престоле власти, помни, что достиг только того, что не потеряешь при кораблекрушении.
Я слышал историю. Давным-давно жил правитель, который правил могущественной страной. Он завоевывал другие страны и каждый раз, когда он со своей свитой въезжал в покоренный город, рядом с ним шел раб, который шептал ему на ухо, что все в этом мире преходяще.
Этот правитель был мудр, и понимал, что обладая чем-то от мира здешнего, не надо забывать и о том, что ничто в этом мире не вечно. Таким же мудрецом был Сократ. Он носил перстень и надпись на перстне гласила: «И это пройдет». Многими пророками были сказаны те же слова. Но восхищаясь мудростью древних, почему не исполняете завещанного вам? Не потому ли, что боитесь конца и зашорили глаза свои, сказав «нет», тому, что все равно случиться.
Горе тому, кто не бдит, потому что живет он в замке воздушном и одет в одежды не существующие. Поэтому бдите, ибо не хозяин человек своей жизни, пока стремиться владеть лишь жизнью земной, а жизнь небесную покупает у ряженых и бородатых. Потому что не ряженый и бородатый за человека умирает.
Горе тому, кто не бдит, потому что вовек не увидеть ему красоты. Ибо как можно увидеть красоту, если смотреть на уродство? Как можно, глядя на земное и тленное видеть то, что неземное и вечное? Поэтому таково и ваше искусство и новые поколения не помнят уже имен тех, кем восхищались до них.
А если восхищаешься тем, что в мире земном, то любишь и его разложение. Или не любишь, только кричишь о своей любви, которую сам придумал, являясь по сути лицемером, а на деле глупцом.
Я слышал историю. Молодой человек любил одну прекрасную девушку. Он пришел к ней и рассказал той о своих чувствах. Та девушка была ведьмой и она попросила у него время для размышлений. Все то время, которое она размышляла, она старила свое тело, а свои испражнения собирала в кувшин. Когда пришло время ответа, то молодой человек увидел старуху, которая сказала ему, что она согласна. Он сказал, что тут ошибка и спросил, а куда же делась ее красота. Она показала ему на кувшин и сказала, что в этом кувшине ее красота и, раз ему нужна только красота, то он может забрать ее.
Раз любишь, то любишь целиком, но если любишь только, что-то одно, но в то же время и не любишь это же, то не любишь вообще. Поэтому и говорят, что браки свершаются на небесах, и люди клянутся быть друг другу опорой и в горе, и в радости, и в нужде, и в старости.
Кланяясь тем, кто считается святым, взывая к ним и упорствуя в их превознесении, человек упорствует в беспамятстве своем. Потому кто-то становится свят, что за давностью лет позабыто все человеческое о нем. Потому и не было святых, когда можно свидетельствовать о них, как о людях земных.
Превозносить человека, который есть такой же человек из плоти и крови – это идолопоклонничество. Потому и придуманы качества, которые делают людей прошлого теми, кому поклоняются. Как человечество оценило многих художников, лишь после их смерти, так оно принимает и пророков, лишь после его жизни.
Человек мирской – это толпа. Он и глава семьи, и сын, и начальник, и подчиненный, и учитель и ученик. Там где он находится, он принимает разные роли, но считает каждую собой. Но просветленный – это не толпа, потому что он нашел сердцевину себя, нашел то, что пришло от духа, но словами не может быть сказано.
Поэтому люди побивают пророков ведь первый завет просветленного – убить толпу. Ведь только так открывается сердцевина. Но потворствуя слабости своей, человек не меняет ничего, но гонит истину о себе самом прочь.
Человек мирской – это купец. Он говорит только о том, что можно продать или купить. Но просветленный – это уже не купец. Он говорит о том, что не может быть куплено и продано.
Поэтому люди побивают пророков. Потворствуя слабости своей, после его смерти они открывают богодельню на надгробии его и говорят: «вот если бы жил он в наше время». И вход в богодельню, естественно, платный.
Человек мирской – это враг нового. Поэтому люди так боготворят старину, как антиквариат оценивают то, что существует для духа.
Поэтому люди побивают пророков. Потворствуя слабости своей, после их гибели они могут сказать: «такой-то существовал давно, но сейчас его добродетель – это и моя добродетель». И не приходится жить с мыслью, что это лишь способ обмануть себя.
Человек мирской – книжник и фарисей. Он говорит только о том, что может быть понято и рассказано, прочитано и написано.
Поэтому люди побивают пророков. Потворствуя слабости своей, после их гибели сами решают, что же до них пытались донести и могут выбросить то, что им не подходит.
Глупцы! Не было пророков во времена ваших отцов, не будет и на вашем веку! Как не для ваших отцов являлись они, так и не для вас будут их новые явления.
Сначала пророки являлись, объявляя о себе. Они говорили, что они познавшие истину, и у них есть то, что они несут всем людям. Но люди не услышали их, но после говорили: «то был человек божий, которого не услышали отцы наши».
Затем пророки являлись, но не говорили о себе, а отвечали, только если их спрашивали, так как искали как извести их. Но люди сами разносили их слова, и после молва объявляла: «то был человек божий, которого не услышали отцы наши».
Затем пророки приходили и говорили, что они обычные люди, что они не просветленные, потому что если бы они были просветлены, то могли бы объяснить, что это значит. Но нет слов, чтобы объяснить, есть только методы достижения. Люди слушали их слова, но не услышали. После же опять повторяли, что это были пророки, которых не услышали отцы наши.
Не будет сему поколению знамения свыше, потому что не нового явления ждут они, но неприкосновенности старого. И не так поступят новые пророки, как те, кто были до них. Прежние пророки, когда люди приходили их искать называли себя и говорили, что это они просветлены и что пришедшие ищут именно их. Те пророки, кто придут теперь, не назовут себя, но покажут на кувшин. Потому что за ним приходят мирские люди, и кувшину после поклоняются.
Кто говорит, что у него есть душа, тот говорит о том, чего не знает. Но стоит указать на это, то в ответ последует возмущение. Никто не знает где она и не может доказать, что она у него есть, но почти каждый утверждает, что есть. Другие наоборот утверждают, что души нет, что человек – это просто тело, машина, которая сложна и все еще не до конца изучена.
Таково деление человечества – на понявших хуй и не понявших нихуя. Первые утверждают, что душа у них есть, но откуда это знание? Говоря так, не о себе они свидетельствуют, но о слышанном в храмах и о написанном в толмудах. Узнав о духе, они соблазнились о нем и присвоили. Но разве ничего больше нет о душе, там, откуда исходит их знание? Разве там сказано, что душа есть и на этом все оканчивается?
Отсюда четвертая заповедь, данная не человеку смертному, но человеку превзошедшему себя:
Душа человека есть не то, что человек о ней думает, но то, что человек для нее делает.
Думающий, и убежденный, в существовании своей души не подобен ли нищему сумасброду, представляющему, что живет в замке? А кто такой молящийся о душе, если не фальшивящий певец, убежденный, что он талантлив? Или встать на колени, просто уменьшить рост свой достаточно, чтобы показать смирение? Тогда карлики и горбатые, из-за малого роста, будут первее в царствие небесном.
Теперь я начинаю излагать то, что должен и это можно считать за начало. Начало лежит здесь, потому что так было необходимо.
Давным-давно был Кришна. Он был царем и люди учились у него и слушали его. Они считали, что раз он царь, то имеет власть учить.
Давным-давно был Будда. Он был царем и люди учились у него и слушали его. Они считали, что раз он царь, то имеет власть учить.
Давным давно был Махавира. Он был царем и люди учились у него и слушали его. Они считали, что раз он царь, то имеет власть учить.
Но появился Иисус, который был сыном плотника, и возмутились люди. Они кричали: «не плотника ли Иосифа это сын»? Как он смеет учить? Но Иисус говорил и говорил, как власть имеющий, пока не предали и не извели его.
Род лукавый и прелюбодейный! Земной мерой вы меряете царствие небесное! Царю вы готовы поклоняться, а то, что плотник стал первее вас в духе, вам нетерпимо?
Теперь даже не плотник первее вас в духе, а наркоман!
Рабы до корней волос своих, жаждущие пресмыкаться в мире ином, как пресмыкаются здесь. Да будет воля ваша исполнена! Покойтесь сами в братских могилах, но возводите гробницы владыкам вашим, ведь не ведаете, как жить без подчинения.
Я поступлю мудрее пробужденных, бывших до меня. Они говорили и приходили к ним люди, чтобы слушать их. Но приходили и другие учителя, испугавшись за власть свою над людьми, и искали способ уничтожить их. Я могу назваться кем угодно и никто из мудрейших не придет, чтобы не опозорить седины свои.
Не в силах возразить моим словам они объявят, что я выжил из ума и что нельзя воспринимать сказанное мной серьезно. Но сделав так, они отрекутся и от веры своей, и в глубине сердца это затаят.
И если найдется мудрец, что пожелает спорить со мной, то будет ему условие. Тот, кто в беседе окажется ниже, тот станет учиться у другого. Так поступали мастера в древности. Недаром все религии берут свое начало в те давние времена. Не потому ли больше нет просветленных, что их затмили превознесшие себя до небес? Осрамившись в одном месте, идут они в другое и там говорят: «Я - учитель».
Не из страха я ставлю такое условие, но из презрения к тем, кого считают мудрейшими и называют «святыми». Ведь не слышал от них ни одного слова, которое не может быть прочитано. Но даже не зато презираю я их, что повторяют чужое, но за то, что сами не понимают того, чему учат других.
Отвечу спрашивающему о том, можно ли презирать человека, ведь презирать человека значит ставить его ниже себя, а это не есть ли грех?
Случилось так, что я шел по дороге, но нога моя попала в яму, я оступился и упал. Я больно ушибся и весь испачкался в дорожной пыли. Отойдя на обочину, я присел и стал ждать, пока не утихнет боль.
Пока я сидел на дороге показался священник, который шел после меня. Я крикнул, чтобы он получше смотрел под ноги, потому что дорога впереди плохая. Он посмотрел, кто обращается к нему, а разглядевши, его взгляд наполнился презрением, потому что он увидел грязного человека сидящего на земле. Он пошел дальше и даже ускорил шаг, чтобы быстрее пройти мимо.
Когда он оступился, то уже я посмотрел на него с презрением.
Вот два разных презрения. Одним презрением согрешают, другим воздают должное. Я человек божий, поэтому грех не способен коснуться меня.
Назвавший себя учитель должен знать более ученика. Я ничего не знаю, поэтому не называюсь учителем. Священники учат душе и о боге, повторяют священные писания. Я не священник и не учитель и я не могу говорить о душе и о боге. Поэтому, когда я говорю, то это не слово о душе и о боге, но, когда я говорю - это слово божье исходит из моих уст. Пусть другие ходят вокруг да около. Но человек либо обладает чем-то, либо нет. Третьего не дано.
Целую жизнь они ждут и не приумножают ни на йоту, пребывая только в мыслях о приумножении. Обладающий же чем-то, жаждет приумножения, пока не будет ему достаточно. Приумножая, он не только увеличивает, но и
