«этой стране», в эксклюзивном, родовом поместье сатаны! Поскольку сверх-овечество в основном проживает именно на её бескрайних просторах, поскольку здесь самая высокая разница потенциалов между верхней и нижней планкой биологического вида человека, то соответственно прежде всего здесь и следует ожидать появления сверхчеловека - как эволюционного сверх-скачка вида Homo sapiens errectus. Больше нигде.
Итак, объективно он может возникнуть лишь при сверхвысокой разнице потенциалов. Только при наличии сверх-овечества возникает и сверх-человечество. И никак иначе. На этом – всё.
На столь безусловной и незыблемой концепции новейшие апологеты «нового порядка» с человеческим лицом и новой белокурой бестии с голубыми глазами, - Савва и мудрый Авк готовы были стоять до конца, а также биться насмерть. Посредством своих НЛП-клонов, созданных исключительно на принципах импортозамещения, они решительно противостояли явному иноагенту, по-прежнему почти не видному резиденту Облака профессору Нерсису. Преисполнялись железной решимостью породить исключительно на дрожжах отечественных разработок подлинного сверхчеловека – то есть, только там, где он единственно и может возникнуть. Соответственно беспрецедентный результат ими по-прежнему гарантировался на все сто. Если, конечно, опять кто-нибудь не украдёт и не выдаст за своё, поспешно запатентовав.
На Ближней заставе Великого Бочарова Ручья, которая, как и её малиново-былинный прототип, всегда была и оставалась местом важнейших совещаний, спецопераций и прочих разборок разнообразных кластеров-недопёсков, всё ещё длилось-дотягивалось затишье после бури. Трупы, так и непонятно сколько их нашлось, да и были ли, вероятно давно повывезли. Навели всяческий шик-марафет, местами припудрились. В определённом смысле новый порядок, но с прежним лицом, также произвели. В частности, на вытоптанных лужайках постелили новый дёрн, поменяли водичку в бассейнах и самоварах. Для ухода за новой прогулочной кобылой Машкой даже наняли Петю, нового казачка, но не лихой, а благообразной, почти апостольской наружности, поскольку Пётр же. Ввиду очевидной безобидности и мягкотелости, нового казачка сходу и ласково переназвали Питюнчиком. После чего все нижние чины Ближней, эскортницы, горничные, повара и охранники, понимающе, с усмешкой переглядываясь, теперь так и приговаривали в подлунных беседах между собой: мол, «питюн с тобою» - вместо «типун тебе на язык!». Это даже считалось местным ноу-хау в области туземной прикладной юмористики.
Однако, прежняя казачье-лошадиная ситуация всё равно принялась повторяться – причём, почти один в один. Как и не отбрасывал тут никто копыта, даже обидно. Могло показаться даже, что на самом деле прежнюю сладкую парочку просто без спроса клонировали. И казачка Василька и его кобылу Тоську. А затем просто переназвали другими, более символическими именами - Машка и Питюн. Хоть сейчас роман пиши с таким названием. Всё потому что взаимоотношения между ними установились абсолютно те же. В том числе характер совместной выездки. Точно такая же образовалась у них эволюционная дистанция не только между собой, а также от них до ВИПов, но и до каких-нибудь действительно умных профессоров и прочих Иммануилов Кантов. Впрочем, может быть даже и ещё больше да ширше.
В общем, была бы кобыла, а казак найдётся. Был бы казак, а всегда найдётся, кто его перетянет поперёк спины... Кхе-кхе… Где-то так, короче.
Со временем на Ближней заставе даже ожидалось «возвращение Будулая». То ли вконец перезагруженного ещё более лояльной версией президентика условно дружественного южного народца, с ручным тигром на поводке, которому (президентику) поэтому не дай бог кому отказать, непонятно с какой стороны проглотят. То ли очередного министра-лупатоида, то ли римейка самого-пресамого главного, самого востролицего начальника над всеми суверенными министрами-магелланами. Кто ещё не на всех летающих тарелках полетал, не всем журавлям стерхам яйца и прочие тестикулы перещупал.
Охрана Ближней по инстанции регулярно докладывалась, что достойно встречать кого-нибудь такого она всё равно тренируется, но предусмотрительно уже не уточняла как и на ком. Всё равно мимо получится. Да и сглазить можно куда покруче.
Над вершиной Лысой горы, то есть, Голгофы, - в привычном патрульном режиме, как им и положено, многозначительно парили и парили принципиально неопознаваемые стервятники. Может дельтапланы, но скорее всего опять же магелланские птеродактили ненасытные, с жирными туристами в когтях. Как всегда, в полночь или полдень, за порогом земного, человеческого восприятия, а иногда и непосредственно перед ним, над здешними распадками, лесами и долами, по-над самой поляной на самой вершине Лысой - нёсся и нёсся по дьявольскому или ведьминому кругу - всё тот же неизбывный и пронзительный лунный посвист и гулкое шуршание из самого Центра Вселенной, ссыпающейся сюда как песок и тут же восстающей Вертикали, её при этом вывёртывающееся и вновь затягивающее сюрчание, шипение и прочая обволакивающая воркотня хрен ти о чём и для чего.
Это наша власть отродила ещё одного своего, быстро лысеющего супер-державного клона и уже примеривалась, на кого бы юного тираннозавра подсадить, наслать в режиме учебно-производственной практики! Мало ей было прежних качков птеродактилей и державных дельтапланов-людоедов. Теперь вот такого захотелось. Остренького, с горчичкой и крепеньким таким и юрким хреном. Однако вокруг всё присмирело и покорно виляло облезлыми хвостами. Поэтому приходилось, как всегда, не глядя.
На могиле самого верного и самого преданного агента отечественной сексуальной контрразведки СМЕРШ-Секси, а также по совместительству наиболее испытанной полуавтоматической установки анти-секспольского ПВО - незабвенной Изабеллы Шумилиной - росли полевые цветы, ползучие лютики и соответственные ромашки, сугубые тесты на очередную суверенину беременность. Загробный эксклюзив от Секспола, заветной зазнобы бабки Изабеллы. Такие цветы только на рынке продавать, зазывая: «Мои понюхай! Неделю стоять будет!».
Мимо могилы той не шли пионеры и не озвучивали своего отчаянно производственного салюта. Не плыли и не гудели пароходы. Не летели и какие-нибудь самолёты или прокладки, приветственно качая неузнаваемо перестроенной геометрией крылышек. У места последнего упокоения великой комсомолистки Изабеллы стоял покосившийся столик, покрытый облупленной красно-прекрасной краской, и на нём изредка изволивали откушивать ещё остающиеся на вольном воздухе маленькие бомжики. Они чокались пластиковыми стаканчиками с жидкостью всё более глазенапьего цвета. Поднимали к пламенеющему закату свои морщинистые лица, сильно тронутые землистым цветом своей свободы, перепревшей до состояния последней истины, то есть, полного отсутствия всяческих надежд на что бы то ни было. Некоторые волшебники в белых халатах это ещё называют ступором или атараксией. Но это, конечно, на любителя, причём заумного.
Да-да, это были именно они - чёрный хлебушек бытия, изысканно немытое дельтапланье лакомство! Которое и не захочешь, а выпустишь из когтей. Последние живые люди на Земле, по-настоящему свободные, то есть, и вправду лишённые каких-либо на что-нибудь надежд. Они стояли на уходящей во тьму планете и из последних сил размахивали закатными тенями за спиной, хотя их никто не видел, тем более не просил об этом. Напоследок ещё более неотразимо пахли они именно такой вот замечательной судьбой.
Терпким духом того, в чём вскоре сами без остатка растворятся.
Изображение авторское
Глава 80. Никчемушник - сын Неудалого
"Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его" – так начиналась матрица вырождения рода человеческого, отражённая в библии. Спустя сколько-то там миллениумов она продолжала гнать к финишу славное иудино племя уже без остановки на какую-либо фиксацию давно всем очевидного факта: от осинки не родятся апельсинки. А те, кто от Иакова. Если ты не от оного, так и пеняй же на себя!
Никчемушник естественно родился от Неудалого, вот уж точно не Иакова. Папка Неудалый всю жизнь пахал, как вол, но так ничего конечно не добился, отчего собственная мать к концу жизни прозрела и дала ему второе, духовное имя: Неудалый. И как все мамы попала в точку. Подвиги отцов – крылья сыновей! Никчемушник с самого начала решительно переплёвывал батьку. Да так, что в кругу крепко подкованных собутыльников получил латинское прозвище «Incapacitatis», что означает клинически недееспособный, никчемушный человек. Юность и молодость он прикончил преимущественно лёжа на диване и уставив в потолок медленно и упорно стекленеющие глаза. В бесконечных мечтаниях уносился ввысь, летал как птичка, соответственно одной лишь силой мысли какал на недругов, однако строго по списку и в порядке убывания роковой значимости в его судьбе. Наверное в прошлой жизни он был лётчиком, его подбили, да так основательно, что вновь Сансара его выпустила в этот мир уже от Неудалого, хоть и трудяги, но клинического неудачника, глобального горемыки, то есть, лучше бы от рецидивиста. Девушка Удача, если уж невзлюбила какой-либо род или тем более народ, то так и будет гнобить до последнего, пока не изведёт под корень.
Итак, м едва памятных времён вводная на каждое полётное задание такова: Никчемушник всегда родится от Неудалого. И точка. Ни как иначе, во всех стратах покамест существующего мира. Такого брось в море и он обязательно утонет. Ему дай в руки хрен стеклянный – он и хрен разобьёт и руки порежет. Разумеется, подобное клеится к подобному, так проще выжить, но и одновременно оставаться в своём благополучном мирке, за которым ничего не существует. У никчемушников беседа за жизнь - словно мечтания блох в хозяйской шерсти: «Интересно, а есть ли на другой собаке жизнь?!».
Первой Никчемушником его прозвала первая жена, после чего сбежала, предварительно прихватив с собою «Шкоду Октавию», которую папка-Неудачник купил к свадьбе своему единственному сынку Никчемушнику, на которого возлагал последние свои надежды. Вотще! В смысле, напрасно возлагал. Ни невестки, ни внуков, ни машины, ни работящего ответственного сына! Как и не вкладывал ничего, ни в кого и ни во что! Он даже устроил сына в престижный вуз преподавателем, помог защититься, но тот всё равно не изменял родовому призванию, которое, став шибко грамотным, изящно именовал «синдромом прокрастинации». Всё равно нет смысла чего-либо предпринимать на этой планете. Всё прахом будет. «Всё вечности жерлом пожрётся и общей не уйдёт судьбы». Ссылался на то, что уже более четверти человечества - отпетые прокрастинаторы и в ус себе от этого не дуют. Потому-то, мол, их папки и неудачники. Не в тех вложились.
В итоге Incapacitatis, конечно, спился и забомжевал. Стал широко известным в узких камышовых кругах доцентом Фредди. В кавычках бешеная карьера, туда-сюда. Но хоть ничего не мешало полёживать сутками на травке, покусывать стебельки и следить за парящими в небе орлами, так похожими на птеродактилей. И так всею душою рваться к ним подальше от земляных червей и прочих
