. Сергей это заметил! Вот и чудесно, подумал он, значит погуляем. Значит, не всё пропало!
– Только я ненадолго, – предупредила Дина. – Мне до десяти нужно быть дома. Иначе неудобно получится! Всё-таки я в гостях!
– Распорядок дня нарушать не будем! – согласился Сергей. – А дом-то далеко?
– Рядом с Привозом.
– Так туда минут сорок обычным шагом! Так ведь? А ноги не болят?
– Не болят! – засмеялась Дина.
– Тогда, как вариант, предлагаю сразу направиться в нужную сторону! Через бульвар по Ласточкина, потом по Дерибасовской, по улице Советской армии в сторону Привоза… Возражения есть? Тогда медленным шагом, робким зигзагом прямо вперёд, рабочий народ! Если устанешь, не скрывай! Здесь такси поймать, без проблем. Любой частник с радостью довезёт, куда угодно. И всего-то за рублик! Так здесь принято! Независимо от маршрута! Удобно ехать, и удобно расплачиваться! К тому же никаких переживаний и сомнений, не обманули ли вас, не ободрали ли!
– Ты Одессу, как я вижу, лучше меня знаешь, хотя я в ней выросла! – счастливо засмеялась Дина, видя, как просто все решается с Сергеем. – И откуда ты обо всём знаешь! А помнишь, ты мне обещал про Пушкина что-то рассказать? Я глядела сейчас на памятник и вспомнила. Расскажи! Время теперь есть!
«Его-то, как раз, и нет» – с сожалением опроверг Сергей, но не возразил. Ему предстояло утолить интерес дамы. Да и будет с чего начать важный разговор.
– Про Пушкина, говоришь? То, о чём никто не заикается? Это можно! Но это только мои наблюдения и мои же сомнения. Возможно, мои выдумки! В официальных источниках подтверждения им ты не найдешь! Официально меня, если громко проговорюсь, за чудака примут, это как минимум! Хотя, думаю, я для многих весьма вредным элементом покажусь! Могут что-нибудь пришить, а потом и прищучить!
– Это за Пушкина-то? – смеясь, не поверила Дина.
– А ты как думаешь? У нас же всё на всякий случай засекречено! Нашему народу многое знать не положено, чтобы не стал особо умным! Вот перед самой войной, в 1937 году, вдруг кто-то, скорее всего, сам Сталин, вспомнил, что у великого русского народа просто обязан быть хотя бы один великий русский поэт! А где он? Оказалось, что нет такого! И никто на эту роль не тянет! Это теперь все знают Пушкина, Лермонтова и еще кого-то, а тогда страна их почти не знала. То есть, сразу после гибели, ещё в царские времена, совсем забыла. Они не издавались, не переиздавались! А если и было что-то напечатано, то в мизерных тиражах, которые оседали в библиотеках. Вот никто особо и не выделял ни писателей, ни поэтов! Горький, Шолохов, Маршак, Михалков, Чуковский, а более всех перед войной уважали, не поверишь, Михаила Зощенко. Он был невероятно популярен. Никто с ним и сравниться не мог, так народ любил его читать и встречаться на всяких писательских мероприятиях! И было ведь за что! А потом взяли и растоптали! Не пойму такого никогда!
– Прямо-таки не верится! – не до конца поверила и Дина. – Чтобы Пушкина и никто не знал? Чудеса невозможные!
– Кто-то из специалистов, положим, знал! А Сталин о русском народе всегда особо заботился, как о фундаменте советского народа. Сталину же в его стране до всего было дело! Нашёл он Пушкина сам (а столько, сколько Сталин читал, никому, наверное, не по силам было ни тогда, ни теперь!) и предложил к столетию его гибели провозгласить великим поэтом и достоянием великого русского народа. Так и сделали! Пушкина растиражировали для взрослых и детей! В Москве ему шикарный памятник на улице Горького к дате гибели возвели. И сразу все Пушкина полюбили! И всем он с детства стал дорог! Все им восхищались и до сих пор восхищаются!
– Разумеется, кроме тебя! – засмеялась Дина. – Ты же у нас большой оригинал, не так ли?
– Обижаешь! Конечно же, не так! Меня тоже многое восхищает. Хотя не пойму, зачем многочисленные стишки, вписанные Пушкиным лично в альбомы разных дам, поместили в его тома… Это же не публичное, а личное! Оно принадлежало только тем дамам, которым он писал! К тому же те стишки напичканы неизвестными теперь именами и понятиями, потому остаются непонятными нашим современникам! Непонятными, а значит и неинтересными! Выходит, для объема их втиснули? Нельзя же те мимоходные стишки, обычную лесть, лишенную значительного смысла, расценивать как великое наследие? Перебор же! – всё больше горячился Сергей.
– С этим я соглашусь! – подтвердила Дина.
– Так вот, после того сталинского возвеличивания Пушкина кому-то влиятельному очень захотелось, чтобы А.С. стал, как говорят, вообще до мозга костей народным. Стал бы своим в доску! Но то было обманом! Вот Арина Родионовна – это, безусловно, наш человек! Она же первая производная от русского народа, который родовых имений не имел! Она полностью соответствует образу самого народного поэта России! Потому о ней рассказывать не стыдно. Хотя и пила старушка, но кто же у нас не пьёт? Потому о ней советским людям рассказывать можно, хотя она и не была няней Пушкина! Это тоже обман! Она занималась сестрой Пушкина. А остальное? А остальное было приказано так отфильтровать, так отретушировать, чтобы Пушкин, не дай-то бог, от задуманной кем-то роли отойти не посмел! Он должен стать глубоко народным и более русским, нежели сами русские! Настолько, чтобы никто не сомневался! Как было сказано – так было и сделано!
– Да о чём ты? Никак не пойму, какие несоответствия ты накопал? – удивилась Дина.
– Ну, хорошо! – согласился Сергей. – Время у нас ещё есть! Не увяло бы твоё желание меня слушать!
– Не беспокойся! Ты меня прямо-таки заинтриговал!
– Будь, по-твоему! Тогда вспомни, какое образование получил Саша Пушкин?
– Понятное дело, окончил Старосельский Лицей! Неужели что-то ещё? – усомнилась в своих познаниях Дина.
– А больше ничего и не требовалось! – подтвердил Сергей. – Это же было новое и самое престижное учебное заведение империи! Да еще под крылом самого монарха! Предполагалось, что оттуда станут выпускаться самые образованные люди России. Так и получилось. И им, конечно же, достанутся самые важные государственные посты! Потому что они – лучшие мозги и надежда России, оплот престола! Я ничего не перепутал?
– Ну и? – подтвердила непреходящий интерес Дина. – Ну и что же?
– И вот, представь себе, один из лучших выпускников лицея, понимаешь, о ком я, после выпуска был назначен на какое-то странное местечко, соответствующее самому низкому государственному чину! Всего-то стал чиновником десятого класса в звании коллежского секретаря в Коллегии иностранных дел. По сути своих обязанностей он сделался толмачом, по-современному, переводчиком. И это унизительное назначение не сочли за государственное преступление? Это ли не глупость? Это ли не расточительство по отношению к казне? Но именно так нам все годы и втюхивали про Пушкина! Мелкий чиновник! И добавляли, будто даже столь незначительную должность Пушкин, прекрасный выпускник самого лучшего Лицея, получил лишь затем, чтобы его красавица жена, так понравившаяся самодержцу, имела право присутствовать на балах его величества! Мол, Пушкин именно с этим мизерным чином получил такое право, стало быть, получила и его очаровательная жена!
– Помню, помню! Так всегда и говорили!
– Да хоть и так всё было!
