«Нумерация трамвайных маршрутов» абсолютно русская, хотя все слова в ней имеют иностранное происхождение. Но это происходит потому, что они пишутся по-русски, русскими буквами. Это есть единственное условие, не принижающее положение русского языка в российском обществе, но лишающее иностранные слова памяти об их не русском происхождении.
2. ПОЧЕМУ РУССКИЕ НАЧАЛИ ОТВЕРГАТЬ РУССКИЙ ЯЗЫК.
Пестрота иноязычных названий в городах России говорит о пренебрежении россиян к русскому языку, об уважении к европейским языкам и о зависимости сознания россиян от того, что о нас могут подумать иностранцы: что скажет иностранная «графиня Марья Алексевна».
Но почему для россиян так важно вечно стремиться в Европу, обожать европейские порядки, выглядеть по-европейски?
Всё началось с Петра Великого.
Сравнивая благосостояние европейских стран, которые он посетил, с российским бытом и видя научно-техническую отсталость России, юный Пётр, горячо любивший свою страну, решил, что Россия должна перенять все научно-технические, промышленные, хозяйственные достижения Европы, чтобы стать таким же развитым в материальном отношении государством, какими были в то время европейские страны.
Признав своё научно-техническое отставания от Европы, Россия приняла у себя европейцев в качестве учителей. Это решение стало поистине благом для России, уже в середине XVIII века ставшей мощной державой, на равных участвующей в большой европейской политике. И изучение французского и других европейских языков молодыми дворянами стало естественным и необходимым шагом на пути освоения европейского опыта.
Изучение европейских языков дало россиянам возможность приобщения к европейской культуре и открыло путь для знакомства с ценностями и нормами европейской жизни. И со временем дворянское сословие в Российской империи даже внешне стало больше французским, чем русским, с европейскими нарядами и с французской речью.
Какое значение для человека имеет знание иностранного языка?
Давайте будем честны перед самими собой и признаемся, что знание иностранного языка со времени петровских преобразований всегда было привилегией господ, знатных людей, говорящей о важности персоны – отличительной чертой дворян, богачей, интеллигенции.
Владеющие иностранным языком дворяне, тем самым, становятся как бы на ступеньку ещё выше на социальной лестнице. Знание иностранного языка подчёркивало отличие образованного человека от простого народа, от «быдла», от «черни». Цивилизованный человек даже говорит на ином языке, чем простонародье. Знание иностранного языка – это пропасть, разделяющая «просвещённое» дворянство и «невежественный» народ.
В сборнике советов для детей знати «Юности честное зерцало, или Показание к житейскому обхождению», вышедшем в России 1717 году, говорилось: «Младые отроки должны всегда между собою говорить иностранными языками… особливо когда им что тайное говорить случится, чтоб слуги и служанки дознаться не могли и чтоб можно их от других незнающих болванов распознать…».
И с XVIII века население России раскололось на два общества, говорившие на разных языках: одно – европейски образованное, либеральное и прогрессивное, говорившее на французском языке, и другое – тёмное, отсталое и невежественное, говорившее на русском языке. Таким образом, первым разделительным маркером, определяющим принадлежность к тому или иному обществу, стал иностранный (тогда – французский) язык.
Пётр Великий, восхищённый европейскими достижениями, думал о сохранение и усиление России, о превращение России в мощную суверенную европейскую страну. Пётр видел Россию второй Франций – великой европейской страной, имеющей свой решающий голос в европейском оркестре стран. Этим патриотизм Петра Великого разительно отличается, например, от «патриотизма» либеральствующих россиян, «желающих блага России», по которому Россия должна стать «нормальной европейской страной». Но либеральные «патриоты» не понимают до сих пор, что реализация их предложений объективно направлена на развал и уничтожение России Петра Великого.
При этом царь Пётр был человеком своего времени – феодалом, крепостником, помещиком, для которого народ русский делился на две части: «благородные», представленные в основном дворянами, и все остальные. Оба эти «сословия», или «разряда», обязаны были честно, «не щадя живота своего», служить во благо России – вторые («подлые, быдло, холопы…») под руководством первых («благородные»). Причём, честная служба открывала «подлым» людям путь наверх, в разряд «благородных».
«Благородное» сословие должно было стать двигателем европеизации России, поэтому оно и стало носителем европейских языков и европейской культуры. А простой народ должен был просто верой и правдой служить стране, исполняя с усердием всё, что ему приказывали делать господа-дворяне-чиновники. Обязанность народа – быть простым исполнителем, оставаясь в своём естественном «подлом состоянии».
Пётр Алексеевич и сам честно трудился всю свою жизнь «не щадя живота своего» на благо России. Но человек для царя Петра был лишь средством, с помощью которого можно было сделать Россию великой. Ради этого Пётр не щадил ни себя, ни других. И даже героически спасая всех без разбора терпящих бедствие людей в дни наводнения Невы, проявляя заботу о солдатах в походах, царь, прежде всего, думал о величии России.
Пётр Первый был великий практик, строитель государства. И весь его ум был занят хозяйственными, техническими, военными, политическими вопросами. Он живо интересовался изучением природы, техникой, бытом, перенимая из Европы её научно-технические достижения. Пётр потому и Великий, что он заложил основу будущего величия России – он сделал всё, чтобы Россия оставалась на земле. Без его самоотверженного труда вряд ли Россия сохранилась бы на политической карте мира.
Но к сожалению, у царя Петра, поглощенного упорной работой по преобразованию России, практически не оставалось времени для вопросов философского осмысления действительности. Перенимая научно-технические, материальные достижения Европы, Пётр не предполагал, что вместе с ними в Россию польётся либеральная идеология строительства государства, противоречащая сути существования России.
Собственно, русскую идеологию развития могла бы сформулировать Русская Православная Церковь. Однако, Православие само переживало тогда далеко не самый лучший период своей истории – период идейного разброда, вызванный церковным расколом. Православная доктрина сама испытывала тогда серьёзное воздействие на себя европейской духовной нравственности. А Пётр Первый просто прекратил все идейные искания Церкви, поставив её под свой строгий контроль, полагая, что раз Россия берёт из Европы всю науку, технику и технологии, то и всё остальное пусть приложится, прекратив все философские размышления.
Вслед за точными науками в Россию вошла и европейская философская школа, покорив русское сознание своей глубокой продуманностью, проработкой всех вопросов человеческого существования, учредив русскую философию как свою реплику. И православная концепция «Москва – это Третий Рим», так и осталась лишь неосуществлённым проектом, звонким лозунгом. Русская философская школа с тех пор есть только филиал европейской либеральной философии. Этим и объясняется отсутствие в России как собственной, основанной на русской духовной нравственности, философской школы, так и провал попыток сформулировать собственно русскую идеологию развития.
Россия со времён Петра Великого, не успев создать свою философскую школу и сформулировать свою национальную идеологию, из-за вынужденного отставания в научном развития страны, вызванного необходимостью борьбы за национальную независимость, была подвержена массированному воздействию ценностей уже прекрасно разработанной к тому времени европейской философии. И разрабатываемая в недрах европейской философии либеральная идеология стала идеологией русского дворянства, активно приобщающегося к европейской культуре.
Многогранный гений Петра Великого успел во многом преобразовать Россию, за исключением общественных отношений.
Так сложилось многовековое разделение российского общества на две части, одна из которых стала лелеять мечту сделать Россию «нормальной европейской страной», а другая просто жила в трудах и повседневных заботах о хлебе насущном и была просто не в состоянии сказать что-либо иное, кроме слов «была бы жива Россия». В России стали проживать как бы два разных народа, представителей которых можно было сразу же отличить друг от друга по их внешнему виду, по их поведению, по их речи.
И к концу XVIII века высшие дворяне в своём кругу чаще говорили по-французски, нежели по-русски. Офицерам русской армии, например, в 1812 году даже предписывалось реже общаться между собой по-французски, чтобы русские «тёмные» крестьяне не приняли бы их за французов и не убили бы их ненароком.
Российское общество разделилось на две части, которые говорили и думали на разных языках. Причём, «французская», весьма незначительная по численности, часть общества состояла в основном из дворянства – это были чиновники, занятые государственным управлением, руководившие страной, областями, губерниями, это был весь офицерский корпус, представители научного сообщества, деятели культуры.
Трудно оценить сейчас численность «французов» в российском обществе, но вряд ли их было много. Тем не менее, именно они составляли «цвет нации», именно они представляли привилегированное сословие страны, именно они занимали первые места в государстве российском.
Представители одной части народа, выучив французский язык и почти забыв свой родной русский язык, и освоив европейскую либеральную идеологию, стали мечтать о «свободной от гнёта тирании России», всё дальше отдаляясь от духовно-нравственных ценностей русского народа. А представители другой части народа продолжали жить и трудиться на основе православной духовной нравственности, не понимая, «чего там баре чудят».
Русское дворянство стало даже стыдиться своего русского происхождения, отрекаясь от всего русского, в том числе и от русского языка. П. Я. Чаадаев, например, извиняясь за плохое владение русским языком перед Николаем Первым, которому он отправил послание на французском, обращаясь к графу Бенкендорфу, писал: «… прошу вас сказать Государю, что писавши к Царю Русскому не по-русски, сам тому стыдился. Но я желал выразить Государю чувство, полное убеждения, и не сумел бы его выразить на языке, на котором прежде не писывал».
Российский народ оказался разделённым в самом себе, и между его частями возникло и стало крепнуть непонимание, перераставшее, порой, в ненависть. Эта противоположность взглядов породила непримиримую вражду между двумя частями российского общества, приведшую в конце концов к крушению Российской империи в ХХ веке.
Столетие французского языка в образовании молодого российского дворянства не прошло для России даром.
Изучение французского языка, на котором русское дворянство стало говорить
