обвалом пыль осела, мы, вытягивая шеи, опасливо заглянули в черный провал. Под нами зияла бездонная пропасть. Прислушавшись, мы явственно различили журчание воды. Вон оно что?!. Видимо, толщу горы на разных уровнях прорезает слоеный каскад пещер, имеется даже подземная река. Не дай Бог туда провалиться, обратного хода не будет...
Я впервые прилюдно поблагодарил сметливого Кологрива. По стеночке на цыпочках, обогнув черное жерло ловушки, мы ступили на лествицу (4) условленной башенки. От развилки до нее пройдено ровно шестьдесят шагов, столько же, как и на плане. Если идти напрямик, получалось только сорок. К своему стыду, я догадался: «Вот и еще одна подсказка. А я по недомыслию не уловил ее, не говоря уж о надгробном кресте, что совсем для дураков. Впредь следует быть внимательней...»
Пометив обратный путь, мы полезли наверх по едва намеченным порожкам. Подъем закончился еще более просторной, я бы сказал, поместительной каменной криптой. Опасаясь подлой изобретательности хранителя сокровищ, мы в нерешительности остановились у входа. Все обратили страждущие взоры на проводника, понимая, что больше некому позаботиться о нашей безопасности. Я тоже покорился силе обстоятельств и ласково понукнул волхва.
Однако провожатый и сам оказался в замешательстве. С особым тщанием он исследовал округлый неф, но не выискал ни единой зацепки — ключа к коварному умыслу. Тогда, махнув рукой, старик пошел напропалую. Но все же, с учетом прошлой ловушки, двинулся как-то сбоку, не напрямик. С замиранием сердечным следили мы за каждым его шагом. Стоило ему помедлить, как ужас катастрофы прерывал наше дыхание, последующий шаг опять возвращал к жизни. Благополучно миновав коварную площадку, Кологрив велел нам двигаться по одному, строго по его следам. Послушно исполняя наказ, испытывая предательскую слабость в ногах, мы с Божьей помощью миновали крипту и очутились в маленькой пещерке, завершавшейся двумя лазами.
Один у самой земли, круто ввинчивался вниз, другой, наоборот, устремлялся ввысь. Я сверился с картой. Утешало, что добрая половина нашего пути уже пройдена. Место, в котором мы находились, было помечено двумя рожицами: смеющейся и плачущей. Без задних мыслей я кинул в нижнее отверстие подвернувшийся камешек. По тому, как он многократно застучал по стенам гранитного мешка, а затем плюхнулся в воду, я уяснил значенье печальной мордашки. Следовало прибегнуть к веселому направленью...
До следующего пункта, изображенного в форме толи цветка, толи петушиного гребня, оставалось сорок пять шагов. Пришла пора замены светильника. Ярко разгоревшийся очередной факел отчетливо высветил нутро лаза, уступами уходящего наверх. Подъем на высоту потребовал от нас немалых сил.
Затем узкий изломанный коридорчик вывел нас в многоколонную залу. Десятки хаотично стоящих, суженных к низу столбов подпирали ее своды. Поверхности колонн переливчато сверкали в отсветах факела радужным блеском. Уж не самоцветы ли?.. Оказалось, то были вкрапления зернистого кварца, дробящие падающий свет на мириады холодных искр. Вот бы такую россыпь выволочь на солнце, право, ослепнешь!.. А вот и загадочный цветок. Затейливо сросшиеся обломки хрустальных гигантских кристаллов, взгроможденные на гранитный подиум в центре зала, очаровали нас неземным обликом, слов нет, чтобы передать состояние, охватившее всех при виде столь ошеломительного творения природы.
Первым восхитился вслух доселе молчавший философ Зосима. Что вполне закономерно, кто, как не он, мог по праву оценить дивное величие каменного цветка, украсившего подземный предел. Пожилому иноку, пожалуй, труднее всех, и я не возмутился бы, услышав его ропот и стенания. Но, снеся тяготы, он был счастлив, изведав столь пригожее явление природы. За ним и другие, отбросив стеснительность, выказали неподдельный восторг. А гридня Алекса предположил: «Уж не тут ли схоронен клад, больно место располагающе?..» И заспешил как можно ярче высветить чудо цвет в надежде найти среди лепестков подход в сокровищницу. Но тщетно, разлапистый кристалл не имел доступа в свои недра. А сдвинуть его с места могло лишь животное по имени «слон».
От дивной кристаллической розы следовало идти влево. Через пятьдесят шагов нас поджидал кувшин с черной меткой, проломом на боку. Да, именно такая непритязательная утварь была нарисована на пергамене. Мы ступили под сень ровно поставленной двойной колоннады, пройдя через нерукотворный портик, вышли к округлому выступу, в его центре обнаружили узкое отверстие: ровное и гладкое — впрямь горлышко кувшина. Делать нечего — поползли на четвереньках вовнутрь гигантского сосуда.
Трудно пересказать, что испытали мы, когда из удушливой узкой норы повылазили на волю. Воистину, словно награда блуждающим во тьме, встретил нас дневной свет, широким потоком льющийся из пролома в стене пещеры. Вот что, оказывается, означала черная метка-дыра — выход на белый свет. О... Боже, чудны дела твои, Господи!
Ну вот и все! От изъяна в стене кувшина до знака «орла», призванного символизировать клад, осталось тридцать шагов. Так сделаем их скорей!..
Выйдя наружу, мы оказались на врезанном в скальную породу узком карнизе. Только один неловкий шаг, и ты летишь в бездонную пропасть. Главное, не смотреть вниз. Бездна так и затягивает в себя, манит, искушает, парализуя волю. Нельзя уступить адскому соблазну, нельзя поддаться дьявольской ворожбе.
Вжимаясь телами в камень, медленно продвигаясь по уступу, мы оказались у нового пролома, ведущего в недро горы. Благо, забраться туда не составило труда. Как оказалось, то и не пещера вовсе, а небольшое грот размером с монастырскую келью. Довольно светло. Так где же сокровища?!
Все, за исключением Кологрива, бросились искать потаенный схрон, обстукивая стены пещерки. В висках кровью стучала единственная мысль: «Ну, где же ты? Где..!»
— Нашел! Нашел, братцы! — закричал радостно Сбитень. Став на колени, он уже разбирал незатейливую кладку. Просунув в образовавшийся проем обе руки, он вытащил наружу ларчик, окованный почерневшими медными пластинами. Вот это да! Не врал, значит, покойник Афанасий... Правду сказал, царство ему небесное. Тем временем гридня, отставив находку в сторону, опять запустил руки в тайник, тщательно обшарил его недра. Увы, больше ничего выудить не удалось. Стали светить в упор — хоть шаром покати...
Ну и клад — смех один!.. А князь-то Ярослав — скупердяй, не мог чуток побольше положить, совсем бедный, что ли?.. — выразил общее недовольство гридень Алекса.
Усомнясь в скаредности Галицкого князя, вои вновь принялись обстукивать стены грота. Но разве сыщешь то, что не было положено...
Меж тем я, приникнув к заветному ларцу, машинально поглаживал рельеф чеканного металла, даже не думал о попытке вскрыть крышку. Кто-кто, а я был счастлив до одури, в голове ликующе вертелось: «Не бестолку сходили, нашли-таки клад Осмомысла!»
Но вот, немного остепенясь, я приподнял сундучок: «Что-то он слишком легок?..» — Теперь засвербела иная мыслишка: «А что все же там?!»
Не сумев преодолеть растущее искушение, я с лихорадочным нетерпением попытался вскрыть замкнутый ларчик, да не тут-то было. Крышка его плотно примыкала накладными пластинами к корпусу, они не оставляли ни единой щели, чтобы всунуть лезвие ножа для взлома. Все мои усилия, перемежаемые советами дружинников, оказались тщетны. Зосима, взятый для совершения очистительных молитв, встав в сторонке на колени, сподобился затянуть псалом о помощах. Видимо, мы представляли собой забавное зрелище, потому как волхв Кологрив пристыдил нас, изобличив в суетном нетерпении. Сообразив, что укладку так просто не открыть, как говорится, несолоно хлебавши, принял я решение идти обратно.
Тщетно взалкав несметных богатств, разочарованные спутники мои поочередно покидали склеп, двигаясь назад в прежнем порядке. Да вот незадача?.. Проводник наш Кологрив, отойдя в дальний конец уступа, напрочь отказался возвращаться в обитель. Я угрожал, и просил, и совестил его — все бесполезно. В ответ старик талдычил лишь одно:
— Вы ступайте, а я остаюсь здесь. Не пойду с вами! Не гоже мне возвращаться в вертеп окаянный...
На мои обещания исхлопотать ему освобождение волхв упрямо ответил:
— Я и так свободен, как птичка певчая... Вот вспорхну крылами, и поминай, как звали... — дед произвел показушную попытку броситься в пропасть.
— Ну ты, старче, не балуй! Пошли, старик, Богом молю, не то сгинешь в пещерах...
— А я и хочу помереть, пришел мой час. Хочу напоследок остаться один, претит мне людское общение. Оставьте меня...
— Слышишь, дед, не дури, хватит нам покойников. Пошли...
— Моя смерть не в твоем поминальнике, пора тебе знать, монах, — я сам по себе... Мне никто не указ в этой жизни, пойми, инок, — я свободен! Не тратьте попусту времени, ступайте себе...
Сбитень собрался подчинить деда силой, но я пресек его опрометчивую попытку, да и Кологрив помог мне:
— Не надо, парень, искушать судьбу. Мне не составит труда утащить тебя с собой, — и со смыслом кивнул на пропасть. — Идите с миром, я на вас зла не держу, да и вы меня простите.
А тебе, мних, — снизив голос, обратясь ко мне, произнес, — тебе, иноче, скажу напоследок. Я думаю, что в обители кучка глупцов, почитая себя избранными, вершит неправый суд над людьми. Они самонадеянно считают, якобы обличены правом, вослед князьям и епископам, во имя сиюминутных задач поступаться человеческой жизнью. Они возложили непомерный груз на свои плечи. Ваш распятый Бог, я уверен, не оправдал бы их рвения. Он ведь не кровожаден, ваш Иисус. Это вы, его последователи, Христовым именем вершите произвол и казни, силой принуждать людей следовать объявленному им пути. Вы, вопреки завету, остаетесь со своими мертвецами, хотя думаете, что отринули их навсегда... Придет время не вас, так ваших потомков постигнет запоздалое раскаянье, но будет слишком поздно.
— Эй, Кологрив! — тут уж я не стерпел. — Ты говори, да не забалтывайся! Мы не хулили твоих богов, вот и ты не тронь нашей веры. Надо тебе — и сиди тут. Пусть будет по словам твоим: вольному воля! И помни, старче: Христос пришел на Землю и ради таких, как ты, и удел он свой выбрал во имя всех живущих и умерших. Ничего боле не говори... Прощай, старик, ты сделал свой выбор... — я отвернулся от язычника. — Пойдем, ребята, пусть остается...
И опять, вжимаясь в гранитную стену, семенящим шагом двинулись мы обратно. Мне пришлось замыкать шествие. Заплечный мешок с укладкой, которую нельзя никому доверить, предательски тянул в бездну, хотя в обычной обстановке эта ноша нисколько бы не обременяла. Требовалось волевое усилие, дабы, избавь Бог, не покачнуться, более того, я страшился, как бы дед вдруг не вскрикнул, испугав меня. Даже загодя прикинул, как лучше тогда упасть набок. Все обошлось... Кологрив оставался безмолвно недвижим. До последнего момента, продвигаясь по горному карнизу, я ощущал спиной колючий взор старика.
И, уже занеся ногу в пещерную дыру, оглянулся на него.
На каменной площадке
