А, между тем, Маркс уж и непонятно из каких соображений затягивает свой ответ президенту. Что наводит на весьма печальные мысли в сторону Маркса. Определённо что-то он скрывает, и у него для этого есть все возможности и мотивация. Ведь если человек мыслит категориями акционерных обществ, где он распыляет свою личную идентификацию через акционерное участие в управлении различных компаний, то с ним всё понятно – ему есть что скрывать.
– Так что вы, Людвиг, молчите? – поторапливает на ответ Маркса президент, пока ещё добрый дядюшка Джозеф. – Не можете определиться, чьё имя назвать? – с ехидцей так спрашивает дядюшка Джозеф.
И вот тут, этот, до чего же подлейший тип Маркс, кого тут ещё все пожалели, выкидывает такую провокацию, что у присутствующих здесь леди и не леди тоже, дрогнули в коленках ноги, а сердце прямо упало из-за страшного для себя опасения быть указанной(ым) Марксом в качестве сообщницы или сообщника своих грязных делишек. А такими только и занимаются люди, берущие для себя псевдонимы, чтобы быть неузнанными, инкогнито. В общем, Маркс бросает косой взгляд исподтишка в сторону от себя, а там находится вся присутствующая здесь публика, и таким образом бросает подозрение буквально в каждую из присутствующих здесь лиц сторону. И теперь им между собой разбирайся, кто наиболее вероятный сообщник по тёмным и грязным делам Маркса.
Чего, может быть, никто тут не хочет делать, не имея для этого должную мотивацию. Вот если бы господин Маркс, о чьих капиталах ходят не одни только слухи, а они стали притчей во языках, как-нибудь их заинтересовал, то тогда дело другое, и даже кое-кто из генеральского состава (одиночество не просто карма, а это бич высокопоставленного человека) согласился бы взять на себя этот подряд, быть незаменимым человеком для другого одиночества и незаменимого человека.
А вот у президента на всё это совершенно другие, прагматичные взгляды.
– Что это вы, Людвиг, всё виляете и уходите от прямого ответа. Неужели и здесь у вас нет конкретики, и этот номер телефона корпоративный? – Задаёт новый вопрос президент с прежним ёрничанием. И как оказывается, он угадал.
– Да. Это мой любимый телефон. И набирается по нему ваш номер. – Охренеть, что заявляет Маркс, да ещё смотря президенту прямо в глаза, как будто он ему сейчас делает то великодушное признание, которое он столько времени в себе носил и всё никак не мог найти повода, чтобы о нём сообщить тому сердцу, которое с первого момента с ним встречи в его душе на всю жизнь закрепилось быть.
И хотя президент польщён таким избирательным пылом Маркса, – надеется он сильно, что он не только на словах за него всем сердцем, но и при подходе к избирательной урне, вкладывает в неё всё своё стремление видеть во главе всего и всех его мыслей именно его, – всё же он опытный политик и он сразу улавливает некоторые нестыковки в этом заявлении Маркса.
– Но у вас этот контакт обозначен женским родом. – Делает вот такое замечание президент, как по мнению многих, то президент придирается к Марксу, а всё потому, что ему всегда и всего мало.
– Слышать вас для меня как песня. И сами понимаете, что любимая. – И вот откуда в Марксе берётся весь этот восточный фанатизм в деле пресмыкания и лести в сторону своего властелина. Не иначе имеет тайные коммерческие дела с восточными деспотиями.
А вот теперь президент начал колебаться в своём ответе, а так-то в том своём первом слове, через которое он будет акцентировать свою мысль при начале своего копания в коммуникационных связях людей из своей администрации. И президент решает взять первый попавшийся на глаза телефон, без всякой привязки к своему мнению в сторону его пользователя, чтобы затем не отбиваться от обвинений в своей предвзятости к тому или иному представителю истеблишмента (да что за слово такое трудно варимое!).
И вот президент в глубине своей Марианской впадины души перекрестился, то есть не сжёг все мосты и как опытный политик оставил для себя запасной выход из мало ли как там впереди повернётся государственная политика, да и протянул свою руку в сторону лежащих на столе телефонов. При этом всем демонстрируя свою полную непредвзятость к своему выбору, глядя не на телефоны, а в сторону людей за столом. Правда, всё это бесполезно, когда каждый за столом человек не сводит своего взгляда с руки президента, и затаив дыхание ждёт на ком остановится выбор президента. Кто, если вы ещё не знакомы с внутренней политической кухней, как правило, и в основном на дело случая и удачи упирает в своём управлении.
Ведь раз мы не все под богом ходим, а под ним ходят только самые упрямые и безответственные люди, нежелающие нести ответственность за свои жизненные огрехи (мол, кто я такой, когда мной всегда движет божественное предназначение), а те, кто не под ним ходят, тот, конечно, во всём полагается на самого себя и собственную осмысленность, то они, чтобы мир сохранялся в душе и в пространстве, не нарушают его порядок своим предпочтением или пренебрежением, а для этого и нужен инструмент случайного выбора, который и даёт рулетка. К которой и обращаются мысли всех высших чиновников при решении назревшего в своей сложности вопроса.
И вот удача или альтернатива ей выпадает на телефон, принадлежащий, – как это было ожидаемо и до чего же не смешно и логично, – само собой первому лицу после президента, а так-то второму лицу по иерархической лестнице, а если ещё ширше во всё это углубиться, то первому лицу дипломатического корпуса стражей демократии, самому ответственному, но не самому приятному и привлекательному лицу администрации президента, ну, в общем, все уже догадались – это напомаженное без всякой результативности и результата для собственной значительности в плане отдачи должного собственной природе, невнятная в физическом воплощении, но крайне агрессивная и разумная в плане реализации своей внутренней политики, что добавляет ей шарма и затмевает в ней всю природную неряшливость, вице-президентша Алисия Тома. Ну а то, что рандомный выбор президента именно на неё пал, то это уже не такая уж случайность, а это знак свыше, с высоты глубинного государства и совета партии.
При виде чего, недовольство всех других людей, кто прошёл мимо этого выбора вполне осязаемое и разъяснённое понятие, но вот почему сама Алисия Тома не радуется этому выбора себя президентом в качестве подопытной мыши, то не совсем ясно, если не вдаваться в детали. А вот углубишься во всё то, что предстоит дальше пережить Алисии, в чьём душевном белье будет сейчас копаться президент и со свойственным ему цинизмом и бескультурьем вначале интересоваться о внеслужебных связях вице-президентши (как будто спецслужбы в этом деле уже не порылись), а затем всё это комментировать, безвкусно шутя своим грубым мужским юмором, то всё становится понятно.
И никто, слышите никто, не попытается указать президенту на недопустимость всех этих его шуточек. А всё будет наоборот, все будут поддерживать президента в этом его смехе. А тот, чувствуя всю эту поддержку, ещё сильней распылится, и вообще, перейдёт все грани и рамки приличий. Что и говорить, а отлично знает президента Алисия Тома, сама уже не раз участвующая в таких его представлениях по снижению рейтинга потенциальных соперников на его президентство.
А между тем момент истины и гордости пробуждения для Алисии приблизился к самому открытию врат этого ада для неё – президент поднёс к лицу её телефон, и чтобы значит, её посильней по нервировать, а может с целью с ней поторговаться, – вы, Алисия, всегда были строптивы и неуступчивы в мою сторону, может теперь вы всё это пересмотрите, пока я для всех не раскрыл причину вашей озлобленности на весь белый свет (а на это указывают контакты в вашей записной книжке, всё больше принадлежащие экстренным службам и ни одного личного номера там нет), – начинает разглядывать телефон, а сам в тоже самое время краем глаза посматривать в сторону людей в кабинете, ища среди них самого разволновавшегося. Где он, исходя из своих всё же предпочтений, начнёт раскручивать пружину своих нервов, срывая их на том человеке, кто сам виноват, что решил так выделиться среди всех этих громоздким телефоном. А вот не выделялся бы он и был как все, то глядишь, судьба бы на него не указала своим перстом.
И видимо президент был не слишком доволен выбором судьбой козла (или козлихи) отпущения, раз он не сразу перешёл к разоблачению скрытой от всех жизни одного из членов его ли ещё команды, а он решил ещё разок пройтись взглядом по внешнему обрамлению телефона в своих руках. И это вдруг приносит свои неожиданные результаты.
– Как пониманию, здесь хорошая камера. – И только это сказал президент, разглядывая и акцентируя общее внимание на камере в телефоне, как у него демонстративно отпадает челюсть от только что озарившей его мысли. Что не просто не проходит мимо всех, а всё это в момент замечается за президентом, и людей в кабинете накрывает новая тревога, на этот раз связанная с этим неведомым для них открытием президента.
– Да что, чёрт возьми, опять там случилось?! – с дрожью и трепетом в себе задались этим нервным вопросом члены совета. И ответ на их вопрос не заставил их ждать.
– Камеры. – Бросая свой взгляд поверх голов членов совета, говорит вот такую пока что неясность президента. И люди за столом, не слишком понимая, что имеет в виду президент, просто следуя рефлексам, начинают крутить головами вокруг себя. Что, естественно, не приносит никакого результата, а выходит одна какая-то неразбериха. Точку в которой ставит президент.
– Здесь однозначно должны стоять камеры наблюдения. – А вот и то откровение, которым озарился президент, а сейчас и все здесь люди, само собой не такие догадливые, как президент. Правда, как на это открытие президента всем им реагировать, пока что никто не знает. И президент вынужден их всех подгонять.
[justify]– Что уставились? Давайте ищите их. – Грозно так одёрнул всех от самого себя и от своей глупости президент. И все бросились искать эти скрытые камеры, больше, конечно, наводя хаос и мешая друг другу. Но, тем не менее, всё это приводит к своему результату, и очень довольный собой и своей результативностью генерал Маккартур, первым находит, как уже после безрезультатных поисков выясняется, единственную в кабинете камеру. Находящуюся над самыми выходными, а также
