почитал, старался пореже с ним спорить, даже когда был прав, на критику в свой адрес обычно пожимал плечами, за что спокойно держался на плаву без каких-либо отклонений.
Аркадич натянул привычные брюки, купленные еще прошлой зимой, аккуратно свернутые на ночь. Снял со спинки стула, сначала серую рубашку, оглядел ее со всех сторон на наличие всякого рода помятостей, только после этого сунул худые, но сильные, с проступающими венами, руки в рукава. Заправил ее под брюки, опоясался широким кожаным ремнем. Все его действия были слаженными, четкими, будто он оттачивал мастерство одевания каждое утро. Разделавшись с рубашкой, Аркадич занялся пиджаком, в котором ходил на работу с начала сезона. Осмотрел его в поисках всяких пылинок или соринок, обнаружив одну-две, смахнул пальцами и загладил это место. Не должно быть никаких неточностей; это как в математике; Аркадич вообще многие мелочи сравнивал с математическими недочетами, их он не выносил. Еще раз осмотрев пиджак, и не найдя больше недочетов, все-таки одел его поверх рубашки.
Посмотрел на часы - половина восьмого. Как и всегда, в это время он уже был одет. Как и всегда, у него будет двадцать минут хода до технического училища. На общественном транспорте Аркадич не перемещался, предпочитал кучному скоплению народа мирную пешую прогулку в одиночестве. В это время он мог курить, решать про себя какие-то задачи, не ожидая чужих разговоров, ничуть его не касающихся.
Он захватил с собой две стопки контрольных работ на листках, проверенных им еще вчерашним вечером всего за час. Из шести десятков только одна работа была выполнена на «отлично», и именно тем студентом, от которого не приходилось ожидать другого результата. Еще полтора десятка «хороших» работ и почти два «удовлетворительных» (вместо привычных баллов Аркадич ставил в контрольных оценки). «Неудов» он никогда не писал, просто перечеркивал красной пастой весь лист, даже если из стандартных пяти заданий студентом было выполнено хотя бы одно. Контрольные Аркадич сложил в свой портфель, туда же бросил сотовый телефон, отобранный у одного из студентов, особо сильно увлекшегося игрой под партой на занятии. Таков приказ Валентина Сергеевича - отбирать работающие во время лекций «мобильники» до встречи с родителями их владельцев. Впрочем, этот телефон принадлежал одному из лучших учащихся, на которого Аркадич возлагал большие надежды, как на ученика точных наук.
Он с легкостью мог предвидеть, что Дмитрий подойдет к нему, скорее всего, перед звонком на первую лекцию, будет просить вернуть ему сотовый. На родителей Тарасова Аркадич даже не рассчитывал. Прекрасно знал, что от них не будет никакого толка: вряд ли сын расскажет о случившемся с его «игрушкой», а если и расскажет, скорее всего, махнут рукой, мол, самое главное - отличник, проблем с успеваемостью нет, а такая неприятность как сотовый телефон.... Роману Аркадьевичу он не нужен, подержит у себя денек-другой в назидание, да отдаст. Конечно, поругают немножко, если Дмитрий что-нибудь не присочинит, дабы оказаться в наиболее выгодных условиях. Тарасов - студент сообразительный, не зря Аркадич доверял ему на доске наиболее заковыристые примеры, и только за одно это был готов простить студенту инцидент с мобильником....
Своей несгибаемой и быстрой походкой Роман Аркадьевич вошел в стены технического училища через парадные двери. Не останавливаясь, коротко отвечая на приветствия маявшихся на первом этаже студентов, прошел на вахту. При этом его зоркий цепкий взгляд суженых глаз сразу же метнулся на циферблат настенных часов, висящих над расписанием занятий. Как и обычно, он уложился в двадцать минут ходьбы. Ему хватило меньше секунды, чтобы зафиксировать положение стрелок, но их значение мощной вспышкой врезалось в мозг и почти сразу же потухло.
На вахте преподавателю выдали ключи от аудитории, за которые он расписался в специальном журнале. Затем, как и обычно, остановился у расписания, пробежался по нему взглядом, отмечая наличие внезапных замен. Их Аркадич не увидел. На первую, третью и четвертую пару к нему придут первокурсники, с которыми Аркадичу работать нравилось чуть меньше, нежели со студентами других курсов. Все-таки, только-только со школьной скамьи, дури и глупых выходок полно. Он видел много глупостей от студентов первого курса. В таких случаях математик прерывал лекцию, понимая, что теряет нить взаимопонимания со студентами.
-Вы вынуждаете меня остановить занятие, - раздраженно негодовал он, указывая на виновников замечания, - Сейчас я должен переключить свое внимание с доски на вас. Пропадает время на объяснение материала, тем сложнее вам будет сдать экзамен. Вы понимаете, что мешаете всей группе? Идите в коридор, решите свои проблемы, постучитесь, зайдете обратно... Нельзя же так. Забудьте о школе. Пора отвыкать от детства.
После такого пробора, затянувшегося, как правило, минут на десять, Аркадич вновь принимался за доску, повторяя ранее изложенный материал в напоминание сути новой темы. Обычно ему хватало одной-двух подобных речей, чтобы за оставшееся время занятия спокойно довести запланированное до финала. Именно после занятий с первокурсниками Аркадич на переменах много курил, набирая энергию на два часа следующей лекции.
Математик сделал несколько шагов прочь от расписания; его аудитория, под номером «207», располагалась на втором этаже.
-Роман Аркадьевич! - окликнули его сзади.
Он обернулся, математика быстро догнала Марина Александровна - преподаватель сразу трех предметов. Ее группа механиков как раз должна была сейчас придти к нему на занятие.
-Здравствуйте, - с приветливой улыбкой сказала она, поравнявшись с Аркадичем.
Просто удивительно (хотя ничего удивительного в этом математик не находил), как эта милая, хрупкая на вид, женщина взяла на себя ответственность классного руководителя в группе из тридцати пацанов. Аркадич относился к ней только с уважением. Впервые за утро на его лице появилась улыбка.
-Здравствуйте, Марина Александровна. Примите мои поздравления в адрес Нади.
-Спасибо, - с нескрываемым удовольствием ответила она, но тут же ее лицо омрачила тревога, - Как дела у моих ребят? Открыла вчера журнал: Миронов - два, Романов - два. Жалуются, мало времени на закрепление.
-А там и закреплять нечего, - Аркадич пожал плечами, - Я дал им двадцать одну формулу по производным, из урока в урок они упорно молчат у доски. Десять часов одно и то же решаем, что там закреплять?
-У Романова, я смотрю, совсем плохо...
-Романов вообще не работает, - быстро перебил математик, - Хоть бы слово сказал. Что Романов, что Миронов - студенты практически нулевые. Только телефоны и разговоры. А Миронов мне напрямую заявил, что ничего не понимает. Только через родителей разговаривать остается. Всю вашу группу назад тянут.
У Марины Александровны внезапно запищал телефон. Она извинилась перед математиком и отошла в сторону.
Аркадич стал подниматься по ступенькам на второй этаж. В пролете, у окна, заняла место пара студентов с раскрытыми тетрадями на подоконнике. Ребята не видели математика. Один из них повернулся только когда последний ступил на лестничную площадку.
-Какая у вас сейчас пара? - сухо спросил Аркадич с внутренним возмущением.
Конечно, это было списывание, к чему он со школьной скамьи относился крайне негативно.
-Физика, - смущенно признался один из студентов.
-А кто ведет? Дарья Павловна? - и получив положительный ответ, Аркадич жестко заметил, - Вместо меня сейчас могла бы пройти Дарья Павловна, или заведующий отделением. Должно быть хоть какое-то уважение.
Разумеется, его строгое замечание не возымеет никакого эффекта, и все равно один спишет у другого. Можно было бы, конечно, сейчас направиться в аудиторию, где проходили занятия по физике. Зайти и обратить внимание Дарьи Павловны на этих студентов, чтобы она «прогнала» их по полной программе, и одного и другого. Но это уже не его дело...
...С хладнокровием Аркадич наблюдал, как на рабочих столах появлялись ручки, карандаши, линейки, тетради, извлекаемые из пакетов и сумок. Чуть меньше минуты потребовалось, чтобы студенты подготовились к занятию. Заодно, математик пересчитал количество присутствующих, сегодня пришли все.
Только когда в аудитории установилась относительная тишина, он вернулся на свое место. Пододвинул к себе уже раскрытый старостой журнал, взглянул на обложку. В своей рабочей тетради поставил сегодняшнее число, номер пары, напротив которого вывел номер группы. После стандартной процедуры попросил тетрадь с ближайшего рабочего стола, пролистал, отмечая добросовестное выполнение данным студентом почти всех домашних заданий и качественное оформление чертежей и графиков.
-Проверяем домашнее задание, - наконец сказал Аркадич, вернув тетрадь Кириллу, негромко добавил, - Два неверных ответа.
(Студент закивал головой, внимательно изучая свою работу.)
Две пары рук взметнулись вверх. Математик окинул взглядом желающих отвечать. Одни троечники, у которых уже есть оценки в этом месяце. Он опустил глаза в журнал.
-Романов, первый пример, - и Аркадич записал первую фамилию в своей тетради.
Рядом с ней лежал толстый блокнот с заданными примерами. Математик и сам любил прорешивать эти задания, сравнивая ответы с ответами в персональном учебнике, из которого и давал студентам работу на дом.
После его вызова в аудитории установилась пауза, в ходе которой слышались шепотки на задних партах. Математик не обращал на них внимания, полностью переключившись на указанного им студента, сидевшего в самом углу, у шкафчика с инструментом для уборки кабинета, ожидая его голос.
-Романов, первый пример, - Аркадич уже понял, что теряет время, понял это с первой секунды паузы.
-Я не сделал, Роман Аркадьевич, - наконец пробубнил студент.
Математику было противно тратить на него время, которого и так не хватало, но только, чтобы не огорчать Марину Александровну в такой день как день Рождения ее дочери Нади, он попытался продолжить общение с неудачником.
-Неси сюда тетрадь, - без тени требования сказал Аркадич, даже не глядя на него.
Васька Романов выполз из-за парты, захватив цветастую тетрадку. Плотного телосложения (таких бы только в десант, и никуда больше), в толстой джинсовке, нехотя переставляя ноги в мощных полуармейских ботах из кожи, малолетний амбал направился к учительскому столу, стараясь, при этом, не смотреть на преподавателя. Излишне спокойно положил перед Аркадичем тетрадь, оперевшись на правую ногу, скрестил руки на плотном животе с каменным выражением на лице, к которому идеально подошел бы голубой или краповый берет. Физически Васька был самым крепким в группе.
И Аркадича буквально физически давила эта непреклонность и безразличие к происходящему. Тем не менее, математик перелистал тетрадь. Все записи были на месте, кроме решения домашних работ.
-Ни одного примера нет, - с досадой развел Аркадич руками (он и не сомневался, что будет иной исход), - Пять занятий прошли впустую. Через урок - дифференциалы, студент десять часов отсидел, пялясь в доску. Я сейчас даю вам контрольную на сорок пять минут по формулам, у тебя чистая тетрадь.
Романов повернул голову
