поверх голов, проговорил громко и раздельно:
- Властью, данною мне Государем нашим, и от законов, Дором положенных, определяю...
Кирилл понял, что настоящая тишина наступила только теперь. Он вдруг поймал себя на том, что даже стал дышать через раз.
- Государево благо - превыше прочих. Сделанного же не поправить без убытку для всех. Поэтому сходам деревень Каменка и Медоборы, елико возможно станет, земли обиженным подыскать и возместить полною мерою из общинных. Надобно будет - от своих уделю безмездно. Убытки всякого роду сочесть со тщанием. Но к оплате предоставить не казне, а лично воеводе Великокняжескому Креславу. Трудников же ему из крестьян впредь набирать не возбраняется, одначе только по доброй воле оных, не стращая и не лукавствуя при том. И быть по сему. Приемлете? - обратился он к выборным, добавив тут же:
- А поклонов земных на суде не бить, поясных вполне довольно.
Смущенные староста и бортник поднялись с колен:
- Да хранят тебя Обереги со Христом, князюшко! Приемлем, приемлем - как же нам возможно твою-то волю не приять.
- Воеводо Государев Креслав!
- Приемлю, княже.
- Вот и ладно. С миром изыдите. Избор, далее что там?
Опустившись в кресло и не получив ответа, князь Стерх вопросительно повернул голову в сторону писаря. Тот завороженно и явно ничего не слыша, провожал глазами золотых райских птиц, навсегда удаляющихся от него вместе с предивной ферязью и Великокняжеским воеводою.
- Избор!
От чуть более громкого повторного окрика писарь очнулся, торопливо вытащил из неровной стопки следующую челобитную и, зыркнув на князя, пристыженно откашлялся.
- Ежели ты, княже, стареешь да силу былую теряешь, - завел он, обретая снова в отработанной протяжности своего голоса утерянное благочиние, - то на охоту и собираться незачем. Не поможет тебе и свора твоя...
Неожиданная странность содержания челобитной запоздало дошла до его сознания, заставив запнуться.
- Похоже, тут у нас подметная грамота, - жестко проговорил князь Стерх. - Сюда ее!
Выхватив из руки Избора поспешно протянутый листок, он впился потемневшими глазами в строчки. Окликнул, не отрываясь:
- Василий!
- Заслон! - тут же прозвучала из-за спины зычная команда сотника.
Две цепочки ратников шагнули от крыльев галерейки вперед и сомкнулись в одну у ступеней крыльца. Неровное людское полукольцо перед ними испуганно подалось назад, по толпе от него покатилась волна движения. Кто-то охнул, кто-то вскрикнул, кого-то ненароком придавили.
Иов быстро, как филин, повернул голову, поймал взгляд Кирилла:
- За мною встань, княже.
- Может, в палаты его? - с беспокойством спросил келейник.
- Пока что не вижу нужды, - отозвался отец Варнава.
Сотник вышел вперед и с подчеркнутой чинностью спустился на несколько ступеней:
- Спокойствие, люди добрые, спокойствие! Княжье дело вам не во страх, не в обиду. Понимание имейте да благоразумия держитесь.
- Читай, отче, - протянул бумагу настоятелю князь Стерх. - Как бы это тебя даже поболе моего не коснулось.
Отец Варнава развернул грамотку и, откинув голову, прищурился:
"Ежели ты, княже, стареешь да силу былую теряешь, то на охоту и собираться незачем. Не поможет тебе и свора твоя - хоть издалеча в нее гончаков призывай, хоть из земель иных. Лучше дома сиди в мире да покое. А то на голубых кровей щенков твоих как бы волки матерые не сыскались. Не будил бы ты лихо, пока оно тихо".
- Однако...
- Мыслю, писарю допрос следует учинить безотлагательно. И мне быть при том.
- Не стоило бы суд прерывать, княже. Люд и так встревожен.
- Ничего, отче. Уверен, ты почти моими же словами думаешь.
Он отклонился назад, позвал в глубину правого крыла галереи:
- Боривит! Венд!
Затем порывисто высвободился из кресла. Подойдя к поставцу с ворохом челобитных, быстро просмотрел и отложил в сторону несколько листков:
- Эти - прежде прочих. Боривит, у кресла моего встань, сядешь после. Венд, сюда поди - за писаря будешь. А ты, Избор, с нами ступай.
Повернулся лицом к народу, вознес руку:
- По слову моему правом воли княжьей наделяется на время малое старший сын мой, княжич Боривит. Законы державные и Уложения Государевы знаемы им как бы не лучше меня самого - ведаете о том.
В толпе облегченно завздыхали, заулыбались уважительно. Напряжение ощутимо упало.
- Княжья доля - не всегда княжья воля. И о том такоже ведаете, люди добрые.
Поднявшись с места, отец Варнава последовал за за князем Стерхом. Брат Иов молча указал Кириллу на двери. За их спинами раздался зычный голос сотника:
- Княжий суд!
***
- Начинай сказывать, Избор.
- Что сказывать, княже?
- Правду. Откуда грамотка подметная взялась?
- Так вечор мы же вместе с тобою, княже, все челобитные предварительно просматривали - не было ж ее!
- До утра где бумаги пребывали? - спросил отец Варнава.
- Да здесь же, в светелке моей. В этой вот самой скрыне... - писарь кивнул в угол.
Отец Варнава оглядел темного дерева сундук, окованный прихотливым железным узором:
- А замок где?
- Нету. Не запираю я скрыню никогда, нужды не случалось. Да и наказа княжьего.
- Светлица запирается?
- Только на засовы. Снаружи да изнутри.
Настоятель перевел взгляд на князя Стерха.
- Ратники при вратах, ратники у всех входов в палаты, - ответил он с некоторым стеснением, дернув щекой, - а ночью еще и дозор надворный. Всегда хватало.
- Так... После того, как князь ушел, покидал ли светлицу?
- Да.
- Куда ходил?
Писарь опустил голову, побагровел и замолчал. В наступившей тишине со двора донеслось молодым, но старающимся звучать солидно, голосом:
- ...Однако в завещании своем оный Володимер ни самого Боряту, ни жёнку его отнюдь не упоминает...
- Куда ходил? - чуть медленнее и громче повторил князь Стерх вслед за настоятелем. - Ответствуй!
- В девичью. Песен послушать... - втягивая голову в плечи, еле слышно выдавил из себя Избор. - Прости, княже.
Князь хмыкнул и провел по усам ладонью, стирая невольную усмешку:
- Воистину, было что скрывать. И постыдно, и едва ли не подсудно. А я-то уж начал думать... Когда уходил и возвращался - никого возле двери либо поблизости не приметил?
- Нет.
- Это кто-то из своих, княже, - сказал отец Варнава. - Почти всегда оказывается кто-то из своих.
Подумав мгновение, князь Стерх распахнул дверь и крикнул в нее:
- Гордея ко мне!
Завершил уже обычным голосом:
- Всех же наверх, в гридницу попрошу - внизу, пожалуй, тесновато будет.
***
Отец Варнава коснулся рукава княжьего кафтана, спросил негромко:
- Семья-то твоя здесь зачем, княже?
- А ты, отче, и сам ответ знаешь. Гордей! Все ли собраны?
- Княжичи Боривит и Венд на суде по слову твоему, Братша с Поликарпом только третьего дня воротятся, Радоша-кормилица у дочери на выселках втору седмицу гостюет да Марфа-пряха рожать наладилась.
- Вот и ладно. Теперь да слушает каждый. Сегодня на суде моем обнаружилась грамота подметная - вот она...
Князь Стерх высоко поднял сжатую в кулаке бумагу и оглядел собравшихся:
- В ней же угрозы предерзостные двум князьям сразу: мне и молодому князю Ягдару-Кириллу. Мыслю, крепко мы задели кого-то, коль решился он на такое. Как бы нынче "Слово и дело Государево" возглашать не довелось. Все ли разумеют полною мерою, что именно произошло?
Он опять обвел гридницу давящим взглядом:
- А коли так, то выйди по доброй воле тот, кто тайно подбросил ее писарю Избору. Даю свое княжье обещание, что по дознании отпущу тебя с миром, будто и не было ничего.
Головы стали молча опускаться одна за другой в полной тишине.
- Добро. Тогда поведаю вам нечто о князе Ягдаре - возможно, не все слыхали о нем сие. А имеет он дар дивный помыслы наши потаенные зреть. И сейчас каждый из вас к нему на испытание подойдет. Каждый! Я же еще раз повторю сугубо: кто по доброй воле повинится, на том свое княжье слово сдержу.
Он сложил руки на
