матушки-родины. С почти неповреждённой душой. И не подумаешь теперь на него, что мог быть таким монстром. Даже снова принялся по утрам распевать в клозете, деревянном, в огороде. Одно это свидетельствовало о действительно полном перерождении чудесно освобождающейся человеческой души.
А вот Уткинд совершенно напрасно отказался от приглашения Шурика и остался в кромешном круге последнего ада не своей отчизны. По-любому, как ни кинь, но таки зря. Потому что вскоре его банально взорвали завистливые и потому кровожадные конкуренты. Это произошло, несмотря на бесчисленную и сверхплотную охрану, которой насчитывалось в разы больше, чем у мэра региональной столицы, губернатора и спикера вместе взятых. Андрей Валентинович ведь не просто сидел на деньгах и имуществе региональной столицы. Без него и мимо него на самом деле никак и ничего не проходило. Ни одна трансакция, ни одна деловая договорённость, ни одно сулящее хоть какую-либо прибыль мероприятие. Любая риэлторская сделка, не то что коммерческая, а даже связанная с продажей частным лицам жилплощадей не только вторичного, но и первичного фонда - проходила исключительно через фирмы, подчиняющиеся крёстному отцу всего регионального бизнеса. Городские кладбища не могли принимать на свою площадь покойников без того, чтобы отчислить определённую мзду с каждой неживой головы в кошелек Андрея Валентиновича. Он не просто обложил поборами ещё и мёртвых при их погребении. Он и в царстве Аида принялся устанавливать свои, уткиндские порядки. В частности, запретил высаживать возле могилок кустарники и деревца. Даже на уже посаженные растения, в частности розы и другие цветоносы, ненасытный серый кардинал региона с вывороченными губами, окабаневшей мордой лица и этническими глазами навыкате установил специальную разрешительную форму. Её надо было выкупать у очередной подвластной ему фирмы. Загробный побор видимо окончательно переполнил чашу терпения запредельного мира. И тогда он позволил в мире этом выйти на Уткинда некоторым из многочисленных кинутых Андреем Валентиновичем подельников. Не смогли бы они, пригнал бы панночку с Вием и воздушной птеродактильской поддержкой, но ухренькал потерявшего нюх господина обязательно и за милую душу.
Однажды утром в сопровождении бдительной охраны Уткинд выехал было из своего успешно достроенного трёхэтажного особняка на работу, в мэрию. Палёную элитную квартиру со следами мистических налётов бомжей давно перепродал. Так что приходилось ютиться во дворце. Вперёд прошёл первый полицейский «Форд» с передовой охраной. Сзади завёлся второй, более вместительный, на остальной конвой. Снаружи у раздвигающихся кованых ворот взяли под козырёк автоматчики. Когда бронированная машина гауляйтера практически проехала воротный створ - раздался взрыв. Вероятно всё же запоздалый. Потому что разворотило лишь багажник прокураторской колесницы. Ранило только одного стражника. Взрывчатка оказалась запрятана в самих воротах сверху - несколько приклеенных лент пластита с радиодетонатором на внешний импульс. Видимо этот сигнал со стороны несколько запоздал, либо водитель дал неожиданно резкий газ, не разобравшись в перебранке ангелов-хранителей за спиной.
Во всяком случае, боезаряд сработал буквально мгновением позже, чем нужно было. А может на это и весь расчёт делался, чтобы пока только припугнуть, оказать давление на зарвавшегося вице-мэра?! И таким образом прозвучало лишь наиболее аргументированное предупреждение?! Кто же сейчас скажет?!
Как бы то ни было, но при таком раскладе сам Андрей Валентинович всё-таки уцелел. Его ангел хранитель просто обделался. Однако своего скромного ремесла и призвания гауляйтер, естественно, не бросил. Просто ещё глубже закрылся, более хитроумно заплёл финансовые схемы, нашёл новые, более безопасные ниши и оффшоры. Недобдевшую охрану выгнал, поставил новую. С уходом губернатора в Москву и бегством проворовавшегося мэра Димки-Конверта в Австрию, он сам предусмотрительно сложил с себя официальные полномочия вице-мэра столицы региона. Ушёл якобы в затвор и убрал лишнюю, давно угрожавшую последнюю букву из фамилии. Затем наглухо запечатался в региональной газотранспортной компании, в которой неисповедимыми путями ему принадлежал явно не последний пакетик акций. Принялся воровать совсем по-тихому. Окончательно утвердился в точности на границе двух миров. Его с той минуты ни оттуда не видно стало, ни отсюда. Даже на экране каких-нибудь специфических радаров. Соответственно ниоткуда не взять. Даже демоны с привидениями с ног сбились, хотя бы для отчётности уконтрапупить субчика, но всё никак не найдут. Сами ангелы-хранители в недоумении разводили отстиранными крылышками, мол, хрен его знает, куда прячется ихнее благородие, никак не знаем, мы же не местные.
Уткинда принципиально не брала ни одна нейросеть мира, даже самая архи-современная. Близкородственные твари всегда друг друга избегают, страшась дальнейшего вырождения. Им как никому самую свежую и чистую кровь подавай! Любые аудиовизуалки со стороны отскакивали от него рикошетом и опрометью уносились обратно. Цыганки мёрли при одном только взгляде на него. Он сам был наилучшей из нейросетей. Понятно, на кого давным-давно наброшенной и с кого беспрерывно соки вытягивающей. То есть, ещё тем монстрякой. Куда ему хлеб на русских равнинах косить, смеётесь, что ли?!
Между прочим, в том, вероятно, и состоит уникальная специфика текущего момента динамического равновесия между миром живых и миром мёртвых. В том именно, что самые ушлые, самые могущественные крысы мира сего давно и прочно обосновались именно на границе тех самых миров, в самой точке переливающегося баланса между мёртвыми и живыми, и теми и этими исподволь управляя. И соответственно охлёбываются поистине дьявольскими преференциями как с той, так и с этой стороны. Сами же остаются практически неразличимыми и соответственно неуязвимыми. Как таких теперь возьмёшь?! Откуда?! Кто в состоянии?!
Да теперь уже ниоткуда, никто и никак!
Именно поэтому вот такие супер-крысы, которые сейчас отовсюду насели и всё-таки оседлали горловину мироздания, границу между миром живых и миром мёртвых - сейчас самые-пресамые страшные. Они в сущности и сами не живут и другим не дают. Как их ни взрывай, какой импичмент им ни делай, хоть с проглотом.
Однако иногда Уткинд всё равно боялся засыпать, потому что его всё время преследовал сон. Будто бы он в компании шизокрылых неопознанных бомжиков всякий раз всё улетает и улетает к югу. Туда, где всегда тепло и местами ошеломительно вкусно. Где никто не знает тебя и даже нисколечки не хочет подорвать. Максимум нальют минимум. Но всё никак не долетит он туда, в страну свою Обетованию. Отчего бывало, прямо-таки в слезах горючих просыпался теневой властитель мира. И с мыслью: «Вот это жизнь! Не то, что у меня!». А какими деликатесами его там, ещё на лету угощали первобытные бомжомамки хоть и в передничках стюардесс, но зато без трусов – пальчики оближешь, прямо-таки испалишь или заглотнёшь не одного скунса, зальёшь за воротник не один чуфырик упоительной «синеглазки». В самом непосредственном смысле упоительной. Раз выпил и на всю жизнь упился. Как вот он однажды случайно усугубил в компании затянутых сквозняком бомжиков, а оказалось, что навсегда не может забыть.
И даже когда вице-мэра потом всё-таки посадили за убийство покушавшихся на него, выпустили, а потом ещё раз посадили и уже надолго, Андрей Валентинович со слезами вспоминал тот миг счастливейшей возможности уйти с бомжами в камыши, а потом и ещё куда подальше от предначертанного ему круга в сансаре. Но как было соскочить, как?! Кто вообще в состоянии?!
Разве что сам мужик-барабанщик, «тот, кто крутит лото»! Если он не обманщик.
Изображение авторское
Глава 78. Свет отключается сам
Так-так. Что же ещё произошло после всех-всех событий на Ближней Заставе Ручья и в её окрестностях?!
Люська-Пирожок, мерчендайзер из овощного, пользующегося услугами интеллигентных бомжиков на разгрузке товаров, проворовалась на своей очень интересной работе. Однако как-то сумела соскочить без последствий для трудовой. Быстро уволилась и тут же устроилась ухаживать за хомячками. Её взяли по объявлению: «Магазину «Природа» требуется самка продавца для интересной работы». А такие работы всегда были её слабостью.
Тягаенко, спикера местного парламента, натягавшегося от пуза и предельно от этого разжиревшего, выдавили на неинтересную, но всё-таки солидную пенсию. Накушался сам, дай следующему. Губернатор новый, назначенный верховным правителем, являлся в недавнем прошлом первым заместителем Шурика, зампредом его правительства, и поэтому всё теперь решил иметь по-другому, то есть, вповалку под себя любимого всех подчистить и вырезать. Но сначала иметь. Соответственно в первую очередь кадры. Приём извечный: поставить - убрать – поставить. Свята берлога пуста не бывает. «Избранный» им новый спикер с голодухи стал так трескать, что все остальные от зависти поперхнулись.
Микро-президенту местной снимающей и подслушивающей братии Ивану Шахтину, тому самому «Свистку», изображение чьей физиономии ещё недавно каждый год таскали на корпоративном знамени на празднованиях в честь его дня рождения, вот ему-то не повезло так не повезло. Вернее, не сильно повезло. Почил в бозе. Раз и почил. Без дальнейших разговоров и прочих выяснений. В мучениях, да ещё и заблаговременно снятым со всех должностей, всего лишённым, подсиженным и оболганным. Хотя оболгать такого, конечно, надо было суметь. Но постарались, ой, как постарались! По его же лекалам. Чья школа-то?! Наверно, гордится теперь на том свете. Эк вы меня уделали, сучары родненькие, да подколодные!
Отлились коту Ивану мышкины слёзки. Одна в одну отлились. Всё-всё, что он творил с подчинёнными, оборотилось под занавес против него самого. В частности, как фабриковал на них дела, чтобы выгнать или засадить по универсальной статье за экстремизм. Всё-всё, что дуремар местного эфира проделывал с жертвами собственных информационных наездов и подкопов по заданию своих и столичных боссов, да и просто от избытка собственной мерзости, так и прущей изнутри, всё-всё к нему же одному и возвернулось. Не к боссам, а к нему лично. Прямёхонько. Его же салом ему по мусалам, сдетонировало и съездило в обратку. Те, кто на юбилее всемогущего кота Ивана нёс развевающееся корпоративное знамя с его портретом, кто больше всех славословил начальственного мурлыку, натаскиваясь, как это делается - те же выученики его и продали с потрохами. Буквально, через пару лет. Свистнули громче его самого. Пересвистели наголову. Пере-сюрчали поспевшую в ад нечисть по всем статьям.
Кто выкрикивал прежнему «Свистку» здравицы - тот, как водится, его и похоронил. Экстремизм вот только не смогли припаять мертвецу. Всё-таки давние заслуги, свистел же, подсвистывал власти со времён Очакова и покоренья Крыма, какой уж там подрыв существующего строя… А так - полный комплект. Даже не диалектика тут, а совершенно жёсткая, можно сказать, безнадёжная закономерность формальной логики. Свисток
