марксизм с его пролетарской революцией, борьбой классов, диктатурой пролетариата и прибавочной стоимостью. В интеллектуальной элите Тифлиса на рубеже 19-го и 20-го веков в изобилии были представлены бывшие тифлисские семинаристы - М.Цхакая, Н.Жордания, Л.Кецховели, Ф.Махарадзе, закончившие учёбу раньше Иосифа. Всех их рано или поздно привлёк марксизм. Давайте попробуем понять: почему?
Ну потому, во-первых, что в Тифлисе не было университета, о чём уже сообщалось выше. А получить приличное образование многим хотелось. Вот отпрыски грузинской интеллигенции и шли в семинарию: исключительно за дипломом, за “корочкой”. А во-вторых, окружающая действительность уж очень была мрачна. Как и сама обстановка в РПЦ и в семинарии. Совестливые молодые парни это прекрасно видели - и переживали. Марксизм показался им ИНСТРУМЕНТОМ, или тем РЫЧАГОМ, при помощи которого можно перевернуть и исправить мiр. Вот и все объяснения!
Кто-то из них впоследствии уйдёт в большевики, кто-то - в меньшевики во главе с Н.Жордания, сиречь парни станут революционерами и будут биться друг с другом не на жизнь, а на смерть за право устроить жизнь по новым и справедливым лекалам, указанным К.Марксом. Священническое служение православной церкви они заменят служением иной религии, коммунистической, замаскированной под рационалистическое учение.
---------------------------------------------------------
(*) И.Р.Шафаревич о Марксе и марксизме:
«Влияние Маркса на человеческие умы было очень сильно, но непродолжительно. Началось оно уже после его смерти, а за последние десятилетия резко упало, и, видимо, надолго или навсегда. Я ещё помню время, когда учение Маркса в нашей стране внедрялось силой власти, но и на Западе почти вся интеллигенция в той или иной форме его принимала. Можно было высказывать своё несогласие, но со множеством оговорок («я, конечно, не отрицаю глубину этих идей и фундаментальность их научного обоснования...»). Только редкие люди, уже получившие признание раньше, рисковали высказывать «безоговорочное несогласие» (примеры будут приведены позже). Но я неоднократно убеждался, что как в социалистическом лагере, так и вне его приверженность марксизму основывалась не на знакомстве с работами Маркса, особенно политэкономическими. Влияние Маркса имело совсем другой источник. В речи, произнесённой на его похоронах, Энгельс сказал: «Маркс, прежде всего, был революционером». То есть основным стимулом его жизни было свержение, разрушение существовавшего тогда жизненного уклада. Эта точка зрения подробно аргументирована в книге Зомбарта. Он доказывает, что как реализация этого импульса, его следствие возникла и концепция диктатуры пролетариата, и пролетарская революция, и классовая борьба, и прибавочная стоимость, и политэкономические работы. Да это отчётливо видно и из переписки Маркса и Энгельса. Из неё видно, что необходимость теоретического обоснования, оформленного как научное исследование, вытекала из логики революционной борьбы. Так, ещё в октябре 1844 г. Энгельс пишет Марксу:
«Наши люди... очень деятельны, но чувствуется недостаток в надлежащей опоре. Пока наши принципы не будут развиты - в двух-трёх книгах - и не будут выведены логически и исторически из предшествующего мировоззрения и предшествующей истории как их необходимое продолжение, вся работа останется половинчатой...»
26 ноября 1847 г. он призывает Маркса «наказать Луи Блана»:
«...покажи ему на деле, насколько мы выше его (...). Теоретическая сторона до сих пор, к сожалению, составляет единственную нашу силу, но для этих поборников «социальной науки», «закона достаточного производства» и т.д. это имеет большое значение».
Наконец, 31 января 1869г.:
«...для того, чтобы поддержать, вопреки Фогту и компании, свой престиж у публики, нам нужно выступить с научными произведениями.... Будь хоть раз менее добросовестен по отношению к своей собственной работе; для этой паршивой публики она всё ещё слишком хороша. Главное, чтобы вещь была написана и вышла в свет, а слабые стороны, которые тебе бросаются в глаза, ослы не заметят».
И только в 1860-е годы Маркс начинает создавать этот теоретический фундамент революционной деятельности (после предварительного эскиза в 1859 г. - «Критики политической экономики»). Он начинает работать над «Капиталом». И 18 июня 1862 г. пишет Энгельсу:
«Я сильно увеличиваю этот том, так как немецкие собаки измеряют ценность книги её объёмом».
То есть Маркс и Энгельс очень верно почувствовали, что тогдашняя революционная работа получит мощный импульс, если ей дать «научное основание». В то время ссылка на авторитет науки имела просто завораживающую силу. Это чувствовали и предшественники Маркса и Энгельса - Сен-Симон и Фурье, но эту «научную основу» создавали очень наивно. Например, Сен-Симон утверждал, что он открыл в обществе «закон тяготения», аналогичный ньютоновскому; Фурье говорил о закономерностях, аналогичных «эллипсу, гиперболе и параболе». Но ни тот, ни другой не могли сказать, в чём же эти «законы» состоят. Маркс гораздо удачнее имитировал научный стиль. Такая наукообразность производила потрясающее впечатление, как видно по воспоминаниям тогдашних революционеров (например, Веры Засулич).
Маркс стремился завершить свои политэкономические сочинения, так как они должны были составить научный фундамент будущей революционной деятельности. И казалось, что волна революции всё растёт. Парижская Коммуна вызвала новый взлёт надежд Маркса и Энгельса. Но и здесь (как раньше, во время революции 1848 г. в Германии) надежды не оправдались. В I Интернационале Бакунин оказался успешнее Маркса с Энгельсом в сфере подпольных интриг. Основной стимул теоретических исследований Маркса исчез - и он их оставил. «Капитал» вышел в свет в 1867 г. и до своей смерти в 1883 г. Маркс к этим проблемам в печати не возвращался. Он стал интересоваться проблемами обоснования дифференциального исчисления. К несчастью для Маркса, эти его «математические рукописи» популяризировались одно время в СССР и стали широко известны. Они имеют все черты безнадежного дилетантизма и ума, работающего вхолостую.
Идейно же Маркс был очень стандартным представителем XIX в. Например, он безоговорочно усвоил господствовавшую тогда концепцию прогресса, только соединив её с уже существовавшей тогда концепцией классовой борьбы. В его анализе генезиса капитализма очень мало новых идей, исследования М. Вебера или В. Зомбарта гораздо ярче, оригинальнее.
Широкая популярность пришла к Марксу уже после его смерти, когда его последователи возглавили руководство немецким рабочим движением, созданным раньше Лассалем. Энгельс неизменно подчёркивал своё второе место после Маркса («всегда играл при Марксе вторую скрипку»), но зато среди живых оказался первым хранителем и толкователем идей уже ушедшего от нас гения. Тогда, в конце XIX в., и началась всемирная слава Маркса.
Но успех марксизма всегда определялся его связью с революцией. Марксизм имел успех как «пророчество», то есть предсказание события, наступлению которого сама концепция способствует. И это-то само пророчество оказалось опровергнутым историей. Социалистическая революция как на подбор происходила отнюдь не в самых капиталистически развитых странах, а «диктатура пролетариата» устанавливалась в странах на 80 % или на 90 % крестьянских. И в заключение, общество, построенное марксистской партией, оказалось неустойчиво: распалось не под влиянием внешнего конфликта или природных бедствий, а под воздействием собственных сил разложения. Всё это вызвало обвальное падение интереса к марксизму. Например, сейчас в России даже сторонники коммунизма на своих митингах и демонстрациях никогда не носят портретов Маркса. И любопытно: интерес к Марксу просто «угас». Это не имело характера отказа от какой-то научной теории, отказа, основанного на её критике, обсуждении ряда её слабых мест. Теперь стало видно, что как успех марксизма, так и упадок интереса к нему, являются чисто идеологическими явлениями. Они не имеют никакого отношения к науке…» /И.Р.Шафаревич «3000-летняя загадка». С.171-173/…
---------------------------------------------------------
Служению этой новой «религии» и отдал всю свою жизнь, без остатка, Иосиф Виссарионович (Николаевич) Сталин, последние несколько ученических лет мучившийся одними и теми же вопросами, по-видимому:
«Могут ли люди считаться добрыми христианами, допуская для низших слоёв столь беспросветную жизнь? смирилось бы подлинное христианство с мрачной социальной действительностью? Разве можно после этого уважать нынешнюю церковь, забывшую о духовном, погрязшую в мирском?»
Скорее всего, вызревший в его сознании негативный ответ и толкнул семинариста Джугашвили от православия к марксизму. Тем более всё те же невидимые руки тайных опекунов-покровителей заботливо подхватывали его и вели к намеченной ими цели…
Однако Екатерина Георгиевна Джугашвили до конца дней своих была убеждена - у сына в те годы была альтернатива. Незадолго до смерти она сказала ему: «А жаль, что ты так и не стал священником». Сказано это было в 1935 году, перед самым началом очередной кровавой разборки Сталина с оппозицией!...
---------------------------------------------------------
(*) Историческое дополнение. На исходе ХХ века начинает пробиваться понимание того, что проблема И.В.Сталин и Православие всё же существует. Диакон Православной Церкви В.Н.Пичужкин даже поместил в газете «Аль Кодс» оригинальное эссе, содержание которого чётко определяет название «Сталин и Христос», в котором утверждается, что деяния Сталина очень походят на мученический подвиг Сына Божьего. Диакон настаивает: «Да и вообще, разве не повторил Сталин в какой-то мере Жизненный путь Христа? Разве оба они не были мучениками? Только ежели Христос был мучеником при жизни, то Сталину пришлось нести его терновый венец и после смерти. Ибо, как говорил Сын Божий, нет пророка в собственном Отечестве. Оба они в полной мере изведали на себе горькую истину этой мудрости». Диакон В.Н.Пичужкин выстроил впечатляющий сравнительный ряд изречений И.В.Сталина и Евангельских истин, указав на действительно существующее между ними сходство. «Иосиф Сталин всю свою жизнь положил на то, чтобы лучше жилось страждущим и обременённым, то есть людям труда, рабочим и крестьянам. Он был выразителем их интересов. “Я Пастырь добрый, говорил Иисус Христос. – Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец” (Ин. 10, 11). То же самое мог сказать о себе Сталин. Он всеми силами стремился облегчить жизнь народа, вывести его из нищеты и обездоленности… Верую, я верую, как в молитву Господа нашего, что мой народ очнётся от дурмана, в какой закутали его христопродавцы и клятвопреступники, очнётся – и воспрянет духом и исполнит завет Сына Божьего, извергнет чудо из своей среды… Может, тогда Творец пошлёт нам снова доброго Пастыря, щедрого сердцем и славного делами своими так же, как был славен и велик Иосиф Сталин? И дети, и внуки наши, может, будут разумнее нас и не предадут Его, Пастыря того. И снова Россия станет Державой! И снова жизнь в ней пойдёт по заповедям Господа нашего Иисуса Христа. И Русская Православная Церковь вспомнит имя Великого Сына России» («Аль Кодс», 1995,
