в них и такое. О другом я: о тех кукловодах потаенных, коих почуял и Менгир-хан.
- Простите, отче, но думается, вы не столько ответа моего ждете, сколько вслух размышляете.
- Правда твоя, и ты такоже прости меня... - отец Варнава рассеянно засмотрелся вдаль. - Скажи-ка еще вот что, брат Илия: всем ли в мире по сердцу, что Славена - едина, а не разорвана в клочья княжьих уделов, как в былые времена? Или как Вольные Тарконы ныне.
- Так же, как и не всем по сердцу молодой, но уже единый Райх Германский.
- Разумеется. Кто же и когда радовался росту чужой мощи?
- Да, отче. Мне вполне понятна враждебность тех, кто извне, но когда ненавистники силы и могущества державы находятся в ней самой - этого я понять не могу. А ведь таковые есть и у нас, и у них - видимые и невидимые. Но Славене и Германскому Райху самим Богом предназначено быть друзьями добрыми ко взаимному благу, всё наше прошлое говорит о том.
- И это для кое-кого либо сон страшный, либо удар смертельный.
- Отче, да кто же поверит, что возможный союз будет озабочен лишь тем, чтобы стать угрозой иным землям?
Отец Варнава усмехнулся невесело:
- Молод ты еще, брат Илия. Поверят. Во-первых, так тоже случается - и нередко; а во-вторых, мастера уверения уже трудятся неустанно. Для меня же самое главное в том, что союз этот понесет угрозу не столько внешним недругам, сколько внутренним - многим, как ты говоришь, видимым и невидимым. И у нас, и у них. Тем, кто обладает силой, богатством, властью, но своим, иным разумением блага державного. И враз лишит их всего. Захочется ли им такого будущего для себя? Не думаю. Что станут делать тогда? А вот над этим уже думать надобно.
Брат Илия покивал сумрачно и немного задумчиво - отчасти словам отца Варнавы, отчасти каким-то своим мыслям.
- Отче, а что это за Братство Хранителей такое, о котором поминал Дорги-хан? - подал голос Кирилл.
- Неужто допрежь не слыхал?
- Ну... Сказывали люди, что есть-де во Славене нашей витязи бессмертные, незримые да никому не ведомые, что издревле некую святыню великую охраняют и верно ей служат. Только как по мне - это сказ и есть.
- Зато сколь размыслителен сей сказ - тó приметь!
- Но много ли правды в нем?
- Отца спрашивал?
- Вестимо. А он всякий раз смеялся в ответ да по голове трепал.
- Ну так подъезжай ко мне поближе - и я тебя по голове потреплю.
Кирилл покраснел.
- Не держи обиды, княже, - примирительно сказал отец Варнава. - На одни вопросы вскоре сам ответы сыщешь, на другие - со временем получишь, а иные, не взыщи, без ответов и останутся. Так уж эта жизнь устроена.
***
Золотисто-багряный от закатного солнца мост походил на огромный рубель, переброшенный с одного берега на другой. Сосновые бревна полнозвучными голосами отозвались под копытами. За мостом дорога тут же разбежалась на три стороны.
- Теперь куда, отче? - спросил брат Илия.
Отец Варнава обернулся назад, вытащил из переметной сумы бумажный свиток. Развернул, поискал глазами, щурясь и откинув голову. Найдя, зачитал вслух:
- А через Межень-реку будет мост добрый, за которым тут же - росстань о трех дорогах: шуя на Купалов Посад ведет, середняя - в Брашное, а десная - это именно та, что тебе, всечестный отче, и потребна. А в осьми стрелах далее по оной дороге рыбацкая деревенька Сорожка повстречается непременно. Еще до темна тебе ее достичь возможно будет, там же и заночевать, коль пожелаешь... Сколь дотошен-то князь Стерх, самый короткий путь описывая - спасибо ему! Получается, нам сюда.
Он скатал грамотку и махнул рукой направо.
Дорога нырнула в широкую полосу прибрежных зарослей черемухи вперемешку с сиренью, в скором времени стал слышен собачий лай. За поворотом неширокая речушка замедляла свой бег, раскидывалась вольготно, превращаясь в озеро. На ближнем пологом берегу его с лодками и мостками, припавшими к воде, за длинной лоскутной дерюжкой огородов теснился рядок изб и избушек. Дорога приблизилась к ним вплотную, перешла в дощатый настил. На громкий перестук копыт тут же охотно откликнулись новые собачьи голоса.
В крайней избе скрипнула дверь - оттуда выглянули, отпихивая друг дружку, двое мальчишек. Вслед за ними появился низкорослый щуплый хозяин дома. Укоризненно покачав головой, спровадил назад любопытных сыновей своих и принялся самолично с большим интересом обстоятельно разглядывать новых людей.
- Здравствовать тебе и домашним твоим, человече! - нарушил молчание отец Варнава.
- И вам, люди добрые!
- Не скажешь ли, кто в славной деревеньке вашей четверку путников мирных на ночлег к себе примет?
- Кто... Да хоть бы и я сам! Чего ж иных каких приискивать-то: добрый гость - дому честь. Сейчас я, сейчас...
Он проворно кинулся разводить в стороны невысокие вратницы, закричав через плечо:
- Даница! Даница! Радогощ нам гостей прислал, привечать готовься. Радко, Младен, ну-ка коней примите.
- Мир дому сему! - сказал настоятель, вступая в горницу и кланяясь дородной хозяйке. Та ответно зарделась, смущенно спрятала кисти рук под запон.
- Не стой столбом, стол накрывай, - строго наказал из-за спин гостей мужнин тенорок. Хозяйка всплеснула ладонями и с неожиданной легкостью запорхала от печи к столу.
- Брат Илия, сходи-ка к коням за гостинцами, - попросил отец Варнава.
***
- А нисколь вы нас и не стесните, - степенно ответствовал глава семейства, тщательно подбирая корочкой хлеба со дна и стенок плошки малейшие остатки ухи. - Старшие-то сыны мои - трое таковых у меня - еще вечор всяку солоницу, вяленку да копченю рыбну в Красные Глины на торжище повезли, за пяток дней им оборотиться - и то славно бы. На той половине вам Даница и постелет, а мы с меньшими нашими уж тут...
Кирилл закончил обирать хребет печеного судака, вытер губы и пальцы предложенным хозяйкою полотняным утиральником. Поколебавшись, обратился к отцу Варнаве:
- Можно ли мне перед сном к озеру прогуляться?
- Отчего ж нет?
- Тогда спасибо хозяевам за угощение знатное.
- Тебе, княже, во здравие доброе.
Следом за ним поднялся брат Иов.
Снаружи стрекот сверчков состязался в громкости с неумолкающим хохотом лягушек. Озерные запахи усилились вечерней прохладой.
Выйдя к берегу, Кирилл присел на корточки, опустил пальцы в воду. Звезды в озере затрепетали и запрыгали под рукой. Где-то за спиной голос инока напомнил негромко:
- Завтра вставать чуть свет, так что долго не сиди.
Кирилл кивнул, не оборачиваясь. Подобрал маленький овальный камешек, рассеянно бросил в отражение убывающего месяца. На мгновение почему-то показалось, что это была ягода шиповника.
"Видана..."
Кирилл вздохнул и попытался представить, как она сидит сейчас на поросшем травой бережке, оправив вокруг себя подол белого с алой оторочкой сарафана. Того самого, в котором он увидел ее в первый раз. Тоже смотрит на воду и думает о нем. Как и обещала... В левой стороне груди отозвалось непривычной сладкой болью. Он закрыл глаза, тихонько прошептал:
- Видана...
"Я слышу тебя, Ягдар!" - внятно прозвучало где-то рядом с его собственными мыслями.
На ней был не белый, а васильковый сарафан с вышитыми гладью цветами, переплетенными меж собою узорами из бисера. Она стояла на цыпочках, раскинув руки и подняв лицо к ночному небу.
Кирилл вскочил с корточек на затекшие ноги, пошатнулся, едва не свалившись в воду:
- О Господи... Видана, я тоже слышу тебя! И вижу - правда, вижу!
Видение вздрогнуло от его крика и пропало. Зеркало озера в черной зубчатой оправе редколесья равнодушно продолжало отражать звездное небо.
Он задышал глубоко и нечасто, пытаясь унять прыгающее сердце. Закрыв глаза, забормотал, как заклинание:
- Видана... Видана... Видана...
"Ягдар! Голосом со мной не говори - так слышать будешь хуже, а видеть меня и вовсе не сможешь. А я - тебя. Старайся только мысленно".
"Ага. Понял, Видана. Это правда ты?"
Она отозвалась своим колокольчиковым смехом:
"А ты кого ждал, Ягдар? Ну-ка, ну-ка признавайся!"
Тьма расступилась - и он опять увидел ее. Видана улыбнулась, не открывая глаз, помахала рукой:
"Видишь?"
Кирилл тоже заулыбался и замахал в ответ:
"Вижу, вижу!"
Глава VI
Конские копыта отгремели по дощатому настилу единственной улочки, с мягким цыканьем невысоко подбросили комочки влажного утреннего песка. Дорога отвернула от озера, выбралась из долины и побежала по
