– У меня тоже есть профессия. Я спортсмен. И немного коммерсант.
Как мне потом рассказывал Дима, все было не так. Он говорит, что я была смущенная и у меня ладошки дрожали. Что я никак не могла согреться и молчала. И пила горячий чай из термоса, хотя светило солнце. А Дени рассказывал о нашей первой встрече совсем волшебную сказку. Что они с папой утром немного повздорили из-за ерунды и вышли на Волгу молча в недопонимании локации и в предвзятости друг друга. И когда они с нами столкнулись, я для Дени явилась как русалка с длинными волосами, а Сергей, Дима и Ася – как мои сопровождающие и свита из подводного царства. Ася совсем небылицы дома рассказывала, когда мы, возбужденные, ватагой пришли в дом.
– А мы катались на золотой яхте. Там принц и король нас встретили и угощали. Мы такие счастливые. Мы еще покатаемся. Они нас приглашали.
– Сколько раз вам говорить, не садитесь в чужую лодку, – сказал сердито мой папа.
– С нами Сергей. Он же взрослый. И одиннадцатиклассник.
– А Дени такой смелый, быстрый. Нюту нашу спасал и вытаскивал из воды.
– А где ваш сап? Не поломали его?
– Цел и невредим.
– В следующий раз предупреждайте, а то мы два раза вас искали на причале.
– Почему-то никто не взял с собой мобильник в этот раз.
– А название яхты-то вы запомнили?
И тут все начали вспоминать, что за надпись на борту была. Точно на английском языке и точно очень короткая.
Hope. Hore. Noah. Да. Точно. Ной. А почему Ной? Начали «гуглить» и искать.
Ной был человек праведный и непорочный в роде своем; Ной ходил пред Богом.
От сильных эмоций я завалилась спать раньше времени. И снилось мне. Я заглянула в чужое окно. Чуть-чуть. Только краешком глаза. Женщина, девочка, мужчина, кошка. Другое окно. Я порхала от окна к окну и кого-то выискивала глазами. Занавески, оконные пролеты, стекло, портьеры, шторы, карнизы, тюли, драпировки, кисти. Только мне не это надо. Мне лицо нужно. Его лицо. И вдруг я вижу его лицо. Это Дени. Не знаю, почему я так обрадовалась, но он показался мне спасительным ангелом в окошке. Он появился в очередном сто пятьдесят втором окне две тысячи двадцать пятого года в тайном уголке моего замирающего сердца.
Я боялась шелохнуться, чтоб не испугать его. Мы танцевали в огромном зале с большими окнами и зелеными портьерами. Мы шли по фарватеру на яхте «Ной», ветер развевал мои распущенные волосы, я чувствовала, что полет идет выше красных крыш, выше облаков, мы улетаем в стратосферу. Но на чем? Не могу вспомнить, на чем мы летели в космос. Пыталась вспомнить каждое слово Дени, но как-то не очень получалось различить слова, но лицо и улыбка были как наяву.
Сергей пробил в интернете яхту «Ной». Нашел исходные данные по вместимости, скороходности, мощности, и имя владельца нашел. Алик Миллер, миллиардер, владелец недвижимости «Загорье» Тверского района, Юрьево-Девичьего муниципалитета, яхт-клуб и спа-отель «НОЙ».
– Получается, это он хозяин строительства коммерческого жилья, спа-отеля и яхт-клуба?
– Получается, да.
– И получается так, что это он строит дорогу через наш дом?
– Да, бульдозеры уже расчищают рощу от деревьев.
– И наш дом стоит на его дороге?
– Ну, дорогу можно пустить и ближе к лесу, там много места.
– Но у них есть генеральный план.
Больничное
Водопроводные краны производили впечатление елочных игрушек – сверкающие, но ревущие. Один заливался трелью соловья, другой мычал коровой, а откуда-то с кухни завывал как дымоход во время вьюги. В ванной кран почему-то не закрывался, сколько его ни крути. Но приходила женщина в белом халате и ловко его закрывала. В столовой самым почитаемым алтарем стояли стопки тарелок, сложенных до самого потолка. Казалось, вот-вот они упадут. Но опять приходила женщина в белом, и в ее руках они наполнялись ароматной пшенкой и манкой с маслом. Самая желанная женщина-врач приходила после пшенки. Те женщины в белом со мной не разговаривали, а эта разговаривала, гладила по голове и улыбалась. И аромат от нее был сладким-сладким. Даже лучше, чем мед и цветущая яблоня в нашем саду. Как потом я узнала, это аромат каштана. Тогда этот запах кружил голову. В этот раз она меня не погладила и сказала, что я плохая девочка, потому что делаю глупости.
– Я убегу отсюда.
– Куда ты убежишь, у тебя гланды и температура.
Так я узнала, что у меня гланды.
План побега выстроился быстро. Сначала представила, что меня разыскивает милиция с собаками, потом пожарные, затем все женщины бегут в белом толпой за мной и кричат: «Лови ее, держи». Мне стало страшно. И грустно. Хотелось на Волгу. К Димке, Сереже, Асе. Это из-за Волги у меня гланды. Нахлынули воспоминания.
Сначала старшие братья со мной катались с горки на колясках и самокатах. Ну, мне как младшей досталась рухлядь с двумя восьмерками, без спиц и без доски на раме. Едет только прямо и дребезжит как телега или таратайка. В гомоне и визгах, суматохе и возне я вдруг остановилась и увидела небо. Я и раньше его видела. Но оно вдруг опустилось и подмигнуло мне. Оно открылось и позвало меня в теплые объятия. Дыхание остановилось. Смотрю на Волгу, на облака, на небо. Подкатил комок к сердцу горячий, с глаз скатилась слеза от любви к небу. Запахло каштаном. Я рыдала от любви к небу. Подбежали старшие братья.
– Ты чего ревешь? Ударилась? Где болит?
Они не знали, что я увидела открытое небо. Ах, это небо. Оно поманило меня ввысь, за облака, где нет страха, где только счастье и покой. И так мне стало скучно с ними, что я ушла бродить по речке в поисках черепков и фарфоровых чашек. Вода теплая и щекочет лодыжки. Волга разлилась и пролилась во все закоулки, щели, балки, низины, затоки, протоки и бухточки. Остались пригорки и поляны, окруженные грязно-серой водой. В конце мая разлив реки случается почти каждый год, в этот год солнце прогрело воду в низинных местах так сильно, что от воды исходил пар. Разогретая трава, земля, и я, разогретая, плескалась в этом горячем супе из травы, песка, мальков, щепок. Разогретая вода проникала во все щели, и пальцам я ловила мелкую рыбешку, она тоже заплывала в эти горячие низинные ванны волжских заток.
Иду вверх по песчаной отмели, так, чтоб всех видеть. Вдали замечаю, идут по песчаной косе Дима и новенький незнакомец. Все же знают, что после сильных волн или паводка надо идти на речку. Можно по десять раз ходить по одному и тому же месту, и всегда что-то найдешь. Притворяюсь, что их не вижу, и глазам своим не верю: нашла разноцветный с прожилками полированный камень размером с каштан. Тайком кладу за пазуху и иду дальше. Осталось 20 шагов до них. Они держат в руках цветные камешки, черепки, и им тоже не терпится показать свои находки. Цель одна – похвастаться. Инстинктивно делаю совсем не то, что хотела сделать. Незаметно кладу им под ноги камень, пока они мне показывают свои камешки. Новенький хвастается своими стеклянными отполированными осколками, поворачивает глаза ко мне. Я смотрю ему в глаза и под ноги. Глаза и ноги. В светлой воде блестит полосатый камень. Наклоняюсь. Его локоны прямо скользят по моей щеке. Он тоже наклоняется. Наши головы соприкасаются. От него аромат цветущего каштана. Сердце мое выпрыгивает из груди. Руки наши одновременно соприкасаются с камнем-каштаном.
– Это я нашла.
– Я первый ее увидел.
– Нет. Она моя.
Я его толкнула, и он упал в Волгу на отмель. Камень зажат в моей ладони.
– Ты. Ты. Хулиган. Все. Я с тобой больше не дружу. – В моих глазах испуг и обида. Я ушла сушить юбочку и простудилась, камешек зажат в ладошке, и я с ним разговариваю. Теперь вот гланды и камень полосатый. В больничной палате мечтаю о побеге. Пойду на Волгу и найду не только камень-каштан, а целую коллекцию красивых камешков. У нас дома у папы есть маленькая коллекция камешков.
Побег был намечен на прогулке. После осмотра врачей нас вывели в каштановый сад погулять. Цвели каштаны и клонили ко сну. Мы все полосатые, заметные, в тапочках. Жара и зной каштановый притупили бдительность женщин в белых халатах и сторожа, который охранял главные ворота. Было слышно, как водитель молоковоза ему крикнул:
– Дед, ты не закрывай. Я сейчас буду выезжать, только накладные заберу.
[justify]Сторож махнул рукой и ушел в свою будку. Женщина в белом задремала на лавочке, полосатые пижамы разбрелись по цветущему каштановому саду. Я тихо вдоль забора подобралась к открытым воротам, заглянула в окошко будки – сторож дремал. Выскочила за ворота и замерла. А дальше куда? Вправо или влево? Я же здесь в первый раз. Это братья мои здесь были. И бежали. Но они не указали дорогу. Начала вспоминать. Вспомнила. Я же небо полюбила. Оно теперь мое. Посмотрела на солнце и на деревья. Они справа. А тогда были слева. Значит, домой – налево. Пошла налево. Опять развилка. Люди на меня поглядывают, пальцем показывают. Вон милиционер прошел по другой дороге. Никто за мной не гонится, не кричит: «Держи ее, лови ее!» Только как-то удивленно на меня смотрят. И тут только до меня дошло, что я в полосатой пижаме и в тапочках. Мне стало стыдно за свою пижаму. Значит, не все я продумала до мелочей. Но я герой. Сбежала, как и старший брат Сергей сбежал. Я воображала,
