Это были её последние слова.
Бывшая княжна так переживала и так хотела, чтобы продолжателей рода было как можно больше, потому что за два года до её смерти старший сын Павел Дмитриевич Киселёв был удостоен графского титула. С правом передачи герба старшему наследнику в роду. Но поскольку детей ни у графа, ни у младшего Киселёва не было, на титул могли претендовать только сыновья среднего, Сергея Дмитриевича.
Вопрос был довольно щепетильный. Ей ли, бывшей статс-даме, не знать! Она до замужества была княжной как дочь князя. Но замуж вышла хоть и за родовитого дворянина, но муж не носил эпитета «ваша светлость» (не говоря уж про «сиятельство»), даже когда стал действительным статским советником. И «княжна» у Прасковьи Петровны осталась только в памяти, отпал титул со свадебной фатой.
А тут старший сын стал графом – высокая честь! Графских родов в России всего три с половиной сотни. Никак нельзя терять титул. Они и не потеряют: Павел Дмитриевич переживёт всех своих братьев и умрёт в Париже в 84 года. А графский титул достанется старшему племяннику. В апреле 1873-го Павлу Сергеевичу было дозволено принять графский титул и герб его дяди. Новоиспечённому графу было сорок два года, и он был женат. Только вот детей у них не было. Выморочный род оказался.
Была ещё надежда, что графский титул отойдёт младшим братьям (все три сестры к тому времени уже вышли замуж и сменили фамилию). Но средний брат Николай скоропостижно скончался в 41 год. А когда граф Павел Сергеевич умер в 1906 году, про младшего, Алексея, которому к тому времени исполнилось 65, никто как-то и не вспомнил. Не до того было царской России, только что пережившей революцию.
Алексей Сергеевич Киселёв женится на Марии Владимировне Бегичевой, дочери бывшего директора московских императорских театров В. П. Бегичева и внучке известного книгоиздателя Н. И. Новикова. Своего единственного сына они назовут Сергеем. Он явится родоначальником известной в новой России семьи театральных актёров, в том числе станет дедушкой знаменитой Ляли Чёрной и её родственников, снимавшихся в кино и игравших в цыганском театре «Ромэн». Она была замужем за трижды лауреатом Сталинских премий актёром Николаем Хмелёвым, которому вождь выделит на Тверской двухуровневую 5-комнатную квартиру. Когда мужа дома не было, Ляля Чёрная приводила туда своих соплеменников, которые пели цыганские песни у костра, разведя его прямо посреди зала.
Память о графе Павле Сергеевиче Киселёве сохранилась как о большом любителе истории и собирателе редкостей. В его библиотеке находилось множество автографов знаменитых людей. А его брат Николай был одним из редакторов-издателей журнала «Русский архив», где часто публиковались документы из огромной коллекции Павла Сергеевича.
Часть III. Николай Дмитриевич Киселёв – младший брат
Николай Киселёв и его старший брат
Николай, младший из трёх братьев Киселёвых, родился в Москве 24 апреля 1802 года. Начальное образование получил, как водится, домашнее. А потом старший брат Павел, без пяти минут генерал, вознамерился пристроить Николая в только что появившийся Ришельевский лицей. Это учебное заведение было открыто в Одессе, сам герцог де Ришелье пожертвовал гигантскую сумму на него. Ришельевский лицей стал вторым после Царскосельского, не каждому удавалось сюда попасть.
В первый же год существования приехал туда поэт Константин Батюшков, все помещения обошёл и написал директору Публичной библиотеки в Петербурге А. Н. Оленину, чей племянник учился здесь: «Лицей – в цветущем состоянии». А потом громогласно заявил: «Лицей есть лучшее украшение Одессы». Побывавший здесь чуть позже Александр Пушкин воскликнул:
– Как это мне напоминает мой лицей!
Но Николая Киселёва это не прельстило. Он вообще рос капризным ребёнком. То хочу, а то – не хочу. И в сани не сяду, и пешком не пойду. Избаловала мать своего младшего, что и говорить. У Прасковьи Петровны оба старших сына служат, оба побывали в страшной битве под Бородино, слава Богу, оба живы остались. Вымолила перед образами на коленях. Нет, младшенького армии она не отдаст, пусть лучше идёт грызть гранит науки. Не хочет в Одессу, пусть в Дерпт отправляется.
– Павлуша, хоть бы ты на него повлиял! – повторяла она старшему сыну, когда тот приехал домой на побывку.
И Павел призвал брата к ноге, сказал строго:
– Не хочешь делать военную карьеру – не надо. Никто не неволит. Но учиться в любом случае тебе необходимо. У тебя хорошие успехи по латыни. Хочешь на медицинский факультет?
Николай улыбался насмешливо. Однако на эполеты с царскими вензелями и флигель-адъютантские аксельбанты глядел с уважением.
– Хорошо, – кивнул миролюбиво Павел. – Тогда будешь изучать науку наук, философию. Пригодится в любом случае и в любом деле. Поедешь в Дерптский университет. А пока будешь готовиться, учить греческий и немецкий. Преподавателей я тебе уже нашёл, начинаешь послезавтра с утра. А я переговорю с Василием Андреевичем Жуковским, и мы напишем рекомендательное письмо Мойеру.
…В 1817 году по указу Александра I был открыт Императорский Дерптский университет, что сразу и на долгие годы сделало город (ныне – Тарту, Эстония) крупным культурным и научным центром. В уставе университета написано: «Учреждён в Российской империи для общего блага, и потому университет принимает в студенты людей всякого состояния». Преподавание в университете велось на немецком языке.
Одним из лучших профессоров этого учебного заведения был Иван Филиппович Мойер – декан медицинского факультета. Он сам учился в этом университете, затем изучал медицину за границей. Вернулся, работал в военных госпиталях Дерпта. Получил степень доктора медицины, возглавлял кафедру хирургии, позже избирался ректором университета. Его учениками были Н. И. Пирогов, В. И. Даль и многие другие известные врачи.
Мойер женился на племяннице Василия Андреевича Жуковского, Марии Протасовой. А на другой племяннице Жуковского, Александре Андреевне, женился профессор словесности А. Ф. Воейков, который ещё в столице увидел немалые поэтические способности в Николае Языкове и посоветовал юноше продолжить образование в Дерптском университете…
– Кто это – Мойер? – спросил Николай, немало удивленный, как быстро и безоговорочно решается его судьба.
– Это один из самых уважаемых профессоров Дерптского университета. Кстати, учиться поедешь с весьма приятным и талантливым молодым человеком, Николаем Языковым, его рекомендует профессор Воейков, дальний родственник Василия Андреевича. Надеюсь, что мне не придётся краснеть за тебя…
Николай Киселёв и Николай Языков
Николай Языков, безусловно, был очень талантлив. Он сам себя называл «поэтом радости и хмеля, разгула и свободы». И оба Николая с первых дней учёбы в Дерптском университете сполна глотнули этой хмельной радости и вольного загула.
Невозможно сегодня знать подлинных проявлений этой свободы, свалившейся на малоопытных юношей. Но то, что дом профессора Воейкова был всегда открыт для них, и там их ждали карты, нескончаемые бутыли вина, это неоспоримо. Как и то, что любвеобильный хозяин дома познакомил двух новых студентов со всеми злачными местами Дерпта…
Складывается мнение, что Николаю Дмитриевичу Киселёву в жизни просто повезло. В двадцать лет он оказался в таком вертепе, что чудом не спился, как это случилось с Языковым. Затем было знакомство с Алексеем Вульфом – человеком весьма своеобразным и малосимпатичным в отношениях с женщинами. Но он хотя бы не был алкоголиком, так что можно считать, что это был шаг наверх для будущего дипломата. Потом – Пушкин и его друзья: Вяземский, Грибоедов, Мицкевич и другие. Это безусловный шаг вверх. Затем первые дипломатические успехи – наконец-то о грехах юности можно забыть. Дальше – всё лучше и лучше. Хотя нельзя сказать, что личная жизнь у него сложилась счастливо. Может, сказались годы разгульной юности в Дерпте?
«За очень необширные познания, которые приобретают воспитанники Дерптского университета, слишком много они теряют в нравственном отношении. История доказала, что безнаказанно человек не может противиться вечным законам естества природы. И даже Спарта, прежде знаменитая своими добродетелями, стала столь же славна своими пороками. Надобно побывать самому в таком корпусе, чтобы иметь понятие о нём. Несколько сот молодых людей всех возрастов от семи до двадцати лет заперты в одно строение, в котором некоторые из них проводят более десятка лет; в нём какой-то особенный мир: полуказарма, полумонастырь, где соединены пороки обоих. Всем порокам открыт вход сюда, тогда когда не принято ни одной меры для истребления оных. Воздух, заключённый в этих стенах, самые стены заражены…» (Из «Дневников» А. Н. Вульфа).
Дружба Николая Киселёва и Николая Языкова была, мягко говоря, странной. Поэт читал Киселёву свои стихи, объяснялся в любви и к нему, и к жене Воейкова, оба много пили и… совсем не учились. Киселёв вернётся домой со степенью кандидата в студенты, а Языков промучается в Эстляндии целых семь лет. И будет писать другу в Москву пронзительные строки:
Скажи, как жить мне без тебя?
Чем врачеваться мне от скуки?
Любя немецкие науки
И немцев вовсе не любя,
Кому, собою недовольный,
Поверю я мои стихи,
Мечты души небогомольной
И запрещенные грехи?
…Мелькали быстро дни мои:
Я знал не купленное счастье
В раю мечтательной любви
И в идеальном сладострастье;
Но я предвижу, милый мой,
Что скоро сбудется со мной.
Живя одним воспоминаньем,
Я лучших дней не призову, –
И отягчит мою главу
Тоска с несбыточным желаньем.
Мои свободные мечты
И песни музы горделивой
Заменит мне покой сонливый,
И жизни глупой суеты
Меня прельстят утехой лживой, –
И прочь прекрасное!
Но ты – Свидетель милой наготы
Моей поэзии шутливой...
Пускай тебе сии мечты
В веселый час представят живо
Лихие шалости любви...
Он приедет в Москву в 1829 году. Но быстро поймёт, что студенчество кончилось. У бывшего друга Киселёва совсем другие планы и прекрасные перспективы в карьере. Он пять лет как чиновник министерства иностранных дел и уже побывал по служебным делам в Персии. Новый друг Алексей Вульф записался в гвардию и где-то воюет. Из знакомых – никого. Разочарованный Языков вернётся в Симбирскую губернию, даже поступит на службу. Спустя три года врачи открыто назовут его диагноз – нейросифилис.
Болезнь быстро прогрессировала, и он отправится в Германию, где познакомится с Николаем Гоголем, и они вместе поедут в Италию. Несмотря на болезненное состояние, Языков продолжал писать и, по словам Гоголя, «достиг высшего состояния лиризма». Сложно сказать, где он это увидел. Не в этих ли строках?
Ученье, дружбу, вольность нашу,
Гульбу, шум, праздность, лень – я слил
В одну торжественную чашу,
И пил да пел… я долго пил!
Николаю Языкову было сорок три года, когда он составил список, кого хотел бы видеть на своих похоронах, и заказал поминальное меню. Его похоронили в Даниловом монастыре. Позже могила, как и могила Гоголя, была перенесена на Новодевичье кладбище.
Языков, Пушкин, Вульф и Алина Осипова
О Николае Киселёве Вульф не оставил в своих обширных дневниках ни
