та ей произнесла - И, вообще, сейчас не спрашивай меня, ни о чем таком. Я тоже заинтересована в том, чтобы ты была свободна. Я не стану тебе на эти твои вопросы, именно сейчас отвечать. У нас мало времени. Ночь уже наступила на дворе. И за окнами. Сама посмотри, а мы пока на полпути к заветной своей цели.
Было уже 01:54 на гостиничных часах в самом нижнем холле, когда они вломились в саму многоэтажную гостиницу, несколько даже напугав оторопевшего от такого внезапного явления за стойкой с ключами от номеров метрдотеля. Средних, где-то лет, от сорока до пятидесяти мужчину в черном костюме с черным галстуком и в белой рубашке.
Джудит Флоэрти помнит это.
- Вы, куда его?! – спросил метрдотель - Пьяным здесь не место!
Он был возмущен.
- Молчи, если хочешь тут еще работать - ему ответила, спокойно и уравновешенно, хоть и тяжело дыша своей пышной четвертого размера женской полувыкаченной в убийственном декольте красного вечернего праздничного платья Гамаль Шаадим, практически тому, приказывая - В свой номер и на самый верх. Все уже давно заказано. Ключи.
Джудит Флоэрти, помнит как метрдотель, даже больше не дернулся, и спокойно отдал им ключи от самого верхнего этого номера. Дальше был пассажирский лифт. И вот, этот тридцатый этаж этого громадного высотного здания. И вот, они уже здесь в единственном на весь этаж огромном номере под самым почти небом, уже темным со звездами и желтой луной. В полной тишине. И на часах сейчас уже 24: 15.
Они, вдвоем, дотащили Оливера Макафферти до стоящей в шатре там, почти посередине шикарной старинной резной какой-то, словно купленной у старьевщика Бени Кунца постели. Низкой на небольших ножках от самого устеленного в восточные ковры пола. С колоннадой тонких четырех опорных колонн с нависающим над ней таким же резным балдахином и свисающими вниз с четырех сторон постели с перекладин его черными из бархата завесами шторами. Под самым практически круглым шатровым куполом. С большими в изголовье в кружевных наволочках подушками.
Джудит и Гамаль, буквально сбросили с себя Оливера на белые сверкающие белоснежным гладким шелком двойные туго натянутые и заправленные специально в постель простыни. Возможно, даже там, где-то внизу закрепленные. От сползания с этого любовного шикарного ложа. Сверху откинутым было такое же из белого, почти невесомого шелка постельное покрывало.
Кругом все было старинным и антикварным. Некая тут стоящая мебель и всякая утварь. Будто принесенное, сюда через целые века неведомой волшебной и колдовской силой. Сверкая золотом, вся эта посуда на столешнице небольшого с шестью ножками резного столика. У этой шикарной постели с левой стороны. Старинный красивый большой кувшин и большие такие же бокалы или кубки. На небольшом золоченом блюде.
Горели масляные кругом старинные лампады и черные свечи освещали все вокруг не очень ярким светом. Шатер сам наполнен был удушливым теплом и запахом топленого воска и горящего масла.
- Что теперь с ним делать? - произнесла Джудит Флоэрти своей подруге сорокалетней еврейке и подельнице в их кровавом преступном деле Гамаль Шаадим.
Джудит Флоэрти смотрела на сидящего и качающегося по сторонам еле живого в пьяном перепое, бубнящего сейчас, чего-то себе под свой почти черный нос на почти черном своем мулата лице Оливера Макафферти.
Там, что-то было слышно из его еле двигающегося рта и полных слюнявых губ, еле разборчиво о прелестях Джудит Флоэрти. Что-то от сорокалетнего мужчины о безудержной безумной любви в страстных признаниях к танцовщице двадцатидевятилетней убиственной роковой соблазнительнице и черноволосой брюнетки красавице.
- Сейчас, напоим его еще сильней – произнесла, вдруг ей Гамаль Шаадим.
- Но, он и так такой уже пьяный, что делай с ним, что хочешь -произнесла в ответ ей Джудит Флоэрти.
- Нет – та, точно сама себе, возражая - Сначала, разденем эту тварь догола. Как положено по сценарию и сюжету.
- Какому еще сюжету, Гамаль?! - удивленно, спросила Джудит подругу сорокалетнюю еврейку.
- Ты, что забыла, подруга? - Гамаль ей произнесла – Ты же сама клялась его убить, если тот не снимает осаду с Ветилуи. Убить своими женскими руками. Как на той настенной картине. Ты Иудифь, он Олоферн. Грозилась раздеть догола и казнить как бешеную собаку. Да и он, сам этого хочет и мечтает умереть от женской руки, как любовник в самый момент плотской близкой развращенной любви и сексе.
Джудит Флоэрти и вправду не помнила это. Она лишь помнила, как напоили его и его помощников до одури и сели в тот белоснежный длинный лимузин линкольн.
- Ты, думаешь, все будет так вот просто? – спросила Джудит Гамаль – Он хочет любви. Так, будет ему любовь. Как в той библии и книге Иудифи. И ты дашь ему ее. Он, хочет твоей как тот свирепый муж полководец и военачальник ассирийских войск твоих молодых женских губ, волос, грудей и промежности. Он твой безбашенный любовник, Джуди. Твой библейский Олоферн. А ты сейчас, та самая защитница осажденной Ветилуи, Иудифь. Мы его пленницы. И сейчас, либо мы, либо он. Не разочаруй его, моя самка Богомола. Самая моя любимая подруга, свою верную прислужницу Элиму - Гамаль произнесла все с такой невероятной ненавистью и злобой, что Джудит сразу растерялась и опешила.
Гамаль ринулась прямиком к постели и сидящему на ней еле живому от алкогольного перепоя гангстеру и бандиту любовнику Оливеру Макафферти с еще одной бутылкой вина, приправленного неким хмельным особым приготовленным своими руками зельем.
- Гамаль! – Джудит, бросилась за ней следом, схватив подругу за левую руку.
Та, выдернула ее и так посмотрела на Джудит, что та вся перепугалась от охватившего ее душу и молодое девичье сердце ужаса. Глаза Гамаль горели неистовой звериной просто демонической злобой. В них была только жажда убийства и пролития мужской разгоряченной развращенной греховной любовью крови.
- В чем дело?! - буквально, рявкнула, громко и в лютом бешенстве некой кровожадной и жаждущей безжалостной расправы над своей жертвой, еврейка Гамаль Шаадим на Джудит Флоэрти – Ты, хочешь свободы или как?! Так, делай, что велено! Они ждут этого! Ждут от обоих нас!
Она воткнула горлышко большой темной винной бутылки прямо в пьяный онемевший от перепоя рот Оливера Макафферти. И, схватив за черные кучерявые длинные волосы, запрокинула его вверх мужскую голову. Выливая все до последней капли ее содержимое ему прямо туда, через горло в его и без того пьяный заполненный до предела крепким коньячным и винным зельем желудок.
В шатре полководца Олоферна
Как бы ей не хотелось, но Джудит пришлось делать это. Как бы, она не сопротивлялась тому, что от нее требовалось, но Джудит теперь покорно выполняла, то, что ей говорили. Она, сейчас, просто все делала, что от нее требуется в эти первые минуты и то, что приказала ей сделать ее помощница более опытная в своей прожитой нелегкой жизни сорокалетняя подруга.
Внутри самой Джудит вдруг случилось то, что было ее самой реальной настоящей сущностью. Сработало то, что так долго вело ее к этому. То, кем она была сама по себе и то, что привело ее к финальной грани. Ее рассудок затуманился и все тело охватила дикая неуправляемая сексуальная деспотичная сумасшедшая страсть. Все, как-то неожиданно и внезапно. И без лишних раздумий и размышлений.
Она, забежав со стороны спины Оливера Макафферти, запрыгнула на постель с другой стороны и края. Прижавшись, своей полненькой третьего размера девичьей молодой грудью к его мужской спине. К нему. Обхватила Оливера за его темнокожею мулата бандита и гангстера шею. Под выбритым идеально с глубокой ямочкой подбородком. Скрестив свои руки на его злодея и городского бандита мужской поверх всех одежд груди.
Она, была готова теперь ко всему. Ко всему, что скажет ей в кровавом убийственном деле лучшая помощницы и подельница подруга.
Джудит Флоэрти, сейчас все делала по указке Гамаль Шаадим. В противном случае, она бы просто расстерялась. И не смогла бы ничего сделать. Она, так и не могла собраться в эту самую решающую для самой себя ответственную страшную минуту. Но, горела желанием совершить это. Ибо теперь, она была библейская Ветхозаветная Иудифь. Она, опять увидела себя на той настенной большой картине немецкого средневекового художника Лукаса Кранаха Старшего. Там уже была именно она, Джудит Флоэрти. В старинной одежде и с мечом в своей правой руке. Теперь, она сделает это. И докажет этому садисту и извращенцу адскому булавочноголовому командиру Сенобитов Пинхеду, что способна и что сможет.
Одновременно это был просто жуткий ледяной шок. Именно для нее. Да и состояние дикого кровожадного внезапно начавшегося возбуждения, просто захлестнуло бывшего демона Сенобита сознание. У нее затряслись девичьи молодые руки и все гибкое тело стоящее на коленях и на постели за спиной новоявленного библейского ассирийского военачальника и мужа Олоферна. И, именно за нее как и положено своим «святым» обязанностям все делала еврейка Гамаль Шаадим.
Все происходило очень быстро. И ей сейчас более ничего делать и не требовалось. Лишь удерживать еле живого от пьяного жуткого перепоя своего любовника мужчину. Полусонного, в хмельном глубоком безрассудном любовном бреду, не осознающего, что с ним они обе сейчас делают. Совершенно малоподвижного. Потерявшего сейчас все любые визуальные в поведении ориентиры. Ничего не соображающего. Жаждущего лишь одной любви и секса. Выпитое им все, что только можно, превратило Оливера Макафферти в совершенно беспомощное ослабленное физически существо. И было даже удивительным, что он еще был способен на любовь и сам постельный секс с женщиной. Он рвался к этому, как больной и ненормальный. Просто зацикленный на своем торчащем промеж его ног детородном члене, который она сама руками
