другу, нависали над улицами, разделенными надвое рядами дощатых заборов. Здесь не было ни дерева, ни зеленого двора, а был город в городе.
— Черт! Еще не хватало заблудиться! Я же здесь каждую собаку знаю, — удивился Йортен.
Он пошел по улице вниз мимо клеток с попугаями, заклинателей змей и ребятни, размахивающей деревянными саблями. Вскоре он всё-таки оказался у фонтана на рыночной площади и присел на лавочку выкурить кальян под звуки кубкообразных барабанов. Он собирался купить настоящий кинжал с кровостоком, и не у контрабандистов, которых теперь в Эль-Биноре было не найти, а у вполне легальных оружейников, появившихся здесь словно по воле рока.
"С чем сравнивать крушение мира, которое происходит с тобой сейчас? И даже если ты переживешь его сам, это уже не ты. Ты в любом случае один из немногих, кто знал о реальности всю правду. А сейчас выясняется, что ты, может быть, ее просто не понял. Пусть ты уже провел в ее поиске много дней и даже недель — ты понял лишь малую часть. Но это все равно намного больше того, на что способны нормальные люди. С ума сошли не они, а ты... Ты, который из кусочков мозаики прошлого собирал свой новый мир. Это то, о чем почти никто не догадывается в эти дни, потому что в городе нет почти никого, кроме тебя... кто в курсе, насколько шатко твое положение", — молча разговаривал сам с собой Йортен.
Его внимание привлек продавец мечей и топоров. Он отличался от остальных безупречной белой бородой, вполне гармонировавшей с его светло-коричневой одеждой. Подойдя ближе, Йортен коснулся рукой своей желтой шляпы и спросил, показывая на приглянувшееся ему оружие:
— Сколько?
— Триста корон.
Через два часа он уже покидал Эль-Бинор с его высокими стройными башнями. Дорога на Тубзерин лежала среди пожелтевших фруктовых деревьев. Над дорогой стлался густой туман. Через полчаса он рассеялся, в небе показались низкие тяжелые тучи, предвещавшие шторм. Порывистый ветер нес с собой клубы пыли. На востоке начинался дождь.
"Твой мир снова рухнул. И при этом ты ничего не можешь с этим сделать. Полностью от этого уйти невозможно, можно только спрятаться. Но без этого, увы, никак. Остается только искать... Найти нового Бога. Избавиться от старого... Ты уже сделал это, когда понял, что происходит", — продолжал размышлять Йортен в пути.
****
Горы, которые окружали виллу, где проходил Синклит, походили на разрушенные в древности города. Заседание должно было вот-вот начаться. "Семеро лысых", как прозвали магов Синклита, присутствовали в полном составе. В кулуарах высказывались различные мнения о текущих делах.
— Не стоило посылать туда Артебова, — высказал мнение один из магов.
— Но он переманил на нашу сторону епископа Тубзерина.
— Да, это большой успех, но нам нужны практические результаты. Иначе Институт не получит финансирования. — Ну, у них ведь есть успехи и на других направлениях...
Через несколько минут все уселись за длинный стол на открытой террасе. Самый старый из семерки обратил свой бесстрастный взор на шефа и сказал:
— Ещё раз уточняю: наша цедь — не торможение чужого развития, но и не подтягивание до своего уровня. Вместо этого — изменение естественного направления развития Империи в наших интересах.
— Делается это все, как ни странно, с помощью таких нематериальных субстанций, которые в материальном мире, кроме нас, больше никого и не интересуют. Это правда, настолько просто, будто кто-то наугад взял да и ткнул пальцем в небо. А в нем звезды с планетами болтаются просто для красоты. На самом деле на них никто не смотрит. Хотя, наверно, зря... Вы понимаете, о чем я? — непринужденно спросил шеф.
— Стратегическая цель — наша гегемония либо ограниченное превосходство в определенной области. Тактическая — развитие их научного и технического прогресса в том направлении, в котором оно соответствует, повторяю, нашим интересам. Цель достигается за счет приобретения новых знаний. И тут выясняется поразительная вещь... Оказывается, знания эти могут быть совершенно не связаны с военными аспектами. Подумайте все об этом.
— Это несводимая пока к порядку смысловых ситуаций тайна, к которой имеет право обратиться только сам человек, по своей воле вступая в соприкосновение с непостижимым. Но, вступая на этот путь, человек даже не подозревает, что окажется на самом его конце. Чтобы заглянуть в бездну, он должен довериться таинственному провидению, которое ведет его за собой. Свет и тьма — эти два ключевых понятия, порождающих бесконечные и полные красоты драмы, которые с глубокой древности присутствуют во многих учениях и культурах, — сказал шеф.
— Всё это очень интересно, но... у нас регламент работы... Кодекс этики профессионального сообщества.
— Цель игры — разрушить человеческую природу, сделать людей бессильными перед злом и слепыми перед светом. Силы, присутствующие одновременно в каждой точке, соединяют в себе все сущее. Их движение придает всему вокруг жизнь и разветвляется на противоположности. И тогда без тьмы невозможен свет, и без зла — блаженство.
— Мда... Мысль интересная. Нечто подобное в эволюции уже было, по-моему. Кажется, это называется "адаптация к новым условиям", — с иронией сказал маг.
— Именно в этом трагизм нашего мира. И он стал предопределен уже в тот момент, когда возникла Вселенная. Весь космос обречен: если в момент его рождения рождается тот, кого можно назвать Человеком, значит, в вечность уйдет не только тело, а и вся прежняя энергия Вселенной. Для косного космоса это равносильно падению в огненную бездну, которой он был прежде.
— Падению? Почему в космосе больше нет силы, способной его удержать?
— Этот вопрос возникает у многих в подобных обстоятельствах. Только ответ на него дать не в состоянии никто. Ибо в вечной и не подлежащей разглашению тайне не существует дверцы, за которой лежит ее ответ. Тайна заключена в самой себе. С ней можно только встретиться. Иначе надо будет открыть глаза и посмотреть в лицо тому, кого ты увидишь.
— Но ведь Империя уже оправилась от недавнего удара! Хотя, кажется, это ее заслуга, так ведь? В таком случае, зачем вам подстрекать нас к дуализму Платона?
— Жизнь устроена так, что каждое наше движение может быть понято как угроза другой жизни, — заметил самый молодой. — Подстрекательство, которое высказано, может вести к убийству. И даже последствиям, по сравнению с которыми убийства могут показаться мелким хулиганством. Вредная информация может исходить от любого клочка бумаги, где напечатано слово. Все это не так просто.
— Возможно, следовало послать в Империю медиумов, — сокрушенно предположил шеф, разводя руками.
— Для чего?
— Для трансляции импульсов из "внечеловеческого» поля жизни". Или, если угодно, "магических знаков" в человеческое восприятие, что полностью соответствует популярным представлениям о душе и духе и только подтверждает известную аксиому о том, кто владеет объектом и коммуникацией, тот и управляет событиями. Дух, в данном случае — императив, который пробивается из глубин как бы сам собой, а объекту навязывается воля духа как воля факта. Иными словами, медиум "заражает" людей своими идеями, дает им установку, или информационный код, и эту установку люди принимают как свою собственную, — ответил шеф.
— Возможно. Но сейчас в этом нет необходимости. — Молодой потер пальцами лоб. — Сейчас там четыре ваших оперативников. Они должны найти резидента и принудить его к контакту, если он отказывается. Время на операцию не ограничено.
— Его присутствие при контакте вообще необязательно. Контакт будет односторонним, и согласия собеседника не потребуется, — сказал старый.
И
"Что скажет Айн, если мы наконец сделаем то, о чем он просит? А если он спросит, почему не сделали — что скажем мы? Потому что, ясное дело, сказать мы ничего не сможем… И никто не сможет…" — думала Меагда.
Сначала Лаам и Меагда решили, что будет лучше разделиться и попытаться проникнуть в Эль-Бинор по отдельности... Или не торопиться и дождаться, когда Айн Бесстрашный оттеснит войска лаагадцев от города? Лаам предложил выйти в астрал и посмотреть, что делает Оортебус. Это было не вполне этично, но Меагда заметила, что когда очень этого хочется, то можно. Точнее, это будет простительно, если в интересах общего дела. И они попробовали... Со стороны было совершенно незаметно. Никто бы не догадался.
В видениях Лаам испытал боль, похожую на ту, что испытал в детстве, в туннеле, ведущем в страшные катакомбы. Он словно видел свое разлагающееся тело, гниющие внутренности, и все это окружали души несчастных, попавших в его когнитивные воронки. Поэтому в нем проснулось подозрение, а вскоре после этого — чувство обиды. Обычно он не думал о своем мировосприятии, тем более не анализировал его. Но то, как по-идиотски раскрылась перед ним его сущность в этот раз, несколько изменило всё. Его терпение было на исходе. Ему требовалась передышка. В этом он был уверен. Она была ему обещана свыше. А вот зачем? Он не понимал. Хуже того, чего ему ждать в следующую секунду, он тоже не знал.
Меагда увидела сверкающую голубую полоску — молнию, которая разрезала пополам небо как удар бича. Эта молния прошла сквозь облака и два или три раза окутала летящую ладью. Здесь же, у самой ладьи, сгорели черная и белая лошади. Черная сделалась похожей на страшную изгибающуюся черную змею. А белая — на ужасного белого медведя. Облака темнели и росли, пока не достигли размеров густого леса. Потом подул ветер. Тогда чернокожая царица в окружении черных жемчужин выступила вперед. Она подняла руки, и дождь, сопровождаемый раскатами грома, обрушился на Меагду. Он сбил ее с ног, и она рухнула на серую мозаику пола. Когда она поднялась на ноги, ее окружала тень огромных красных птиц, которых она уже не видела. Фигура царицы сделалась расплывчатой и неясной. Вместо нее появился Оортебус. Он указал на восходящее над краями тучи солнце. Странные огни появились в его лаборатории среди многочисленных колб. Заря погасла. Опираясь на свой жезл, он повернулся к Меагде и посмотрел на нее. "Чего ты хочешь? — спросил он. — Зачем пришла? Говори, если можешь!" Ответа не последовало...
Меагда пришла в себя. Рядом сидел Лаам, задумавшись о чем-то, неподалеку сновали по своим делам солдаты в красно-белой форме с имперскими штандартами в руках. Со знамен на них взирали святые покровители, чьи изображения соперничали между собой в пышности и изяществе.
— Мне кажется, я видела рядом с Оортебусом Мари... — сказала она, когда попутчик обратил на нее внимание. Он заглянул ей в глаза, вздохнул, придвинулся к Меагде и обнял ее.
— Не может быть, — сказал Лаам.
****
Королева Мильдогена умела посмеяться над собой. А в ее положении это было, прямо скажем, трудновато. Поэтому иногда она делала исключения, но не для соседей по дворцу — эти исключений не любили — а для верных ей людей. Переодевшись, в сопровождении нескольких телохранителей, она неожиданно навещала их в собственных домах. По словам досужих сплетников, вскоре после этого число преступлений в городе резко сокращалось. Вообще все говорили разное. Некоторые говорили, что это просто способ отомстить мужу,
