Раскольников, Аркадий Свидригайлов, Николай Ставрогин, Иван Шатов, Алексей Кириллов, Степан и Петр Верховенские, Шигалев, отец Тихон, Аркадий Долгорукий, Андрей Версилов, Петр Валковский и анонимный человек из подполья или «подпольный человек», которого литературные критики и литературоведы называют «антигероем». Из этого «антигероя» («Голядкин» отражение чужих (немецких) персонажей) и появились все герои-идеи Достоевского. Он их прототип. Однако, слабое в мысли существо, но уже мыслящее, правда, как таракан, за плинтусом. Еще слабее в области мысли женские персонажи у Достоевского, как, впрочем, и у Толстого. Мой автор, как их наследник, тоже не может похвалиться умственным развитием женских персонажей. Одним словом, персонажи и только. Что касается классиков, то достаточно упомянуть Грушеньку (Аграфену Светлову), Екатерину Ивановну Верховцеву, Лизу Хохлакову с ее ананасовым компотом как шифтером (знаком, симптомом) безумия, бесовства, Настасью Филипповну Барашкову, Лизавету и Аглаю Епанчиных, Лизавету Тушину, Марию Лебядкину («Хромоножку») или Соню Мармеладову. От всех этих женщин становится гадко на душе. Не менее неприятные чувства вызывают и женские персонажи романов Толстого. Достаточно вспомнить, одну Анну Каренину. Да, и Наташа Ростова вкупе с Елизаветой Болконской, Китти Щербаковой с Катериной Масловой в придачу не могут не вызвать у умной читательницы естественного отстранения. Это карикатуры, а не реальные женщины. Кстати, чтобы глупая Наташа Ростова вызвала хотя бы какую-то симпатию у доверчивого читателя, ее автор подает для контраста под соусом коварной, но красивой, как черт, Елен Безуховой, толкающей неверную невесту ее в объятия своего брата, петиметра Анатоля Курагина. Потом сам Толстой бросает уже неверную жену столоначальника Каренина под колеса поезда. Такая писательская любовь к своим героиням. Для них ничего не жалко: ни адюльтера, ни поезда.
Ну, не любят русские писатели одновременно хороших, добрых, умных и красивых женщин. Может быть, их в природе нет или они не водятся в русских селениях? Не, они есть, но почему-то такие женщины не нравятся нашим писателям. Им подавай обязательно, злых, гордых, глупых или некрасивых барышень и мадам с комплексами. Наверное, для драматического конфликта они как нельзя кстати. Видите ли, им нужно показать непростую, контрастную роль женщины в русском обществе, ее униженное и оскорбленное положение. Какая несправедливость. Да, где вы, дорогой читатель, видели эту пресловутую справедливость? Ее вовсе нет, не было и не будет в этом подлом мире. Так, что успокойтесь и утешайтесь философией.
Конечно, есть и пушкинская Татьяна Ларина и лермонтова Вера. Ну, что вы хотели от гениев изящной словесности! Это начало без продолжения в русской литературе. Женские персонажи Ивана Тургенева вызывают скуку. Еще большую скуку до хруста в челюсти вызывают героини драм Антона Чехова. Промолчу про Веру Павловну во сне Николая Чернышевского. А, уж от героинь Максима Горького из «Жизни Клима Самгина», любезные читатели, избавьте, пожалуйста.
Из советских классиков можно вспомнить Алексея Толстого с его «гадюками» – сестрами Дашей и Катей Булавинами из «Хождения по мукам», да Михаила Булгакова с «ведьмой» Маргаритой из «Мастера и Маргариты». И все же стоит сказать доброе слово о женском образе Елены Турбиной-Тальберг из его романа «Белая гвардия». Хорошая женщина, но умственно не развитая. Вероятно, быть умной женскому персонажу в русском или советском романе не обязательно. Быть доброй и умной – грех, но быть доброй и глупой («святой») или злой и хитрой («ведьмой») в самый раз.
Нет, вам, людям, не видать бога, как своих ушей. Положим, свои уши вы можете увидеть в собственном зеркальном отражении. Но бог не фраер, он не ваши уши, не ваш образ и подобие. И вы не образ и не подобие бога. Когда вы говорите об Аллахе, я вижу перед собой не бога, которого увидеть нельзя, но только арабов, персов, турок и прочих мусульман. Но когда вы говорите об Иисусе, я вижу не евреев, не греков, не французов, англичан, немцев, русских, а человека. Кто человек? В сознании человека бог стал человеком. Речь идет о сознании человека, как, возможно, существа будущего, но не американца, немца китайца, араба или русского. Все ваши представления о боге говорят не о нем, а о вас, которые все еще не могут преодолеть в себе ни эллина, ни иудея, ни мужика, ни бабы, чтобы стать настоящим человеком. Если же преодолеваете в себе мужика или бабу, то получается мужик или баба шиворот-навыворот, вроде транссексуала. Какие все-таки, вы, несчастные, недоразвитые в умственном отношении существа. Далеко вам до разумных существ, до существ мысли. О духах, идеях я, вообще, не говорю. Вы, люди, живете, как во сне. Не зря
У моего автора во сне внезапно что-то теряется. Ему недавно приснился такой сон. Он поставил рядом с домом машину и оставил ее, задумавшись буквально на минуту, без присмотра. Оглянуться не успел, как она исчезла. Тут же стал бегать вокруг и искать пропавшую машину на ближайших улицах. Вдруг увидит хотя бы в последний раз, как её уводит из-под его носа удачливый похититель. Но нет, авто пропало, как если бы провалилась сквозь землю.
Вы, наверное, можете представить себе, как сильно огорчило мой незадачливый автор. Что делать? Расстроенный, он сразу позвонил своему находчивому родственнику. Тот же равнодушно ответил, что нужны документы на машину и следует объявлять её в розыск, обратившись по инстанции. То есть, тот дал ему алгоритм действия в ситуации пропажи.
Кстати, у Писателя не только во сне, но и наяву, бывают, пропадают вещи так, что у него создаётся странное впечатление, что они исчезли по необъяснимой причине в этом мире и именно поэтому появились в мире другом. Может быть так и живые люди, когда умирают, то в тот же момент смерти объявляется в ином мире. Таков закон топологии бытия: исчезновение сущего в одном месте оборачивается его появлением в другом месте.
Только у моего автора наблюдается не только пропажа объекта сновидения, которую можно объяснить тем, что его на самом деле, наяву, нет, но и объекта мысли вместе с мыслью. Последнее объяснить сложнее, но при большом желании можно тем, что мысль не материальная и поэтому ей не за что зацепиться в сознании, которое, впрочем, тоже "вещь" нематериальная.
К тому же жизнь моего автора тоже в некотором смысле имматериальная, ибо для него нечто становится вполне реальным, если им описывается, а то и сочиняет, появляется, выходит на свет с конца его пера.
К слову сказать, у него пропала не только машина во сне, но и следом уже наяву помпончик с кепки, которым он зацепился за верёвку и упал неведомо куда. И сколько Писатель не искал его в том месте, где потерял, как и в том месте, где легко искать, то так и не нашёл, утешая себя тем, что он лежит уже в ином мире и ждёт там его самого. Все это неспроста. И дело не в том, что я любитель теории заговора. Хотя могу заговорить любого, включая самого себя. И в самом деле, не является ли теория заговора заговором, дьявольским внушением и искушением объяснять сложное простым? Ну, тогда вся наука есть сплошной заговор, абсолютная теория заговора ввиду склонности науки к редуктивному объяснению.
Напротив, философия наводит много тумана. Только этот туман, в отличие от мистического тумана, настоянного на чувствах в превосходной степени, наводится самим разумом, который делает сам себя, как меру, безмерной, заумным. Ели мистика пытается невидимое увидеть, то религия, в суждении апостола Павла о вере, заимствуя у мистики оглашение, извещение или обличение вещей невидимых, как видимых, сделать ставку на осуществлении ожидаемого. Как его осуществить? Как-как, молитвой, внушением, что все исполнится, только не на этом, а на том свете. Оно и понятно, что осуществится не в настоящем, ибо всегда осуществляется не то, что мы ждем. Что же мы ждем? Кто его знает. Ведь область веры – это незнаемое. Если бы знали, то не было бы нужды в вере. Мы верим в то, чего не знаем и не узнаем никогда. Так говорю не я, а мой автор, как человек. Ему виднее, - он такой же человек, как и вы, любезные читатели. Мне не надо верить, мне надо думать, потому что я живу мыслью. И я вижу о, чего люди не видят. Поэтом для них я являюсь мистическим существом. Между тем я существо мысли. Объяснить такую путаницу просто: для человека мысль есть загадка, даже тайна. Но это чудо есть реальность для разумного существа мысли.
Возвращаясь к теме сна, замечу, тем не менее, что мысли посещают моего автора и во сне. Так что он не совсем безнадежный случай человеческого отупения. Он, конечно, как человек, где-то (дальше этого мира ничего не видит, - ну, хотя бы, ладно, так, ибо прочие буржуины не видят дальше собственного носа, - вот такой у них близкий горизонт планирования, ограниченный настоящим) в чем-то (в мысли) туп, но не безнадежно, не бесповоротно. Писатель имеет склонность задумываться даже во сне. Например, сегодня ранним утром (во сне был поздний вечер) он задумался после разговора с двумя женщинами преклонного возраста над тем, почему они относятся к нему не как к шаловливому поросенку, но как к порядочной свинье. И тут он вспомнил то, что накануне слышал, якобы в "Эмиратах" начинают "писать" разговор пассажира в такси, если он упомянул в своей речи слово "свинья". Такое слово является там триггером, запускающим бюрократический механизм понижения социального рейтинга человека.
Как нельзя кстати можно вспомнить содержание одной эпиграммы, которую приписывают Юрию Лермонтову, переиначив ее применительно к данному месту таким образом: "Прощай, немытая пустыня, страна рабов, страна господ. И вы эмиры золотые, и ты им преданный народ. Быть может, за стеной рассказа укроюсь от их всевидящего глаза, от их всеслышащих ушей".
Действительно, современное глобальное сообщество людей превратилось вот в такой, так сказать, "всеобщий эмират", в котором пока единственным убежищем для умного человека является ниша мысли. Но где такого человека искать? Его нельзя найти на базаре, как это делал в древности Диоген днем с огнем. Ныне весь мир эти люди, став все буржуями, превратили в место торга.
Значит, место такого человека находится уже вне мира, у себя в голове, если не в ином мире, в мысли. Но туда заглядывают на "огонек мысли" исключительно немногие люди, ибо они не знают, что с ней делать. Слава богу, мысль, как явление идеи, нельзя оприходовать и оцифровать. Калькулируется не мысль, но только материал для мысли, исходные данные, которые люди называют информацией. Ныне именно она стала тем капиталом, тем товаром, которым торгуют на всех углах спекулянты знания и симулянты мысли, эти гнилые интеллигенты (софисты), и их технические сменщики - бессмысленные айтишники. Они и есть тот искусственный интеллект, который рекламируют. То есть, занимаются саморекламой.
Того же, чего нельзя оприходовать, оцифровать, поставить в расчет на панель обмена сообщениями (ну, как скажите, вдумчивые читатели, обмениваться тем, что понять нельзя?), выходит
