пристрелянными.
Итак, на следующий день Полторацкий приехал к Дмитриеву-Мамонову объясняться. Тот попросил его выйти. В тот же день Алексей прислал к Николаю секундантов. Вызов был принят. Стреляться решили на дороге, недалеко от Торжка с тридцати шагов. Бросили жребий. Стрелять первым выпало Дмитриеву-Мамонову. Его пуля угодила Полторацкому в низ живота. Раненый Алексей сумел сделать ответный выстрел, но промахнулся. Его отвезли в Торжок, где врачи вынесли вердикт: такие раны с жизнью не совместимы. Вечером Алексей Полторацкий скончался.
Молодая жена его Анна Николаевна (в девичестве Загряжская, дальняя родственница Натали Гончаровой) осталось вдовой. Позже она вышла замуж ещё раз, стала Львовой, но так и умерла бездетной тридцати четырёх лет от роду. Похоронена в Торжке рядом с могилой первого мужа.
Новоторжское полицейское управление возбудило дело по поводу дуэли. Тверским окружным судом Дмитриев-Мамонов был приговорен к шести месяцам тюрьмы.
Срок он отбывал в Петропавловской крепости. Правда, просидел там лишь полтора месяца. В апреле следующего года комендант крепости написал начальнику Санкт-Петербургской медико-хирургической академии: «У содержащегося в Петропавловской крепости по приговору Тверского окружного суда камер-юнкера Двора Его Императорского Величества Николая Дмитриева-Мамонова обнаружены признаки душевного расстройства. Посему признаю необходимым отправить Мамонова, согласно заключению состоящих при крепости докторов, на излечение в находящуюся при втором Петербургском военном госпитале клинику душевных болезней…» Однако в клинике свободных мест не оказалось. Император Александр II сжалился над своим камер-юнкером и приказал освободить его. Выйдя из крепости, Дмитриев-Мамонов тут же выздоровел. Он дослужился до действительного статского советника и умер в начале ХХ века.
Пётр Полторацкий, камергер и губернатор
Третий сын, Пётр, также был с малолетства зачислен в камер-пажи, а когда выпускался из Пажеского корпуса, дядя его, Дмитрий Алексеевич Милютин, был уже генерал-адъютантом свиты Е. И. В. Александра II, а чуть позже – заместителем военного министра.
Так что особо удивляться не стоит, что племянник рос по службе размеренно и быстро. В 1867 году он уже чиновник особых поручений при военном министерстве, через три года – действительный статский советник и Новгородский вице-губернатор.
Пройдёт ещё восемь лет, и он будет пожалован званием камергера. Этой честью дорожили даже высшие государственные чиновники, поскольку такое звание давало доступ к мероприятиям, проводимым императорским двором – официальным церемониям, балам и т. д. Камергера объявляют от дверей, не хуже сиятельного графа. Ему представляют и с ним знакомят, он имеет право первым начинать беседу с теми, кто стоит на вершине Российской империи. Согласитесь, это право дорогого стоит.
В 1882 году, когда уже умерли и его родители, и его дядя-министр П. Д. Киселёв, но был ещё в фаворе другой дядя граф Д. А. Милютин, Пётр Алексеевич Полторацкий был назначен Архангельским губернатором, в следующем году – Уфимским, а в 1889-м – Казанским губернатором.
Честно признаться, ничего нет необычного и нелогичного в такой ротации. Это очень правильно: нельзя позволять единовластному чиновнику пускать в своей вотчине корни и всех строить. И спустя сто с лишним лет губернаторов в России меняли как перчатки. Помнится, президент всея Руси на лестничной площадке назначал руководителем области человека, едва спросив его фамилию. А если и были выборы, то порой случалось даже такое. Кричит человек своим конкурентам: «С дороги, у меня две ходки в зону, а у вас ни копейки в кармане!» И ведь побеждали и такие. Один, точно знаю, выиграл выборы и тут же ушёл в запой на неделю. Едва смогли уволить, а то бы он такого наработал. Хорошо, что это всё в прошлом, люди в губернаторы идут сейчас достойные, приближённые.
В начале ХХ века Пётр Алексеевич Полторацкий был уже тайным советником, членом Государственного совета Российской империи. Умер в 1909 году, похоронен в Санкт-Петербурге.
Варвара Дмитриевна и её муж: последний день
Двадцать лет они прожили вместе – Варвара Дмитриевна и Алексей Маркович. Когда её муж, достойно дошагавший до семидесяти шести лет, совсем ослабел, он всё чаще просил жену перед сном рассказать ему что-нибудь. Об общих детях, о своём детстве. Она зачитывала ему письма от сыновей (дочери Татьяне тогда было девять лет), вспоминала московский пожар 1812 года, читала стихи, убеждала, что он поправится, наступит весна, и снова всё в их доме будет радостно и счастливо.
Уходила к себе, когда он засыпал. Утром видела, что он вставал ночью, садился к столу, что-то писал. Он уже не был предводителем губернского дворянства, но всё ещё помогал по мере сил. Однажды он просто не проснулся, ничего не убрав со стола, видимо, собирался ещё поработать. Уснул сном праведника. Господь не всем посылает такую легкую кончину, её нужно заслужить при жизни.
Как она и спланировала ещё до свадьбы, умерли они в один день. Ей было сорок пять лет. Варвара Дмитриевна приказала установить на погосте, рядом с местом погребения мужа, могильный камень и для себя. Дату смерти выбили ту же – 11 декабря 1843 года.
…Спецкурс «Искусство кино» у нас в университете вёл Леонид Леонидович Оболенский. Мы про него почти ничего тогда не слышали. Знали только, что живёт в Челябинске, он «в опале», но по-прежнему снимается в кино. Это потом Оболенского будут называть «последним князем России», а первый президент новой страны в июне 1991-го присвоит ему звание народного артиста – чуть ли не первым указом. Это потом мы прочитаем, что отец его был известным финансистом, заместителем командующего армией и даже замнаркома. Дед – публицист, философ, романист, поэт. Издавал на свои деньги научно-литературные журналы «Мысль» и «Русское богатство», в которых печатались Гаршин и Успенский, Мамин-Сибиряк и Вересаев, Чехов и Лев Толстой... Словом, фамилия дворянская, видная. А сам Леонид, последний представитель знатного рода, в 16 лет уйдет добровольцем на гражданскую войну. Много позже журналисты спросят его о самом знаменательном событии в жизни. Без колебаний ответит: «Как я с Марлен Дитрих танцевал в Германии. Весь зал нам тогда аплодировал!» Перед Отечественной войной он уже доцент ВГИКа. А в 41-м снова уходит добровольцем на фронт. Дальше всё непросто. Окружение, плен, два побега. Допросы в НКВД, приговор. Строил железную дорогу Салехард – Игарка. Чудом остался жив. Организовал на зоне театр, слава о котором дошла до Москвы. После ХХ съезда КПСС, разоблачившего культ личности Сталина, был «амнистирован и направлен в Свердловск для работы на киностудии в качестве звукорежиссёра и второго режиссёра». Ставил научно-популярные фильмы, снова начал сниматься. Он сыграл в 35 кинофильмах. Его называли королём эпизодов. В 1980 году Леонид Оболенский был отмечен премией «Золотая нимфа» на международном фестивале в Монте-Карло. Это чуть ли не единственная его награда. Власть считала, что раз он «из бывших», надо его «держать и не пущать».
Однажды я решился написать последнему российскому князю Оболенскому письмо. Ответ пришел быстро. Меня поразила его первая фраза: «Простите, что пишу на машинке. Берегу Ваше время, чтобы Вы не тратили минут, разбирая мои каракули…» Это был очередной урок уважения к людям. Потом, когда его не станет (Оболенский чуть-чуть не дожил до 90-летия), вдова расскажет, что последними словами Леонида Леонидовича были: «Я прожил жизнь в любви. Это великое счастье – любить людей…»
…Единственная дочь Полторацких этой линии, Татьяна Алексеевна (в замужестве Лопухина), доживёт до начала ХХ века. Диктатуры пролетариата она, к счастью, не застанет. Революция и Гражданская война изведут под корень всех столбовых российских дворян, всех носителей этих звонких фамилий. Уже после Великой Отечественной последние представители многих дворянских родов – Лопухины, Раевские, Оболенские и другие – сгинут в лагерях и ссылках…
Впрочем, это уже далековато от трёх братьев и двух сестёр Киселёвых, а потому – совсем другая история.
На этом разрешите откланяться. Честь имею!
