День курсанта (5 августа). Курс второй.

бьют одиночными.
-- Переводчик огня наверх подними на один щелчок!
-- Так я патроны экономлю!
-- Не экономь! Себе один  в карман положи. Чтобы живым врагам не сдаваться!
-- Да, не хочу стреляться! Пусть враги стреляются, хочу в Земцова почти весь магазин выпустить!
-- Ага! Дождёшься!
-- Да, и лень потом ствол драить у автомата. А так, мало постреляю, меньше чистить придётся.
-- Ну, ты и еврей!
-- Хохол я, а не еврей!
          Атакующие растянулись по всему фронту траншеи. На левом фланге Баров, по-прежнему с сигаретой. Поджигает два взрыв-пакета и швыряет в укрытие, что первый взвод оборудовал. Перекрыл окоп двумя листами жести, чтобы сверху снег не валил, Трубу сверху приартачили, типа танк.
          «Гранаты» падают точно в это укрытие. Два разрыва. Три курсантских тела головами разрушают всё металлическое укрытие над головой. Разевая рты, сбросив каски, зажимают уши, сидят на снегу и трясут головами.
-- Твою душу мать!
-- Ни хрена не слышу!
          Следующие взрывпакеты летят в майтковский «танк». Они вдвоем с товарищем разрушают его изнутри. Тоже трут уши. Оглушило.
          Неподалёку в окоп падает ещё один взрывпакет, бикфордов шнур ещё горит.
          Время.… Никогда не думал, что время может растягиваться, замедляться. Шнур, как учили, горит один сантиметр на секунду. И что делать?
          Прыгать из окопа? Там противник и садит огнем, что были бы настоящие пули, так носа не высунешь.
          Шнур горит. Всё медленное вокруг. Как в кино. Только там кино, а тут… Учения.
          Хватаю автомат, прижимаю к груди. Прыгаю влево, в снег, грязь, на дно траншеи.…  В последний момент замечаю, как Макс Пономарёв, рвёт с себя каску и, бросив автомат, кидается в сторону «гранаты»…
          На земле. Автомат подо мной, больно упирается рукоятью затвора в грудь. Ногами к взрыву. Зажимаю уши. Рот открыт, дышу носом.
          Бах! Чуть приоткрыл уши. Какой-то слабый «бах». Прямо сказать, так хиленький, как пистон, только побасовитее будет. Не понял. Поднимаю голову, смотрю назад.
          Пономарь успел накрыть своей каской взрывпакет, и сам лёг сверху.
-- Тьфу, Макс! Была бы настоящая граната, так ты всё равно покойник.
-- Зато вы живы! И отомстите за меня!
          Не отряхиваясь, снова стреляем по фигурам в ночи. Они уже близко.
          Капитан Баров, воспользовавшись, что доморощенная огневая точка с трубой наверху, имитирующая танк, прекратила своё существование, стоит на торце траншеи. Одна нога бруствере, вторая чуть ниже, окурок сигареты в углу рта. Щурится от дыма, губы в издевательской усмешке, золотой зуб блестит в лунном свете. От бедра, не целясь, бьет, короткими очередями по окопу.
-- Куда пополз? Я тебя убил! А ты куда? Я тебе очередь в башку засандалил! – он, не выплёвывая окурок, весело скалится и кричит.
          Он тоже в азарте боя. Ему весело!
-- Взвод! – Глушенков Димка, первый «замок» — Огонь  по противнику!
          И тут же около десятка автоматов бьют в сторону Барова. Видно, что несколько кусочков пластмассы попадают в него. Но стоит капитан, не сдается. Не хочется быть «убитым». Волшебник. Кащей Бессмертный, бля, армейский! Сбрасывает на землю отстрелянный рожок, пристёгивает другой.
          Большой комок земли летит из темноты и, попав в грудь, откидывает взводного в окоп.
-- Товарищ капитан, вы убиты! Насмерть! – Лёха Мигаль.
          Со своей невероятной силищей метнул во взводного ком мерзлой земли, да, так, что сшиб его с ног.
-- Я не убит! – доносится голос из окопа – Я ранен!
-- Сейчас добью контрольным в голову! – Мигаль, по голосу, не шутит.
-- Ну, тогда убит! – Баров понял, что вышел из боя, не хочется ему быть добитым мёрзлым куском земли.
          Тем временем осталось не больше трёх метров до редкой цепи нападающих, Один из взрыв-пакетов, кто-то поймал и послал обратно. Разорвался в воздухе. По примеру Мигаля, стали закидывать нападающих кусками земли. Одно дело, когда ты идёшь на холостые автоматные очереди, неприятно, но главное, лицо защитить и глаза. Другое дело, когда в тебя одновременно летят куски земли, ломаного шифера, обломки досок, какие-то железяки. Неприятно, а порой и больно. Да, и скользко.
          Противник немного откатился назад, в темноте было видно, как зажигаются на ветру спички, силы противника концентрируются по центру, напротив второго и третьего взвода. И вот разом в нашу сторону полетели взрывпакеты.
-- Не отбивайте! Касками накрывайте! – голос из окопа.
-- Не трогайте! Пальцы оторвет! – это уже Земцов кричит.
          Хоть и противник, а всё равно командир.
          Один из таких пакетов упал на бруствер перед нами.
-- В укрытие! – кричу я, прячась.
          Кириллович срывает свою каску и накрывает ею взрывпакет. Мы высовываемся, смотрим. Под стальным шлемом бабахнуло, полыхнуло, и каска куда-то ввысь, в темноту. Раздался глухой стук у нас за спинами.
          Мы все проводили её взглядами.
-- Бля, и где мне её искать-то? – у Андрюхи было расстроенное лицо.
-- Херня! Рассветёт и поутру найдёшь!
-- К утру снегом так завалит, что и не сыщешь! Я за неё расписывался! – Андрей смотрел в тыл, пытаясь определить, где её искать.
          Было видно, что ему уже наплевать на всю войну. И азарт боя кончился в нём, только бы шлем стальной свой найти.
          Так и стоял он, слегка пригнувшись, стараясь, рассмотреть при неяркой луне и неверном свете редких осветительных ракет, где его каска.
          Через десять минут «бой» закончился нашей победой. Отбив атаку противника, перешли в контрнаступление, отшвырнув супостата от своей траншеи.
          Оказывается, на правом фланге было два преподавателя тактики. От них попахивало коньяком. Но они тоже светились радостью боя.
-- Молодцы, товарищи курсанты! Молодцы!
-- Да, нам понравилось!
-- А как придумали, что нужно отбиваться подсобным материалом! Молодцы!
-- Это Мигаль придумал!
-- Мигаль! – подполковник крикнул в темноту.
-- Я! – Лёха подошёл поближе.
-- Ставлю пять с плюсом за смекалку. Остальным – пять!
-- Товарищ подполковник, разрешите обратиться! – я выступил вперёд.
-- Разрешаю! – подполковник добродушно махнул рукой, прикуривая, закрывался о ветра.
-- Курсант Пономарёв, закрыл каской, а потом своим телом взрывпакет, который упал в окоп. Ходатайствую о поощрении его тоже «пять с плюсом».
-- Где Пономарёв? Пономарёв?
-- Макс, тебя!
          Раздался топот, раздвигая толпу, вперёд выдвинулся Пономарь.
-- Товарищ подполковник… — препод  махнул рукой.
-- Подойди поближе.
          Макс придвинулся. Тот зажёг спичку, поднёс к глазам Макса.
-- А если бы настоящая граната была, ты бы что сделал?
-- Точно также и поступил бы, товарищ подполковник! – Максим чуть отдвинулся, спичка слепила его.
-- А понимаешь, что погиб бы?
-- Сейчас понимаю, а тогда.… Надо было спасать товарищей!
-- Долго думал?
-- Да, нет. Время как будто бы растянулось. До взрыва пару секунд оставалось. Вот только и успел, что каску сдёрнуть и в полёте её под себя засунуть.
-- Больно было?
-- Ну, как будто что-то в грудь пнуло мокрым кованым сапогом. Нормально было, товарищ подполковник.
-- Ставлю тебе, курсант Пономарёв, «пять с плюсом»! – оглянулся – Командир роты!
-- Я! – Земцов вышел из темноты.
          Если все были взлохмачены, в следах земли, этот же, как на строевом смотре. Чистая форма, хотя сам видел, что на земле лежал и по снегу катался и ползал. Когда успел привести себя в порядок?
-- Поощрите курсанта Пономарёва. То, что он сделал, в боевой обстановке – подвиг! Я доложу по команде начальнику кафедры, а тот уже начальнику училища. Спасибо, Пономарёв! – подполковник стянул перчатку и пожал руку Максиму.
-- Служу Советскому Союзу! – Макс отдал честь, когда с оружием.
          Минут через пятнадцать все уже остыли. Ротный построил, пересчитались, все на месте, оружие тоже на месте. Пономарёв:
-- Когда подпол ко мне со спичкой полез, думал, что от его перегара сейчас будет огнемёт, морду спалит, поэтому и отдвинулся. Змей Горыныч кемеровский. В нём минимум полкило «конины» сидит. Оттого он такой и добрый!  Ну, его на фиг!
-- Да, «выхлоп» у него – будь здоров!
-- Зёма тебя поощрит! Может, увал, даст!
-- Ага! Разбежался! Держи карман шире! У меня ещё пять нарядов вне очереди «на орбите висят», за поход в чипок на сампо. Хорошо бы, чтобы все снял, а не один наряд только. Это же поощрение тоже.
-- Так начальнику училища будут докладывать!
-- Ты чего такой идиот, а? Как маленький, честное слово! Кто кому будет докладывать?! Поутру он протрезвеет, поймёт, что техника безопасности была нарушена самым похабнейшим образом, что курсанты чуть не покалечились. Кто про это будет докладывать? За это дело могут и выговорешник впаять и без премии оставить. А если бы кто покалечился, то тут тебе и прокуратура и особисты. Погоны бы содрали, да, в колхоз «Красное дышло», увеличивать надои и улучшать породу аборигенов! Поэтому молчим, чтобы комбат не узнал, да, не дай Бог, Бачурин или Панкратов. Не подвиг это, а ЧП! Залёт.
-- Слушайте, парни, а ведь так и получается, что точно залёт это!
-- Да, Макс, влип ты как очкарик!
-- Макс-то здесь ни при чем, он подвиг по чьей-то дури подвиг совершил.
-- Правильно мне дед-фронтовик говорил, что любой подвиг – исправление чьей-то ошибки.
-- Рота, равняйсь, смирно! – голос Земцова звучал в морозной темноте, при неярком свете Луны, громко – Сейчас тщательно зарыть траншею. Вернуть всё в первоначальный вид. Срок – тридцать минут! Чтобы не было видно при дневном свете! Разойдись!
-- Ленин, давай подойдём к Зёме. Пусть разрешит каску искать.
-- Давай.
-- Товарищ капитан, разрешите обратиться!
-- Говорите, что вам?
-- Курсант Кириллович, накрыл своей каской…
-- Не каску, а шлем стальной. Учитесь правильно употреблять термины и названия военной амуниции.– поправил ротный.
-- Ну, да. Шлем стальной. Так это. Накрыл неразорвавшийся на бруствере взрывпакет, чтобы нам  в глаза не попало…
-- Ещё один герой? Вы их, что там штампуете во втором взводе? Накрыл шлемом, а дальше что? Улетел шлем?
-- Так точно. Улетел. – Кирилл вздохнул и развёл руками.
-- Куда улетел-то?
-- Вон туда. Примерный сектор я засёк. – Андрей развёл руки под углом, показывая, куда приземлился железный горшок.
-- Нам бы поискать, а то снегом к утру засыплет. Не сыщем. Амуниция казённая. Разбирательство начнется, как потерялась. Никому это не надо.
-- Миронов, ты меня шантажируешь что ли? – Земцов с вызовом посмотрел в глаза.
-- Никак нет. Просто просим, разрешения не равнять траншею, а поискать шлем стальной, и чтобы кто-то из офицеров запускал осветительные ракеты, если остались. И нам хорошо, и тем, кто закапывает места боёв тоже неплохо. Никакого шантажа!
          Земцов потёр подбородок. Махнул рукой.
-- Идёмте.
-- Я пару человек возьму? Глазастых?
-- А кто закапывать будет?
-- Закопают эту братскую могилу, народу много.
          Позвал Полянина и Бежко.
          Рассыпались цепью между слабо видимыми ориентирами, которые обозначил Кириллович. Земцов запускал ракеты, с таким расчетом, чтобы зависали они над нашими головами.
          На третьей ракете Кириллович радостно закричал:
--Есть! Нашёл! – помахал над головой каской.
-- Ну, и хорошо!
          Андрей