Совесть кольнула Алексея:
- Прости… не хотел ворошить забытое.
- Что было, то прошло.
Сейма надолго замолчала.
Гложимый виной, Боборыкин решил отвлечься рассматривая убранство горницы.
Красный угол привлёк внимание необычными атрибутами: на полке стояли округлые фигуры, а над ними висел какой-то решётчатый рисунок.
- А что это, Сейма?
- Я Аталья. - Она встала с дивана и подошла к нему. - Сэмюэл называет нас по прозвищам.
- Почему?
- Не знаю. - Она взглянула на красный угол.-Как говорил Ромиш, он проповедует тенгрианство: поклоняются божеству-творцу Тенгри и богине-покровительнице Умай, а этот узор - шанырак, купол юрты.
- Эта… религия повсеместна?
- Вроде как да… по крайней мере, в месте, где живёт он.
Алексей изумлённо оглядывал священный угол.
- Что есть Лабиринт?
- Как тебя зовут?
- Алексей.
- А она звала Лёшей...
- Я её брат, поэтому и зовём друг друга ласково; впрочем, мои родители обращаются ко мне иначе.
- Как?
Алексей отворачивался, и, немного повеселев, Аталья задорно вставала перед его лицом.
- Ну же, скажи!
- Ладно... Лёшик.
Она рассмеялась.
- Прекрасное имя!.. Буду так тебя и называть, мой Лёшик!
Алексей наполнился стыдом, и это радовало Аталью.
- Как... - он пытался сменить объект разговора, - как ты нашла Сэмюэла?
- Среди толпы наткнулась на него в тот момент, когда он включал бурсу.
- Повезло…
Аталья нахмурилась.
- Я словно живого мертвеца увидела.
- А кто из вас его первый спутник?
- Я, потом Жылдам и Дмитрий, затем Игнатьев.
- Подожди... кто они?
- Фиштимбам, Огликен и Коити.
- Почему же он так называет вас?
- Видимо, как позывные... однако, ему известны наши настоящие имена.
Она повертела серебристый ящик.
- Ты спрашивал о Лабиринте: Сэмюэл всегда называет его местом возможностей.
- Но как он появился?
- Бывает мало размышлений о происхождении, когда всюду таится опасность; а Сэмюэл неохотно посвящает в суть Лабиринта, хотя он единственный опытный проводник между нами и этим местом.
- Настораживает.
Её брови подпрыгнули.
- Разделяю похожее чувство: Дмитрий, Жылдам, Игнатьев ослеплены больше страхом, чем безграничным простором Лабиринта. - Она подумала: - Первый стремится найти спокойной уголок в суматошном мире, второй - нечто сродни душевному дому, третий же - мир, где нет левиафановцев.
- Вы их упоминали, когда похитили нас. Это монстры?
- Какие-то существа, чьи владения измеряются галактиками. Невозможно распознать их ни по одежде, ни по языку, так как, говорит Сэмюэл, составляют множество наций из разных вселенных и времён.
- Люди среди них тоже есть?
- Да.
- Ничего себе… - Алексей задумался: - И стоит мне окунаться в это безумие?..
- Ну а зачем покидать родной мир? Я-то и мои товарищи потеряли жизнь и волей случая оказались здесь.
- Не знаю... наверное...
Он вспомнил ссору с Дарьей.
- Ты когда-нибудь чувствовала одиночество?
- Я каждый день его ощущаю.
- Правда? - Алексей оживился. - Мне всегда казалось, что люди вокруг поистине одиноки, но или не признаются в этом себе, или же вовсе не знают такого болезненного чувства благодаря родным и ясному взгляду на всё.
Он взглянул в окно: лес продолжал красоваться зимним нарядом.
- По дороге домой не покидало сильное чувство, что я остался один: пока люди достигли целей или только начинают двигаться к ним, мой мир сведён к простому существованию, нисколько не претендующему на высокое, величественное место; я выбрал простую жизнь и не желаю иной, потому как в любом возможном варианте буду чувствовать наедине с собой так же, как и прежде, - одиноко; можно забыться в людях: родных, друзьях, знакомых - и в деятельности разного рода, но никогда не убежишь от собственной души и побуждений её. Моей же хочется, чтобы мою скромную жизнь, меня, робкого, мечтательного и неуверенного, как поняли, так и осознали и приняли, после чего и я, и этот любимый человек делили бы счастье и печаль, праздники и горести друг с другом.
- Обворожительно, - смешливо ответила Аталья на его откровение. - Нечто похожее наблюдается и у меня, впрочем не настолько отчаянно и меланхолично.
Она стучала пальцем по ящику.
- Что там?
- Миры.
- Не думаю, что целые вселенные умещаются в простую коробочку.
- Ну не в прямом смысле, глупыш. - Она мягко нажала с двух сторон - и он открылся: четырнадцать безупречно гладких сфер, или жемчужин, как подумал Алексей, были уложены по два ряда в проёмки из чёрного поролона. - Каждая ИМС - данные о вселенной и переходе в неё.
- Расшифровывается?..
- Информационно-мировая сфера. Кто только за ними не охотится... Сэмюэл говорил, что они-кладезь жизней в Лабиринте.
- И как вы нашли их?
- В Лабиринте можно найти разные вещи… Он настолько огромный, что не передать словами: когда мы бродили, постоянно казалось, что остаёмся на одном и том же месте; по пути изредка встречали заброшенные странные машины, формы которых были таинственны, но, судя по грозным стволам, суть - очевидна; иногда оказывались на третьем круге в бесподобных, роскошных и величественных залах - Сэмюэл объяснил, что это зоны отдыха для рабочих -, а ближе к второму попадали в холодные, безжизненные, непомерно объёмные места, которые являлись транспортными узлами. - Заворожённая, Аталья неслась в потоке мыслей. - На одной из площадей жилых зданий, в фонтане, который - представляешь? - продолжал работать среди руин, лежало крупное тело мёртвого создания, одетого в доспехи, а рядом валялось длинное ружьё... может быть, он был дитём Левиафанов, а возможно, и нет.
- Если Сэмюэл знает об этом библейском чудище, то в любом случае вырос на культуре моего мира, - подметил Алексей.
- Библейского? - Аталья подалась вперёд, любопытно смотря на него.
- В Священном писании рассказывают о страшном, неподвластном, могущественном чудовище, которое создал Бог и только он способен уничтожить.
Аталья фыркнула.
- Это описание разнится с тем, что поведал нам Сэмюэл: они - древние существа, которых породил не столько Бог, сколько разум, и они с телом подобно космосу, хвостом, идущим от самого места сотворения их и начала бесцельного пути с одним исходом - смертью; а их мысли сосредоточены лишь на двух вещах - поглощать и нести миры как бремя.
- Почему как бремя?
- Единственное, что я разобрала в его речах, - страх, который Сэмюэл испытывает при одной мысли о Левиафанах. Игнатьев, кстати, вообще уходит в другую комнату не слушать это.
- Почему?
- В его мире какая-то Америка и Россия стали единым государством и захватили Землю.
Алексей тупо посмотрел на Аталью, затем простовато улыбнулся и изрёк:
- А такое возможно? У меня они дерутся как кошка с собакой.
- Я рассказываю только то, о чём он моментами откровенничал. Игнатьев считает, что в захвате его родной планеты виноват один из Левиафанов: существо незаметно пришло в его мир, начало внедрять в страны собственных граждан под видом отечественных, и в течение не одного десятилетия они преобразовывали культуру, политику, менталитет, а после стали соединять общие элементы, и в итоге это выросло в... как он называл? АРС.
- Американо-российский союз? - догадался Алексей.
- Точно!
- Постой, но это дикость! - Он начал оторопело расхаживать. - Не то что политические и экономические аспекты разные, а сами культуры!
- Я же сказала: внедряли их же.
- То есть?
- Граждан этих стран, однако из другой реальности.
Алексей изумлённо глядел на неё.
- Получается, Левиафан посылал граждан Америки из другой реальности, похожего времени в эту же страну, но параллельную?
- Да. - Она едко заметила: - А согласись, умные звери: чтобы не вызывать подозрений, людьми одинакового