День курсанта (5 августа). Курс второй.

такая, короткая, яркая, сжигающая любовь, или же привычная, во всех смыслах, любовь.
          Каждый остался при своем мнении. Вяло споря, допили, доели, вынесли остатки, они же улики на улицу, была небольшая метель.
-- Это хорошо, что снег метёт, следы наши заровняет к утру.
          На склоне оврага, в который бегали курсанты летом опорожняться, зарыли компрометирующие вещественные доказательства нашего пиршества.
          Вот теперь – отбой! Спать!
          Женька Попов перед сном:
-- Не шуми пехота,
    Не греми танкист,
   Видишь, под кустами
   Мирно спит связист.
          Утром дежурный по роте будит. На часы – пятнадцать минут до подъёма.
          Земцов уже в ангаре, ходит между проходами, машет руками, разминается. Спортивный костюм, шапка спортивная, кроссовки. Значит, будем бегать.
-- Миронов! – вполголоса он зовёт и машет мне рукой.
-- Прибыл по вашему приказанию. – стараюсь не дышать на него.
-- А, ну-ка, дыхни. – тянет нос.
-- Может, не надо? Я зубы не чистил, да, и горло немного болит, не вкусно будет  вонять. Помойкой. Подумайте. Вам неприятно, мне – стыдно.
-- Стыдно ему. Хм. Дыхни! – в голосе ротного стальные нотки.
          Пожал плечами, мол, я вас предупреждал. Набрал полные лёгкие воздуха, как перед прыжком в воду. Хо! Выдохнул командиру в лицо резко. Он отшатнулся.
          То, что воняло из пасти мерзостью – сам чувствовал. И то, что перегар там имелся, я и без Зёмы знал. Надежда на то, что запах лука, чеснока перебьёт сивушный «выхлоп».
-- Фу, Миронов!
          Сергей Алексеевич сделал шаг назад, брезгливо машет перед лицом, разгоняя воздух перед собой, отравленный мною.
-- Ты что вчера ел? Какую тухлятину? Фу! Как будто внутри тебя кто-то помер и разлагается как рота фашистов со времен войны. Фу!
-- Чем кормили вчера на ужин, тем и пахнет. – вру на честном глазу.
          Замечаю, что у Земцова белки глаз покрасневшие, Ха, товарищ командир, так вы тоже вчера употребляли! В немалом количестве! Нажрались вы вчера, ваше высокоблагородие! Нарезались!
-- Разрешите идти?
-- Давай! – он махнул рукой.
          После подъёма – на физзарядку. Минус пятнадцать, да с пургой! Это вам, должен доложить – не фунт изюма!
          Но это хорошо, что на улице зарядка. У многих, кто вчера принимал участие в попойке, лица были изрядно помяты.
-- Ну, у тебя и рожа!
-- Что сильно видно?
-- Косожопая. За версту видать, что пил вчера. Снегом оботри. Разгладится. Утюгом-то больно будет.
          В строю не было двух курсантов, что ушли в ночной поход в Ягкуновку к своим зазнобам.
          Понятно, что сейчас сложно посчитать всех по головам, но на завтрак когда пойдём…
          Снега в этом году на полгионе навалило ещё больше чем в прошлом. В городе меньше. Сложно бежать первому взводу, пробивая дорогу в сугробах. Бежим. Уже и холода нет в теле. Пар валит. Шапку на затылок. Иней на ресницах, смахиваем.
-- До КПП?
-- Чёрт его знает, куда ротного понесёт.
          Вот и КПП. Земцов первым выбрался на дорогу от КПП до плаца. Машет руками, нас ждет. Махнул рукой, чтобы шлагбаум подняли. Кто-то из первого взвода рванул, открыл.
-- Твою маму за ногу!
-- Что творит!
          Побежали. До дороги и назад. Обратно уже бежим, почти у всех шапки в руках, расстегнуты по пояс, полотенца, что были на шеях, чтобы подворотничок не испачкать, теперь в руках, Вытираем лицо, шею, пот за ушами.
-- Вот тебе и минус пятнадцать градусов, куртку хоть выжимай!
-- А потом в поле, на занятия, в снегу лежать. Простыть можно.
--  Заболеешь и умрёшь.
-- Не каркай, придурок!
-- Первым начал ныть. Может тебе сопли подтереть?!
-- За собой смотри!
          Сон прошёл. Копилось раздражение. На всех и вся.
          В ангаре ждали самоходчики из любовного похода.
          Есть на ком оторваться.
-- Какого… на зарядку не пришли?!
-- Опоздали. Ждали, когда дежурный по части пройдёт. А он с кем остановился и болтал.
-- Не звизди! Оторваться не могли! У стенки спал! Перелазил – «зацепился»! А, ну-ка, как Зёма  посчитал бы по головам? Что говорить? Это залёт! Хрен тебе и всем остальным, а не самоходы!
-- Ну, ты чего…
-- А того. Сказал же, чтобы до подъёма были все. И на зарядку со всеми. Не сдержал слово – терзай «Дуньку Кулачкову».
-- Я.… Это… Обещал, что приду. Вечером попрощаться отпусти.
-- Ты мне тоже обещал, что будешь на зарядке. Не было. Пусть тоже твоя краля узнает, что ты – мудак и слово своё не держишь.
-- Козёл!
-- Что?
-- Что слышал!
-- Повтори.
-- Так не просто козёл, а ещё глухой!
          Удар по лицу курсанта. Драка, не успев начаться, закончилась. Растащили.
          Начались занятия в поле. Тактика. Развертывание и организация средств связи в зимних полевых условиях. Маскировка на местности. Маскировка средств связи. Много чего ещё. Приходили в ангар, и уже не хотелось пойти в самоходы за любовью. Мороз, зима выматывает. От яркого зимнего солнца, отраженного сотнями сугробов, болели глаза. Закрываешь, а под веками яркие вспышки и как будто песка насыпали. Кожа на лице горела от солнца, мороза, ветра.
          Каждый вечер чистка оружия. Тепло-холод-тепло, и капли воды на оружии. Не считая стрельб как холостыми, так и боевыми.
-- Это на первом курсе я с удовольствием стрелял холостыми.
-- А сейчас?
-- Ну, его козе в трещину! Оттираешь потом ствол от этих пластиковых пуль, да, от порохового нагара.
-- На первом курсе, какой был калибр автомата. И не было пластика. Не то, что сейчас.
-- И не говори. Зато тот был тяжелее.
-- Не  так часто мы его таскаем.
-- Полевые выходы, караулы, строевая с оружием.
-- Хм. Немало. Особенно, когда бежишь как раненный макак.
          Все эти занятия были подготовкой к основному испытанию – ночевка в поле и отбитию атаки.
          Мороз тем временем крепчал. Ночью – 25. Задача – окопаться в поле по нормативу и в соответствии с требованиями. Переночевать, не демаскируя себя и позиции, принять бой, отразить атаку, перейти в контрнаступление.
          Ужин. Перекур. Вперед.
          Левый фланг – заброшенная помойка. Досталось части первого взвода.
-- Фу!
-- Нормально. Радуйся!
-- Чему? Замороженному говну?
-- Замороженному мусору.
-- Он мягче чем мороженная земля. Да, и мороз схватил, вонять не будет.
-- Внимательно смотри, может, что пожрать отыщется!
-- Отвали. Сам жри помои!
          Зима. Ночь. Луна – громадный фонарь светит нам в спину. Из шанцевого инструмента – МСЛ (малая саперная лопатка). Правда, ободрали на время все пожарные щиты. Лопаты, ломы, топоры.
          А вдруг ночью пожар? Ну, да, ладно, нам нужнее. Ну, а ежели, чего и загорится, так прибежим и потушим!
          Олег Майтаков, он же по совместительству «Пиночет», вместе с товарищем, решили схитрить. Отрыли неглубокий окопчик на помойке. Приладили из железа навес, трубу вперёд. И объявили:
-- А у нас ДОТ! Танк, вкопанный в землю!
          Сидят, курят, копать им уже не надо.
Снег идёт, хоть и морозно, свежевскопанные окопчики засыпает снегом. И, порой кажется, что он валит так, землю не успеваешь выбрасывать, а все засыпает этой белой дрянью.
          Луна, мороз, снег. Облака наплывают на Луну, скрывая на какое-то время снег. На ощупь окапываться совсем несладко.
-- Товарищ капитан, разрешите костерок  развести? А то не видно!
-- Нельзя, товарищ курсант! Снайпер увидит и убьёт вас! И что мне с твоим трупом мне делать? Холодно. Ночь. И маме написать как? Мол, мамаша, ваш сын придурок, имеющий склонность к суициду, не смог ночью отличить небо от земли. Ему было не видно где копать! Копайте под ногами, товарищ курсант. И поглубже. Ладно, если вас увидит снайпер и убьёт одного. А вот если артиллерийский корректировщик, а то и того хуже – авиационный наводчик.… И потому что копать вам было темно, то накроет всё подразделение. И те, кто случайно выживет, закопают вас. Независимо от того живы будут или нет, ранены или абсолютно целы. Поэтому, чтобы облегчить задачу товарищам – копайте глубже. Оптимально – два метра глубиной.
-- А зачем так глубоко, товарищ капитан?
-- С двух метров под землёй дикие звери не чувствуют запах гниющего мяса, и поэтому не разроют вашу могилку, чтобы сожрать.
-- Так вроде должны домой отправлять.… Как в Афгане…
-- Мой юный друг! Не питайте иллюзий! Афганистан – заграница. Самолёты чтобы порожняком не гонять, вот и грузят трупами. А когда будете воевать дома, то никто не потащит вас в деревню Синюково Запойного уезда. Да, даже, и если придётся в Европе воевать или на Дальнем Востоке, тащить вашу тушку за тридевять земель – дорого, нерационально. Всё для фронта, всё для Победы! А так, людей с фронта снимай, машину выделяй, ГСМ трать! А люди, машины и горючее нужны на передовой. И самому-то не всё равно где для беспозвоночных кормом быть? Дома или на помойке на стратегическом объекте в Ягуновке?
-- Нет! Мне не всё равно!
-- Тогда копайте, товарищи курсанты! И победите противника. Пусть он гниёт здесь! И на могилы их носят мусор и испражняются самые нетерпеливые курсанты, которым лень до очка своё дерьмо нести. Кстати, можете поссать под ноги, земля оттает на какое-то время. Но ненадолго.
-- Спасибо, товарищ капитан! За добрый совет, но мы уж как-то так… по старинке…по-сухому.
-- Пожалуйста, товарищи курсанты. Просто иногда этот номер получался. С вами не прошёл. Жаль. Если ещё понадобится совет – обращайтесь. У меня их много!
          Снова долбим, отбрасываем, маскируем. Снег с неба помогает маскировать наши позиции. Сначала одиночные окопы, потом их соединяем, делаем полноценные траншеи, оборудуем стрелковые ячейки там, где были первоначально одиночные окопчики.
-- Противник наступает! Всем тихо!
          В небо взвиваются осветильные ракеты, озаряя всё вокруг неровным, ломающимся светом. Снег частично отражает свет ракет, иногда преломляет его.
          В ночи только слышно как достают рожки и пристёгивают к автоматам. Патроны холостые, на конце дульного среза автоматного ствола прикручена насадка. Сухо лязгают затворы. Патрон в патроннике.
-- Подпускай поближе.
Шёпот по окопу:
-- Ближе подпускай. Патронов мало. Бить наверняка.
-- Жаль, что в штыковую нельзя, я бы Зёму как шашлык на вертел! Да, с проворотом, как он сам учил.
-- Тихо.
          В темноте выдвигались офицеры – Земцов и взводные и несколько курсантов.
          Тропин и Баров у кого-то отобрали автоматы, и шли с ними, при этом курили, лениво поджигая от сигареты бикфордовы шнуры взрыв-пакетов и швыряли их перед собой.
          Бабах! Из целины столб снега. Ещё разрыв, и ещё! Они идут неспешно. Вразвалочку. Баров с Тропиным развлекаются:
-- Рус зольдат! Сдавайся! Ми табе обещать жизнь, кушать и водка, толстый баба! Иначе ми тебя пиф-паф убивать и вешать как партизанен!
          Два разрыва звучат почти одновременно.
-- Русские не сдаются! – кричит узбек Бадалов.
          Все прыскают со смеху.
-- Но хавчик, водку и бабу надо отобрать! – слышится из темноты весёлый шёпот.
          Без команды вся траншея начала строчить из автоматов. Офицеры и курсанты, что с ними, отвечают. Азарт боя. Хоть и понимаем сознанием, что никто никому ничего не причинит, только по несчастному случаю, но.… Во рту сухо. Жарко. Хочется сбросить каску и шапку. Бью короткими очередями. Рядом