– Тогда благодарю за службу. Значит, строго-настрого благословил?
– Эк ты меня за язык-то уловил. Ну выразился коряво – что с простого ратника возьмешь? А теперь, брат Иов, сам вот что ответь: ты вчера, когда в неозброе их наставлял, ничего такого же либо схожего не приметил?
– Нет.
Залата вновь погрузился в раздумья, простодушно пошевеливая пальцами и бровями в соответствии с ходом мысли. Произнес с нескрываемым удивлением:
– Вот странно. Но ведь должно же было бы… Хоть что-то. Ну должно! А?
– Нет, – повторил брат Иов.
Глава V
– Ты, старче, как в воду глядел, – сказал отец Власий, наблюдая, как по-бюргерски крутобокий возок герра Корнелиуса осторожно протискивается в довольно узкую въездную арку надвратной колокольни.
– Не я один глядел, иные глазастые имеются, – буркнул Димитрий, сосредоточенно растирая щиколотку. – Отец Порфирий и сам намеревался в Рамзене задержаться. А за Танненбург – это уж владыке Гедеону да людям его поклон земной... Ай да мазь! Ай да герр лекарь! – восхищенно заключил он, подвигав ступней, и вытер пальцы о краешек рушника в изножии кровати.
– Уже и намазаться успел? – с ехидством заметил отец Власий. – Как дитя малое: тут же за подарок.
Белый Ворон молодо поднялся с места. Сложив руки на груди, прошелся взад-вперед по спальне.
– Не сидится ему, – опять отозвался на то отец Власий, продолжая рассеянно глазеть в окно.
– Что-то еще осталось в герре Корнелиусе, что-то важное, – проговорил Ворон в задумчивости. – А что именно – понять не могу. Но как получить нужные ответы, если не знаешь нужных вопросов?
– Ну вот: теперь ты, Белый Отче, вместо отца Варнавы перед глазами мельтешишь. И ведь оба ведаете, что не люблю этого. Скажешь, случайно получилось? А вот старец Димитрий наш ни в случайности, ни в совпадения не верит. Так ли, старче?
– Как говорит мастер Зенон, именно так. Это они загодя против тебя сговорились. Вороне, я второго дна в нем не нашел. И не работал над ним никто – я и без твоих даров не хуже вижу.
– Прав ты, Димитрие. И я прав.
– Духом он силен изрядно. А за жизнь свою чем только человек не обрастает – как корабль ракушками. Да ты об этом давно и получше меня осведомлен.
– Верно, верно...
– В Висмар людей будем отправлять? – подал голос мастер Георгий.
– А то как же! – удивился Димитрий. – Спрашиваешь-то зачем?
– Думается мне, что и цехмайстера Йоргена, и хирургуса Адальберта давно следы простыли. Боюсь, не найти нам уже ничего. Слишком поздно.
– Найдем или нет – давай не станем загадывать. Отправляй, брате. И еще: лекарю этот цехмайстер Йорген упомянул о пяти заказчиках. Четверых по именам назвал, с пятым затруднился. Отец Власий!
– Да записано у меня, записано, – откликнулся он, не оборачиваясь. – Но все пятеро – это те, которые до герра Корнелиуса были. До! Как мыслишь – сколько еще этих самых «лязгающих сапог», о которых никто не ведает, уже после него по земле затопало? После!
Димитрий, знавший наперечет все раздражительные интонации отца Власия, спросил серьезно:
– Ты что-то увидел, да?
Беспокойно потирая лоб, маленький архимандрит наконец-то отвернулся от окошка:
– Матерь Велко – имя её…
– Улада.
– Улада, Улада… Отчего-то вдруг нехорошо мне сделалось, на душе муторно. Если бы хоть разок встретился с нею – куда яснее сказал бы, а так... Мастер Георгий, может, это самое… дозор, что ли, у дома их учинить, или как там оно у тебя – ну, сам лучше знаешь.
– В тот же день, когда ты прибыл, отец Власий, – ответил он с некоторой настороженностью. – Отряжены братия Ахаз и Гурий. Безотлучно.
Заметив, что Димитрий помрачнел, деловито спросил:
– Съездить с братом Кукшей и его послушниками ?
Димитрий кивнул, поднимаясь:
– Распорядись, яви милость, друже-брате. Но мне самому посмотреть любопытно, что там да как. Пожалуй, и всем нам.
Отец Власий поправил витую закладочку в молитвослове, исподлобья покосился на Белого Ворона.
***
И высокий, и тот, что пониже, Кудельке почему-то сразу не глянулись. Круглолицый умильно почмокал, щепотно покрошил воображаемое лакомство. Это ему никак не помогло: Куделька недружелюбно оборотился задом; вполголоса – мало ли, как всё оно может повернуться – заворчал, протискиваясь под дверью в подклетец. Уже оттуда храбро и пискляво затявкал. Стук топора за конюшнею сразу умолк, что его ощутительно ободрило. Он даже наполовину высунулся обратно, но тут же огорчился: и длинный, и короткий круглый, больше не обращая на него ни малейшего внимания, преспокойно поднимались по ступеням крыльца.
– Здравия и долголетия вам, добрые люди! – окликнул их со стороны конюшни молодой голос, услыхав который, Куделька смело выбрался наружу весь и радостно замахал клочковатым хвостом в репьях. – Ищете кого?
– Уже не ищем, уже есть найдено, да, – с незамедлительной улыбкой и резким иноземным выговором ответил круглый. Длинный при этом безмолвным истуканом торчал наверху, внимательно разглядывая оттуда заборы вдоль пустынной улочки. – Это ведь является дом Улады-вдовицы, так правильно? Нам нужна она и нам нужен ее сын. Да.
– Ишь ты! – почему-то очень удивился обладатель молодого голоса, подошедший тем временем к самому крыльцу. Для подкрепления своего изрядного удивления он поскреб крепкой пятерней русый пух на подбородке, переспросив:
– Стало быть, вам Улада с сыном понадобились? А почто либо на что?
Долговязый еще раз цепко осмотрел улицу в оба конца и что-то отрывисто проговорил. Круглый коротышка, лишаясь улыбки на лице, решительно ухватился рукою за дверную скобу, которая вдруг вырвалась из пальцев и ушла в избу вместе с открываемой изнутри дверью. На порог выступил юнак, видом точь-в-точь такой же, как и находящийся внизу. Гость вздрогнул от неожиданности и поневоле оглянулся через плечо, будто желая окончательно удостовериться в этом.
Заслонясь ладонью от солнца, каковое, к слову сказать, давным-давно затерялось в беспросветной серой пелене, юнак в дверном проеме закричал протяжно, как будто пребывал где-то очень далеко:
– Что там у тебя-а-а, братец мой Ахаз?
– Да гости у на-а-ас, братец мой Гурий! – отозвался тот со двора подобным же образом.
Отведя от лица ладонь, братец его Гурий вдруг и сам обнаружил упомянутых гостей прямо перед собою, чему тоже изрядно удивился и даже восхитился:
– Ух! А ведь верно – ишь ты! Вот радость-то, вот радость! Добрый гость – дому честь. И ты, братец мой Ахаз, поблагоприятствуй-ка мне: проси да кланяйся. Кланяйся да проси гостюшек дорогих нам честь оказать, а им во свой черед – от нас почет принять.
– Кто вы есть такие? – спертым голосом осведомился коротышка.
– Мы-то? – переспросил простодушно братец Гурий. – Да мы-то есть братия близные – нешто сразу не видать, – а вы-то?
Он спохватился, делая руками призывные гостеприимные движения:
– Охти, да что ж как-то всё оно у нас при пороге да при пороге! В дом препожаловать просим, в дом.
Долговязый нахмурился, несколько запоздало начиная отмечать в происходящем явные признаки какого-то непонятного шутовства. Вытянул шею на манер болотной выпи; глядя куда-то поверх забора, дернул головою. Круглый, наоборот, свою голову втянул в плечи, наклонил ее и устремился в избу прямиком сквозь радушного хозяина. Но при этом он ухитрился странным образом споткнуться о высокий порог: короткие ноги взбрыкнули в воздухе, а тело, запрокинувшись на спину, с треском обрушилось на враз просевшие доски помоста.
– Ну вот – упал, – склонившись над ним и для верности указав пальцем, недоуменно констатировал брат Гурий. – Да еще и настил повредил. Ох как нехорошо получилось-то. Теперь придется к мастеру Вакоре на поклон идти.
Поднял лицо на оставшегося гостя, попросил:
– Ну хоть ты-то, гостюшко, нас уважь, а?
Снова раздался треск, на этот раз от ворот. Калитка сорвалась с колышков, повалилась во двор, а по ней, гулко топоча, вбежали четверо, ряженные мещанами среднего достатка. Сжатые губы долговязого разлепились, он произнес несколько скупых чужезвучных слов, подкрепленных столь же скупыми жестами. Нагнувшись, хватким рывком оттащил к стене своего бесчувственного спутника. Братец Гурий благодарно поклонился на это и выступил наружу.
Двое мещан среднего достатка, угрожающе выламываясь в ногах и руках, словно деревянные дергунцы, начали оттеснять брата Ахаза в глубину двора. Он попятился с растерянной неуклюжестью. Затем молниеносно прянул вперед, поймал обоих за ладошки и, крутнувшись по-плясовому, со смачным костяным звуком сшиб их с размаху лбами. Сноровисто подхватил, помог без дополнительных повреждений при падении опуститься на землю. Сокрушенно вздохнув, поразводил над ними руками: дескать, уж вы не обессудьте, уж как-то так оно вышло уж…
Двое прочих остановились на полпути по ступеням, быстро обозрев подкрылечный расклад. Молча повернули головы к долговязому, который опять произнес что-то отрывистое и непонятное. В их руках появились две небольшие ручницы с толстыми стволами; одна уставилась мертвой глазницей дула на брата Ахаза, а другая – на брата Гурия. Долговязый переступил через ноги своего сотоварища, кое-как приваленного к стене:
– Предложение войти всё еще не отменяется? – он улыбнулся одними губами и, не дожидаясь ответа, властно указал рукою: – Но только после нашего гостеприимного хозяина. О, как я невежлив – обоих хозяев, разумеется.
Ствол огнебоя, направленного на брата Ахаза, своим кивком подтвердил прозвучавшие слова. Пожав плечами, брат Ахаз послушно направился к дому.
– Вот и слава Богу! – обрадовался брат Гурий. – Просим, просим!
Он положил еще один поясной поклон вначале в сторону высокого гостя, а затем другой – ко владельцу глядящей на него ручницы, отчего та вдруг вспорхнула в воздух и оказалась в руках брата Гурия. Сам же бывший владелец загремел по ступеням, попутно сбив с ног другого любителя огненного боя. Внизу брат Ахаз расторопно принял и обиходил оба тела, после чего помахал брату Гурию второй ручницей. Долговязый к этому времени уже спроворился вынести собою рядок боковых балясин ограждения вместе с перилами и достичь земли. Теперь он расслабленно лежал на спине возле входа в