Княжич, князь (серия "Кто ты?"-1)

в них и такое. О другом я: о тех кукловодах потаенных, коих почуял и Менгир-хан.
  - Простите, отче, но думается, вы не столько ответа моего ждете, сколько вслух размышляете.
  - Правда твоя, и ты такоже прости меня... - отец Варнава рассеянно засмотрелся вдаль. - Скажи-ка еще вот что, брат Илия: всем ли в мире по сердцу, что Славена - едина, а не разорвана в клочья княжьих уделов, как в былые времена? Или как Вольные Тарконы ныне.
  - Так же, как и не всем по сердцу молодой, но уже единый Райх Германский.
  - Разумеется. Кто же и когда радовался росту чужой мощи?
  - Да, отче. Мне вполне понятна враждебность тех, кто извне, но когда ненавистники силы и могущества державы находятся в ней самой - этого я понять не могу. А ведь таковые есть и у нас, и у них - видимые и невидимые. Но Славене и Германскому Райху самим Богом предназначено быть друзьями добрыми ко взаимному благу, всё наше прошлое говорит о том.
  - И это для кое-кого либо сон страшный, либо удар смертельный.
  - Отче, да кто же поверит, что возможный союз будет озабочен лишь тем, чтобы стать угрозой иным землям?
  Отец Варнава усмехнулся невесело:
  - Молод ты еще, брат Илия. Поверят. Во-первых, так тоже случается - и нередко; а во-вторых, мастера уверения уже трудятся неустанно. Для меня же самое главное в том, что союз этот понесет угрозу не столько внешним недругам, сколько внутренним - многим, как ты говоришь, видимым и невидимым. И у нас, и у них. Тем, кто обладает силой, богатством, властью, но своим, иным разумением блага державного. И враз лишит их всего. Захочется ли им такого будущего для себя? Не думаю. Что станут делать тогда? А вот над этим уже думать надобно.
  Брат Илия покивал сумрачно и немного задумчиво - отчасти словам отца Варнавы, отчасти каким-то своим мыслям.
  - Отче, а что это за Братство Хранителей такое, о котором поминал Дорги-хан? - подал голос Кирилл.
  - Неужто допрежь не слыхал?
  - Ну... Сказывали люди, что есть-де во Славене нашей витязи бессмертные, незримые да никому не ведомые, что издревле некую святыню великую охраняют и верно ей служат. Только как по мне - это сказ и есть.
  - Зато сколь размыслителен сей сказ - тó приметь!
  - Но много ли правды в нем?
  - Отца спрашивал?
  - Вестимо. А он всякий раз смеялся в ответ да по голове трепал.
  - Ну так подъезжай ко мне поближе - и я тебя по голове потреплю.
  Кирилл покраснел.
  - Не держи обиды, княже, - примирительно сказал отец Варнава. - На одни вопросы вскоре сам ответы сыщешь, на другие - со временем получишь, а иные, не взыщи, без ответов и останутся. Так уж эта жизнь устроена.
  
  ***
  
  Золотисто-багряный от закатного солнца мост походил на огромный рубель, переброшенный с одного берега на другой. Сосновые бревна полнозвучными голосами отозвались под копытами. За мостом дорога тут же разбежалась на три стороны.
  - Теперь куда, отче? - спросил брат Илия.
  Отец Варнава обернулся назад, вытащил из переметной сумы бумажный свиток. Развернул, поискал глазами, щурясь и откинув голову. Найдя, зачитал вслух:
   - А через Межень-реку будет мост добрый, за которым тут же - росстань о трех дорогах: шуя на Купалов Посад ведет, середняя - в Брашное, а десная - это именно та, что тебе, всечестный отче, и потребна. А в осьми стрелах далее по оной дороге рыбацкая деревенька Сорожка повстречается непременно. Еще до темна тебе ее достичь возможно будет, там же и заночевать, коль пожелаешь... Сколь дотошен-то князь Стерх, самый короткий путь описывая - спасибо ему! Получается, нам сюда.
  Он скатал грамотку и махнул рукой направо.
  Дорога нырнула в широкую полосу прибрежных зарослей черемухи вперемешку с сиренью, в скором времени стал слышен собачий лай. За поворотом неширокая речушка замедляла свой бег, раскидывалась вольготно, превращаясь в озеро. На ближнем пологом берегу его с лодками и мостками, припавшими к воде, за длинной лоскутной дерюжкой огородов теснился рядок изб и избушек. Дорога приблизилась к ним вплотную, перешла в дощатый настил. На громкий перестук копыт тут же охотно откликнулись новые собачьи голоса.
  В крайней избе скрипнула дверь - оттуда выглянули, отпихивая друг дружку, двое мальчишек. Вслед за ними появился низкорослый щуплый хозяин дома. Укоризненно покачав головой, спровадил назад любопытных сыновей своих и принялся самолично с большим интересом обстоятельно разглядывать новых людей.
  - Здравствовать тебе и домашним твоим, человече! - нарушил молчание отец Варнава.
  - И вам, люди добрые!
  - Не скажешь ли, кто в славной деревеньке вашей четверку путников мирных на ночлег к себе примет?
  - Кто... Да хоть бы и я сам! Чего ж иных каких приискивать-то: добрый гость - дому честь. Сейчас я, сейчас...
  Он проворно кинулся разводить в стороны невысокие вратницы, закричав через плечо:
  - Даница! Даница! Радогощ нам гостей прислал, привечать готовься. Радко, Младен, ну-ка коней примите.
  - Мир дому сему! - сказал настоятель, вступая в горницу и кланяясь дородной хозяйке. Та ответно зарделась, смущенно спрятала кисти рук под запон.
  - Не стой столбом, стол накрывай, - строго наказал из-за спин гостей мужнин тенорок. Хозяйка всплеснула ладонями и с неожиданной легкостью запорхала от печи к столу.
  - Брат Илия, сходи-ка к коням за гостинцами, - попросил отец Варнава.
  
  ***
  
  - А нисколь вы нас и не стесните, - степенно ответствовал глава семейства, тщательно подбирая корочкой хлеба со дна и стенок плошки малейшие остатки ухи. - Старшие-то сыны мои - трое таковых у меня - еще вечор всяку солоницу, вяленку да копченю рыбну в Красные Глины на торжище повезли, за пяток дней им оборотиться - и то славно бы. На той половине вам Даница и постелет, а мы с меньшими нашими уж тут...
  Кирилл закончил обирать хребет печеного судака, вытер губы и пальцы предложенным хозяйкою полотняным утиральником. Поколебавшись, обратился к отцу Варнаве:
  - Можно ли мне перед сном к озеру прогуляться?
  - Отчего ж нет?
  - Тогда спасибо хозяевам за угощение знатное.
  - Тебе, княже, во здравие доброе.
  Следом за ним поднялся брат Иов.
  Снаружи стрекот сверчков состязался в громкости с неумолкающим хохотом лягушек. Озерные запахи усилились вечерней прохладой.
  Выйдя к берегу, Кирилл присел на корточки, опустил пальцы в воду. Звезды в озере затрепетали и запрыгали под рукой. Где-то за спиной голос инока напомнил негромко:
  - Завтра вставать чуть свет, так что долго не сиди.
  Кирилл кивнул, не оборачиваясь. Подобрал маленький овальный камешек, рассеянно бросил в отражение убывающего месяца. На мгновение почему-то показалось, что это была ягода шиповника.
  "Видана..."
   Кирилл вздохнул и попытался представить, как она сидит сейчас на поросшем травой бережке, оправив вокруг себя подол белого с алой оторочкой сарафана. Того самого, в котором он увидел ее в первый раз. Тоже смотрит на воду и думает о нем. Как и обещала... В левой стороне груди отозвалось непривычной сладкой болью. Он закрыл глаза, тихонько прошептал:
  - Видана...
  "Я слышу тебя, Ягдар!" - внятно прозвучало где-то рядом с его собственными мыслями.
  На ней был не белый, а васильковый сарафан с вышитыми гладью цветами, переплетенными меж собою узорами из бисера. Она стояла на цыпочках, раскинув руки и подняв лицо к ночному небу.
  Кирилл вскочил с корточек на затекшие ноги, пошатнулся, едва не свалившись в воду:
  - О Господи... Видана, я тоже слышу тебя! И вижу - правда, вижу!
  Видение вздрогнуло от его крика и пропало. Зеркало озера в черной зубчатой оправе редколесья равнодушно продолжало отражать звездное небо.
  Он задышал глубоко и нечасто, пытаясь унять прыгающее сердце. Закрыв глаза, забормотал, как заклинание:
  - Видана... Видана... Видана...
  "Ягдар! Голосом со мной не говори - так слышать будешь хуже, а видеть меня и вовсе не сможешь. А я - тебя. Старайся только мысленно".
  "Ага. Понял, Видана. Это правда ты?"
  Она отозвалась своим колокольчиковым смехом:
  "А ты кого ждал, Ягдар? Ну-ка, ну-ка признавайся!"
  Тьма расступилась - и он опять увидел ее. Видана улыбнулась, не открывая глаз, помахала рукой:
  "Видишь?"
  Кирилл тоже заулыбался и замахал в ответ:
  "Вижу, вижу!"
  
  Глава VI
  
  Конские копыта отгремели по дощатому настилу единственной улочки, с мягким цыканьем невысоко подбросили комочки влажного утреннего песка. Дорога отвернула от озера, выбралась из долины и побежала по