нагрянувшей скромности она схватила его руками, забыв, что в одной из них - полный бокал. А Калу воспитывался на заповеди: “Уж если и бросать девушку, то исключительно, на кровать”, - поэтому он быстро даму с интересным пятном вызвался проводить до дома. Однако вместо пикантных сцен с переодеванием пришлось отобедать, выслушать от мамы последние новости прикарьерного района, сыграть в шахматы с окосевшим по случаю выходного дня настойчивым папой и почти окончательно охренеть. Наконец, появилась Пиксела в коротком платье, заманчиво обтянувшее попу. За которую и прихватил девушку какой-то ухарь в толчее у кафе. Настроение Пикселы подпортилось. Да ещё к тому же кавалер, балагур-неудачник, третьего сорта...
Свадьба занимала четыре стола, три из них оккупировали не пойми какие родственники. Остальная часть зала жила своей жизнью. Гремел и фальшивил местный ансамбль, усердно поглощая деньги на заказанные песни. Несли тонко порезанные сервелат и ветчину, умело растянутые по поверхности каждого блюда. Несли оливье, овощи с фруктами - позвольте, а где шампиньоны, зажаренные в сметане? Несли водку и вино - не забыть сосчитать и свериться с заказом... Несло и де Газая в промежутках между стандартными речами родственников - пожалуйста, эксклюзивные тосты, домашние заготовки и экспромты! Даже децибелы ансамбля пасовали. А как же! Ведь не каждый день отрывают от тебя верного, закаленного в передрягах товарища. Время ковыляло к ночи, и у соседних столиков завязались драки. Приехала милиция. Пора и молодожёнам на бок. Полные удовольствия и бессвязного бормотания, родственники отправились в гостиницу при заводе, а Калу - провожать всё ту же Пикселу. Там на раскладушке в коридоре его и сморило.
* * * * *
- У вас есть билеты 1-го класса?
- Есть, но дорого.
- А 2-го?
- Это плацкарт.
- А 3-го? А 4-го?
- Вместе с коровами? Есть 5-го - это «дуй пешком»!
* * * * *
...Охотно верю, что рыдал, когда вовсю гвоздал,
Дедал...
Это была трудовая повинность, а не повод для творчества. Ноги идти не желали, однако де Газай старался. В восемь ноль-ноль табельщица отметит неперевернутый номерок, и начнутся административные взыскания. Есть такой сорт людей - прирождённые табельщицы. Они борются за своё место, дающее право отслеживать других, держать их в страхе, принуждать к дружбе, чтобы те не запятнались перед хозяином. Это больше собаки, чем люди.
Зима уже внесла поправки в короткий маршрут, наплодив сугробы, обойти которые и быстро дано только избранным горнолыжникам. Потом 8-00 нависли над проходной, она так запрудилась доблестными работниками, что никакой горнолыжник не помог бы, да и борцу пришлось бы не сладко. И Калу опоздал на две минуты.
- Пиши объяснительную, - пнул начальник отдела.
Бывает, когда нехватка интеллекта восполнятся грубой физической или административной силой. Бывает, что человек так неприятен, что даже любимую пятку ему почесать не дашь. Это жизнь.
В подразделении с Калу, так называемом секторе, значились одни женщины, и сейчас они обсуждали очередную серию мексиканского сериала. Де Газай подозревал, что телесериалы предназначены для выживших из ума. Или не вжившихся в него. Однако тревожило его абсолютно другое: как бы помягче, с намёком на жалость изложить провинность? Не про сугробы же писать. Часы отстали? Всего на две минуты. Начальник вычеркнул “две минуты” и отправил Калу сочинять приказ о лишении нарушителя дисциплины 50-ти процентов квартальной премии. Сам на себя, так чувствительней.
Лучшей отдушины, чем Перхомуд, не предвиделось, и Калу пошёл в цех. Омагон, помимо того, что умел кое-как играть на гитаре, трудился за токарным станком. Ожидая пополнения своего семейства в ближайшее время.
“Уродство какое-то, честное слово. Оценивать тебя не по результату, а придёшь ли ты вовремя или уйдёшь не хуже. Хочу свободы. В газете устроиться, к примеру. И задатки есть. В “Городской хронике” могу. Пролетела килограммовая сосулька мимо - я тут как тут. “Гражданин отделался лёгким испугом. От которого и скончался”.
В “Экономике”? Пожалуйста: “Капитал, Капитал, улыбнитесь! Ведь улыбка - это флаг Корабля”. В “Литературном обзоре” не потеряюсь: “Ой, это разбуженный Герцен трезвонит. О чём-то сугубо своём”. Обильно юмором что сдобрить - запросто!”
- Так и я могу. “Коль не был я в прежние годы отцом, повсюду хрустящим скакал огурцом”.
- А ещё “Доску объявлений” открою. “Меняю камень преткновения на яблоко раздора”.
- “Меняю палку о двух концах на конец о двух палках”. Перхомуд от смеха уронил стальную болванку себе на ногу.
- Так тебе и надо. В смысле - на здоровье. А ведь ты нонче на голодном пайке, с женой-то не балуешься?
- Не ехидничай. Потом злее буду. Или нет?
На том и расстались.
* * * * *
Губа - не дура. Дура - не губа.
* * * * *
...Прекрасна заповедь актёра:
не надо к публике - спиной...
“Жил-был мальчик. И он рос, что не удивительно.
Однажды он купил билет на самолёт и поднялся по трапу. Конечно, не Бог весть какой подвиг, если забыть о его паническом страхе высоты. Даже в гости взрослый мальчик ходил только к тем, кто жил исключительно на первом этаже или - что значительно симпатичней! - в цокольных помещениях. Однако в таких местах да ещё вдали от метро дворянское сословие не селилось, потому не водилось у юноши друзей. И подруг тоже, не считая дворничихи, поющей громко и со вкусом о Родине в пять часов утра. И к семи утра он уже не сомневался, что Родина широка и могуча, правда, начинается она не с картинки в букваре, а с самой дворничихи, а лучше бы с кирпича, который как следует упал бы ей на голову.
И тогда побежал, побежал почти мужчина, и взял билет на самолёт, и поднялся по трапу.
А через полчаса ворвались билетёрша с дружинником и с криком: “ Чего расселся! Не положено находиться столько!”- как бы деликатно попросила выйти его из экспоната. И он действительно вышел, загруженный мыслью, что как ни стремись в небо, а любить надо землю - гнездо своё.
И с тех пор будущего избирателя напрочь сковала умиротворённость.
Таким и запомнил его вахтёр на выходе с выставки достижений народного хозяйства... Ну, ты меня понимаешь...”
Перхомуд-младший, точная копия старшего, за исключением большой головы, шевельнулся в кроватке и издал некий звук, который при случае можно было трактовать и как одобрение.
- Кончай гвоздать фигню в ребёнка, - сказал Омагон, убирая пустую бутылку из-под водки со стола и доставая новую.
- А у него недержание, словесный понос,- сказала Консоль.- А Пиксела скоро замуж выходит,- уж совсем ни к чему добавила, дурёха.
Калу старательно изобразил безразличие. Но потом подумал, что так не интересно.
- Ах, нет, ничего не случилось. Ты просто убила меня! - Он вцепился в свои лохмы, свалился со стула и стал кататься по полу. Немного: один раз туда и ровно столько же обратно. Бодро встал, отряхнулся и раскланялся, медленно пятясь к двери.
- Всё паясничаешь? Лучше казаться глупее и тем как бы обмануть, принизить планку, чтобы потом эффект от замечательных качеств выглядел ошеломляющим? Слыхали. Только терпение-то человека не беспредельно, в отличие от доверчивости. Человеческие отношения просты. Это как не столько вкусная, сколько здоровая пища. Не надо острого, острое - на любителя. А не на женителя. А то получится “положительным образом на отрицательный результат”.
Де Газай с уважением посмотрел на друга, повесил только что снятое пальто обратно на гвоздь и снова подсел к столу.
- Но кой-кому настало время брызнуть прочь... Второй вариант: “Ничего не ответила рыбка, только на ... немножко послала”.
- Я тоже понял, что значит: “Позвоните нам сейчас, и вы уже в пути!” Это реклама посыльного агентства “А пошёл ты...”
- Что-то у меня в одно ухо влетает, а в другое - никак, - присоединилась к “по чуть-чуть” Консоль. У неё молока не было, а молочной смеси, которую с ближайшей детской кухни муж исправно таскал спозаранку, было всё равно, квасит мама или нет. - Так-таки возмёшь и отступишься?
- Видишь ли, девушка, наказала меня примета: мол, как встретишь Новый год... Я тогда выпить - выпил, а встречать его не стал. И пошло, поскакало... Не шатко, но валко, не худо, но бедно. Ничего нового, в смысле, хорошего, в смысле, интересного. Кроме этикеток на бутылках. И ведь не чуешь, где напорешься! Вот дон Кихот, на что уж был доном, тоже, бывало, ретировался с потерями. О эти всепобеждающие ветряные мельницы...
Они молча, не чокаясь, опустошили последнюю бутылку.
А Калу-то впервые крепко позавидовал Омагону. Вне сомнений, зависть - хорошее чувство, если обращается в обиду на себя и стимулирует преодоление всевозможных преград. Но это был не тот ракурс. Позавидовал потому, что втихоря мечтал о наследнике, продолжателе и укрепителе нажитого де Газаем интеллекта. О, де Газай-следующий наверняка не затерялся бы среди самых ценных! На всей земле, разумеется.
Пиксела, к сожалению, детей иметь не могла, во всяком случае, так говорила. Однако оное отказывалось служить темой дружеской беседы.
* * * * *
...И ты не из Святых Елен.
На коих мрут Наполеоны...
Повсюду царила жгучая весна. Чувства распирали горожан, как гелий воздушные шарики.
- Можно поехать к тебе, и поучишь меня.
У де Газая днём никого не предвиделось, и он с радостью ухватился за концовку разговора с Пикселой о преферансе. Начальники разного калибра поразъехались кто куда, и был грех не смыться со службы.
- Я нынче тоже не в себе. Но тогда в ком же? А работа не любит раздвоенности.
Штопор давным-давно где-то спрятался, и Калу протолкнул пробку пальцем. Первый бокал сухого вина они выпили за знакомство. Пиксела после замужества носила новую фамилию и явилась как бы в другом исполнении. Да, она тут же вспомнила о картах. Вместо этого де Газай бросился распространяться, какая непонятная штука любовь: то ли она улыбается, то ли скалится? А потом и на колени рухнул. Глаза его горели, язык отбивал признания, а руки уже забрались сантиметров на 30 выше коленных чашечек.
- У тебя с какой стороны совесть? - спросила, легонько отбиваясь Пиксела.
- С оборотной...
“Оборотной” чего? Не успел додумать Калу, уже целуя то, что гладил.
- Мне нельзя, - миролюбиво добавила женщина.
“Потому, что замужем?” - кольнул ужас де Газая.
- У меня месячные сегодня.
- Ох... Это - в смысле, любовь - как раз не криминал для нынешнего твоего организма. Проверено. А простыня отстирывается, как и всё остальное на свете.
Пиксела улыбнулась и расстегнула юбку.
* * * * *
Поросята рождаются от свиней. К вопросу о воспитании.
* * * * *
Свинья - не всегда птица. К вопросу о карьеризме.
* * * * *
“Наше вам здрасьте и в двойном размере!
Писать тебе, де Г., особо нечего потому, что скоро свидимся.
Теперь я в столовой сажусь у раздачи. По праву сильного - не шутка: “дед”, но не борзеющий, плюс
