ограниченное пространство ограничено еще и командами, которым при дрессировке обучают население, превращая его в послушное мирное сообщество. Внушенное при желании так же легко меняется, при этом не имеет значение, что думает каждый в отдельности. Недавно в клетчатом драповом пальтишке бежал домой с авоськой апельсин, теперь в кожанчике мчится с барсеткой и одноразовым полиэтиленовым пакетом, полным мандарин. Ничего бы не было иначе, но с барсеткой круче, потому что карманы штанов ключами не рвешь. Даже ехал бы на машине, то в прежние времена, разве он знал бы про возможную езду на машине, как сейчас утверждает. Никто ничего не знал, большинству было полувсеравно, как сейчас.
Теория Маркса, согласно которой, разделение общества достигнет такой крайности, что неизбежно произойдет восстание пролетариата оказалась несостоятельной. Когда создавалась эта теория, то научно-технический прогресс,по сравнению с сегодняшним днем, был на низком уровне илюди умирали от голода, от болезней. В дореволюционной России, которую сейчас воспевают как некий символ величия и державности, вымирали селениями, бывали случаи каннибализма. Фактически рядовое крестьянство влачило полуголодное рабское существование. Все события того времени предвещали возникновение подобной вспышки. На сегодняшний день ситуация не столь остра. Разделение, естественно, присутствует, но прогресс значительно смягчил условия проживания, массовое производство привело к удешевлению продуктов питания и теперь ситуация массовых вымираний от голода как таковая отсутствует.
Самым важным явлением, которое не было учтено Марксом, стало появление так называемого «среднего класса». Это люди, которые достаточно обеспечены, благодаря своей работе и не имеют особых проблем с удовлетворением своих первичных потребностей. С другой стороны развитие средств массовой информации и их влияние на жизнь населения, которое по своим функциям переросло из информативно-развлекательного в регулирующее и навязывающее. Все это делает какие бы то ни было дальнейшие революции попросту невозможными, по той простой причине, что их просто никто не поддержит, потому что им это не нужно.
Сегодня дворник Гоша, сморкаясь в рукав с гордостью и чувством невероятного достоинства говорит, что революцию семнадцатого года устроили нищие из-за своей нищеты. Затем он возвращается в свою подсобку в запах старых залатанных валенок, стоящих на батарее, чтобы открыть фурик лосьона для очистки кожи и закусить шпротами, разложенными на бесплатной газете, которые разносят по почтовым ящикам. Здесь нет иронии. Все совершенно верно. Удовлетворите первичные потребности каждого в какой-либо стране, дайте ему все, что нужно для выживания в физическом смысле и в такой стране никогда не будет революции.
В основе своей в современном мире власть осуществляется на игре вторичными потребностями «среднего класса». У кого получится пообещать лучшие условия для того, чтобы пожить и полакомиться, того и выбирают. Разумеется это справедливо только для стран с развитой демократией. Это США и страны Европы. В России демократии нет и это очевидно любому здравомыслящему человеку. По мнению всех развитых демократических держав ситуация с демократией в России хуже, чем в Китае и это так и есть.
Но восстание «нового пролетариата» все же возможно в будущем, только оно если и случится, то придет совершенно с другой стороны. Речь идет об областях генетики и нанотехнологии, которые ведут к продлению жизни. Если появится реальная возможность увеличения продолжительности жизни в несколько раз, то, естественно, это первым делом станет достоянием самых обеспеченных людей. Когда это просочится в массы, что кто-то живет существенно дольше, то речь зайдет опять же о первичных потребностях остальных. То есть о выживании. Опять встанет вопрос жизни и смерти, но на этот раз не от бедности и голода, а от старости. Появится вопрос как сделать увеличение жизни массовым, а так как это дорого и невозможно, а если возможно, то далеко не сразу, то появится другой вопрос а почему я должен ждать или умереть в то время как это уже есть? И ветераны, побывавшие в «горячих точках», вернувшись домой, глянув на своих стареющих родителей, опять возьмутся за оружие. Появятся партии и общественные движения, которые возьмут их под свое крыло и случится еще одно «раскулачивание». Тогда вдруг станет абсолютно не важно где этот олигарх живет и где он прячется, кто его охраняет и кто все это допускает. Не помогут никакие кремлевские полки и регулярные войска, потому что они тоже люди и у всех семьи и стареющие родители, которых они любят. Тогда все, кто обладал капиталом, будут либо болтаться на столбах, либо убегут в Антарктиду. И бежать они будут быстро, прыгая друг через друга и играя в чехарду.
Поэтому и существует гриф «Совершенно секретно». Современные психологи и аналитики уже научены всеми возможными способами, ими учтен исторический опыт и все, что может хоть как то повлиять на существующее положение тщательно контролируется.»
Джон прервался и снова прислушался. Он выглянул в окно, но ничего не было ни видно не слышно. За окном уже загорелись уличные фонари. Отражаясь в лужах, отблескивая в листве деревьев и в окнах домов они образовывали причудливую сетку огней. Джон снова спрятался назад. В каждом окне он увидел свечение фонариков. Словно из каждого окна ему светил человек, и каждый из них был в курсе его состояния.
Джон вернулся к писанию, но на этот раз он решил объяснить всем этим людям, своим старым знакомым, что же он о них думает. Он стал просто писать о жизни, чтобы потом послать кому-нибудь из них текст по почте. Или все равно его найдут, когда придут за ним. Его душила злоба, что они собрались, осуждают его, но каждый при этом ничуть не лучше его самого:
«Это смешно, но я тебе благодарен. Это ты научил меня курить траву, потому что был старше и уже ее знал. Спасибо. Я стал сам ее курить, но однажды травы не оказалось, это было печально, такого никогда не было, но, увидев мое огорчение, мне предложили попробовать другое. А почему бы не попробовать? Я ведь уже попробовал курить и ничего не случилось. Потом я тоже показал тебе героин. Мы квиты.
Это не попытка скрыто обвинить, чтобы свесить вину на другого. Честно. Я тебе не травку показал, а баобаб, цветущий геранью. Потому что я говорю это сейчас, это последние пара часов, которые ты для меня существуешь, затем снова будни, в которых живут люди. Для меня они мучительны, потому что время становится канатом, по которому нужно карабкаться, все требует силы, все без исключения, даже мысли приносят усталость, но от них никуда не денешься. Если наладится что-то, то будет лестницей, затем еще лучше, но, пока опять не окажусь сейчас. Не знаю почему, но охота ненадолго снова ощутить, как время бежит, летит само собой, словно когда ты в лифте. Как тогда, когда ты, с кем начинали, не помнишь, потому что для тебя оно бежит так же.
А знаешь, что я сделаю потом, сразу после того, как побежит время? Я вспомню всех вас, и тебя и того и того, тебя тоже, тебя и твоих, твою, тебя тоже, и ты, и ты, а вот тебя пошлю подальше, других кого следует послать я не вспомню. Знаете, почему я вас вспомню? Потому что вернется момент, где мое время остановилось, и все уехали дальше на лифтах, пока я стоял на этаже и отдыхал от визга лифтовой лебедки, гула механизма, присев, воткнув, обхватив голову от непривычного покоя, на батарее или разглядывал граффити на стене, а может и пошлые картинки. А потом, если понравится, почему у себя в лифте не нарисовать? Смешно ведь там, где никто не видит. Я мог даже не держать в себе! На лестничной клетке, это ведь не в своем лифте. Каждый старается соблюдать чистоту, потому что грязный лифт это неприятно, нехорошо, некультурно. Тот, кто едет, может и принюхался, а вот иная девушка туда просто не зайдет, потому что зачем этот, где явно было быдло и сейчас не продохнуть, когда можно уехать на каком-нибудь соседнем, более чистом. Иногда все же придется ехать и принюхаться самой…
Но надо ехать дальше, потому что ехал ведь, и понимаешь, что оставаться нельзя, зовут сверху. Или идут пара служащих из жэка с арсеналом инструментов. Здоровые, ругаются, так что слышно отсюда. Собираются закрыть негодяев, которые тут безобразничают, в свое подсобное помещение.
Когда все тихо, то просто непонятно почему, но надо идти вверх, просто надо, накатывает страх, от этого надо, поэтому ломишься, но лифт этажами выше, потому что вызвали. Бежишь по лестнице время, которое сидел на этаже плюс время чтобы подняться. Если далеко не уехал, то можно это сделать даже быстрее. Потом смотреть на ровесников и говорить, что на этаж выше. Рассказывать, что видел, когда выходил. Точнее это рассказ о том, как попробовал выйти. Потом он уезжает все дальше и дальше, тогда рассказываешь как же хорошо там было, как проводил время, а они тут ехали. Столько положительных эмоций, а отстал всего чуть-чуть. Через год поступлю опять да закончу, выгнали с работы - найду другую. Срабатывает до определенного момента. А наступает этот момент, когда лифт вызвали, но на панели он не выше, а намного ниже. Такого не бывало, но ладно бежишь вниз, к лифту,типа купил аккумулятор, тогда и езди, прибежал, а он, собака, стоит выше на месте, где вызывал, перед тем как бежать вниз. Вот и бежишь опять наверх. Подлечился в больничке, теперь гуляй смело снова.
Эту аналогию можно подстраивать под некоторые другие случаи лифт ушел вниз, вышел на лестницу, а бежать вверх. Как так? Ответ очевиден. Хуй его знает. Из госпиталя мы, не сцы.
И самое забавное, что тогда начинаешь понимать все по-другому. Когда слышишь, что другие на этажах, намного выше, ощущаешь себя на пятом. Начинаешь мысленно подтягиваться, вроде не совсем невозможно, если обгонять по ступенькам, с перерывами и отдыхом во время обычной езды, может дверь поправить, чтобы быстрее открывалась. Заодно возникает вопрос, а куда все едут? На этаж повыше, а выше уже может и не светит, просто ростику не хватит дотянуться до кнопки 60. Да и лифт развалиться. Начинается задавание вопросов, которые свойственны трудным подросткам. А смысл, цель? Я так не хочу, зачем мне быть как все? И, возможно, а зачем вы меня родили?
Задают их естественно не подростки, а карлики, причем иногда очень злобные, потому что карлики, но в целом это своего рода прогерия. Посмотрите, поищите фотки. Дети с телами настоящих стариков. Живут до четырех пяти лет максимум. Причем видно, что это старики, но при этом видно, что это дети. Тут тоже, но не из-за выраженной старости, а за счет изменение всех интересов. Это моральное, нравственное, духовное. Все, что написано справедливо только для одного карлика, не противоречит услышанному, от еще пары-тройки. Не знаю, как себя чувствует человек после пяти лет героина.
Однажды я с ним познакомился в университете. Я любил курить в местах, куда никто не заходит. Когда зашел покурить на чердачную площадку, и он пришел туда же. Увидел меня и зашел на соседнюю, через стену. Я решил посмотреть, что тип с сигаретой за ухом и серыми глазницами бегает туда обратно, он сидел на корточках, но увидев меня, резко
