статс-даме Прасковье Петровне Киселёвой пришлось благословлять к семейной жизни и старшего сына, и младшую дочь. Сердце матери чувствовало, что у Павла не всё складывается гладко и счастливо. Душа болела и за любимую дочь – Варвара явно не пару выбрала себе.
Но более близкое знакомство с новой роднёй немного успокоило: пожалуй, это действительно то, что нужно младшенькой. Алексей Маркович много читал, проникновенно музицировал, пользовался уважением тверского дворянства.
Алексей Маркович Полторацкий дважды избирался тверским губернским предводителем дворянства (в 1815–1822 и в 1830–1839 гг.). Полторацкие владели в Тверской губернии более чем 50 городскими и сельскими усадьбами. В 1812 году Тверская губерния была включена в Московский округ, который должен был, в соответствии с указом Александра I, «охранять первопрестольную столицу нашу Москву и пределы сего округа». По словам историка Михайловского-Данилевского, «тверское дворянство изъявило полную готовность, в случае нужды, всем до единого принять, каждому по силам и летам, участие в защите возлюбленного монарха и Отечества и жертвовать для сего всем своим достоянием». Были сформированы шесть полков. Командиром 4-го пешего казачьего полка стал действительный статский советник А. М. Полторацкий. Тверское ополчение было распущено лишь в январе 1814 года.
Как предводитель губернского дворянства Алексей Маркович пользовался уважением высшего общества – в предводители избирались люди только с безупречной репутацией. Он открыто говорил, что фабриками должны заниматься хозяева вместе со своими управляющими, губернатор должен о сохранении спокойствия заботиться, а главное дело дворянства – повышать культуру, ведь это самый лучший вклад в будущее. Он строил новые гимназии, библиотеки, театры. В подписных листах первым ставил самого богатого в губернии, чтобы на него все остальные ориентировались, потому и суммы на строительство собирал немалые. Вот таким был – в меру хитрый, экономически и психологически грамотный, душевный человек.
Варвара Дмитриевна в семье Полторацких пришлась бы ко двору. Детей у Марка Фёдоровича и Агафоклеи Александровны было много. Но сына Алексея они любили особо. Может, потому что первая жена его умерла в двадцать лет; может, по какой другой причине. Позже об этом с мужем Варя старалась не говорить…
Марк Полторацкий и Агафоклея Шишкова
Свёкра и свекровь в живых она не застала. Марк Фёдорович умер, когда Варвара ещё не родилась, а Агафоклея Александровна, урождённая Шишкова, – скончалась за год до их свадьбы с Алексеем Марковичем.
Марк Фёдорович Полторацкий имел биографию необычную для дворян того времени. Отец его, простой казак Черниговского полка, вдруг решил свою жизнь посвятить служению богу и принял священный сан. Голос имел для священника приятный, слух музыкальный – абсолютный. И сыну это передалось. После школьных четырёх лет Марк поступил в Киево-Могилянскую академию и там пел в академическом хоре.
Ему было всего пятнадцать, когда красивый баритон студента Полторацкого случайно услышал бывший казак Алексей Разумовский, которому только что Елизавета Петровна пожаловала графский герб. Этот «ночной император» хорошо помнил, как его, певчего церковного хора, заприметили и привезли в Петербург. И ему захотелось так же привезти царице с родной Украины живой подарок.
В столице жизнь у Марка сложилась блестяще. Почти сразу же повёл в придворном хоре сольные партии, первым из славян был отправлен на учёбу в итальянскую оперу. По возвращении стал регентом Придворной певческой капеллы. И уже он, как когда-то граф А. Г. Разумовский, отбирал по всей Российской империи лучшие голоса для двора. В тридцать четыре года получил звание полковника и потомственное дворянство.
В том же 1763 году его жене (второй, первая рано умерла) Агафоклеи Александровне, урождённой Шишковой, дочери небогатых тверских дворян, исполнилось двадцать шесть, из них она уже одиннадцать лет была замужем за Марком Фёдоровичем Полторацким. Сейчас для нас старославянское имя Агафоклея звучит непривычно и смешно. А любой словарь скажет: люди с таким именем – личности увлекающиеся, они могут свернуть горы и достичь небывалого успеха в жизни. Что и доказала Агафоклея Александровна.
Как пишут исследователи, однажды полковник Полторацкий, «соскучившись по своей Феклуше», прикатил на побывку и был немало удивлён изменениям, происшедшим за столь короткое время. Немногочисленная челядь, вся как один, кроме старых и малых, занята на работах: кто чистил заросшие пруды, кто латал сараи, а кто-то вывозил скопившийся за годы мусор. От дел отставлен был только староста, собственноручно битый молодой барыней «за воровство и нерадение к службе» и с тоской ожидавший решения своей дальнейшей участи. От услуг управляющих она решительно отказалась – и это правильно. Передав добро в чужие руки, они могли вообще разориться. Так получилось, например, у Пушкиных: их управляющий открыл свой магазин на Невском проспекте в столице, а им самим приходилось экономить на свечах.
Да попробовал бы кто в те годы посмеяться над «царицей Тверской губернии»! Она имела собственные заводы и фабрики, скупала земли даже в столицах, получала на винном откупе сотни рублей ежедневной прибыли, держала в ежовых рукавицах всех крестьян, драла три шкуры с должников. Жалости не знала, её любимая поговорка была: «Не выпускай из клетки канарейку, пока она тебе все песни не скричит».
Утверждают, что сама «Полтора-чиха» бумаг никогда не читала и не подписывала, держала для этого особого секретаря, так что к концу жизни, если верить внукам, и вовсе разучилась читать и писать. Объясняли её отвращение к письменности тем, что в молодости она подделала завещание какого-то родственника, переведя на себя наследство, но из-за этого чуть не попала под суд, после чего дала обет больше никогда не брать пера в руки.
Из воспоминаний Анны Петровны Керн «Жизнь во имя любви»: «Моя бабушка была замечательная женщина. Все дети её были хорошо воспитаны, приветливы, обходительны, но довольно легкомысленны… Она была красавица, и хотя не умела ни читать, ни писать, но была так умна и распорядительна, что, владея 4000 душ, заводами, фабриками и откупами, вела все хозяйственные дела сама без управляющего, через старост. Жила она в великолепном замке из ста двадцати комнат, спальня её была отделана розовым мрамором… Со мною она была нежна до того, что беспрестанно давала мне горстями скомканные ассигнации. Я этими подарками несколько возмущалась и всё относила маменьке. Мне стыдно было принимать деньги, как будто я была нищая. Раз спросила у меня, что я хочу: куклу или деревню? Из гордости я попросила куклу и отказалась от деревни. Она, разумеется, дала бы мне деревню, но потом эта деревня вряд ли осталась бы у меня…»
Агафоклея Александровна была строга и даже жестока не только с челядью и деловыми конкурентами, но и с домашними. Перед ней трепетали не только муж (веса в семье «полковник воспевательной музыки» не имел, она пережила его на 27 лет), боялись её и дети, и многочисленные внуки.
Мадам Полторацкая стала одной из героинь фундаментального труда великого князя Николая Михайловича Романова «Знаменитые россияне». В этой книге тверская помещица соседствует с фельдмаршалами, выдающимися государственными деятелями, царями и царицами. «Умная и даровитая, – писал великий князь об Агафоклее Александровне, – она обладала железным характером и необычайной деловитостью, сумела составить значительное состояние, имела много винокуренных и других заводов и держала на откупе почти всю губернию».
Во время одной из частых поездок в Москву экипаж Полторацкой опрокинулся, она оказалась под коляской. Извлечена была изувеченная так, что «все кости её были поломаны на куски и болтались, как орехи в мешке». Полностью парализованная, «царица Тверской губернии» остальную часть жизни провела в постели, но продолжала так же властно распоряжаться и управлять своими имениями. По утрам раздавался её грозный рык:
– Ехааать!
Десять крепких мужиков мчались в розовую спальню, выносили кровать с Полторацкой туда, где шла стройка, или в поле, где убирался урожай, и хозяйка весь божий день наблюдала, как идут дела.
У Марка Фёдоровича и Агафоклеи Александровны было одиннадцать детей (не считая умерших во младенчестве). Всех мамаша неплохо пристроила. К примеру, сын Александр, стал генералом в горном ведомстве, помощник директора пушечного завода, затем – управляющий Монетным двором в Санкт-Петербурге. От первой жены имел дочь и двоих сыновей, в том числе Александра, который сопровождал молоденькую генеральшу Анну Керн на первых выходах в свет, а в 1834 году женился на предмете первой любви Пушкина Екатерине Павловне Бакуниной. Вторая жена (в девичестве Т. М. Бакунина) родила ему ещё двоих сыновей и шесть дочерей.
Другой сын, Алексей, стал действительным статским советником. Дважды избирался Тверским губернским предводителем дворянства и дважды был женат. Сын Владимир от второй жены, Варвары Дмитриевны, дослужился до генерал-майора и оставил родословную Полторацких.
Одна из их дочерей Агафоклеи Александровны, выйдя замуж за будущего президента Академии художеств А. Н. Оленина, обустроила под Петербургом имение Приютино. А среди внучек «Полторачихи» всенепременно надо назвать муз Пушкина – Аннет Оленину и Анну Керн (последней, правда, он навечно приклеил прозвище «вавилонская блудница», но будем лучше её помнить по «чудному мгновенью»).
Александр Пушкин и Анна Оленина
В мае 1828 года Пушкин приглашен в Приютино – имение Олениных под Петербургом. Почти весь вечер провел с «малюткой» Аннет Олениной – было много и игры, и шутливо-словесного флирта, и бальных танцев. Дома поэт, уже подумывавший о женитьбе, одним росчерком пера нарисовал её профиль и подписал по-французски: «Аннет Оленина – Аннет Пушкина». Потом, правда, зачеркнул всё. Но уже ясно: он влюбился всерьёз.
Анна Алексеевна Оленина, или, как её все называли, Аннет, тоже с семнадцати лет была придворной фрейлиною. Пушкина она знала, когда была ещё совсем ребенком. Восторгалась его стихами. Мечтала ли она, чтобы они вместе с автором навсегда принадлежали ей? Да, «малютка» выросла. И на том балу она сама подошла к поэту и пригласила его на танец. А на следующий тур уже Пушкин выбрал её. Аннет подала ему руку, отвернув голову и улыбаясь, потому что была безмерно счастлива.
Всё в тот год волновало Аннет: и её успех среди гостей, и желание выйти замуж, и мечты о принце рядом с собой... Она отмечает в своем дневнике: «Я лениво пишу, а, право, так много имею вещей сказать, что и стыдно пренебрегать ими: они касаются, может быть, счастия моей жизни».
Их встречи всё чаще, взгляды всё откровеннее. Как-то она оговорилась, сказав Пушкину «ты», и уже на другое воскресенье поэт привёз ей замечательное стихотворение:
Пустое «вы» сердечным «ты»
Она, обмолвясь, заменила,
И все счастливые мечты
В душе влюблённой возбудила.
Пред ней задумчиво стою;
Свести очей с неё нет силы;
И говорю ей: как вы милы!
И мыслю: как тебя люблю!
Петр Вяземский напоминает ему о
