Люсилль Болл "Валентинка"

смущённой. Мои единственные моменты смерти в жизни были, когда я теряла самоуважение. И поведение Деси по отношению ко мне перед другими людьми становилось все более и более унизительным.
Я вся в активности снаружи, но у меня меньше внутренних тревог, чем у Деси. Должна поблагодарить за это своих бабушек и дедушек и Деси. Я сильная, независимая женщина, но то, что стала слабее, не помогло Деси. Мне пришлось понять, что в глубине души он хотел совершить все ошибки, которые есть в книге, и хотел страдать от последствий. Ему нужно было наказать себя. К концу нашего брака он практически выпрыгивал из окон.
Я тоже была виновата. Потеряла хорошее настроение и чувство меры.
Когда ты слишком зол и слишком взволнован, чтобы смотреть правде в глаза, ты обязательно будешь совершать ошибки. Не можешь годами быть несчастным из-за ситуации и не чувствовать, что она тебя меняет. Ты становишься таким, что не можешь выносить себя.
Я решила развестись с Деси.
В это время Вивиан Вэнс разводилась с Филом Обером, и она тоже была расстроена и несчастна. Мы с Вивиан всегда были необычайно совместимы, поэтому были особенно близки в это время страданий. Однако иногда наши темпераменты становились вялыми; это являлось очень тяжелым периодом для всех нас.
Однажды у нас с Вивиан возникли разногласия на съемочной площадке, и мы перестали разговаривать. Молчание длилось гораздо дольше, чем мы ожидали. Это стало раздражать, так как привыкли внимательно слушать реплики друг друга и вносить изменения. Но в этот четверг мы провели в гробовой тишине.
В конце концов, до самого выступления оставался всего час. Обычно мы проводили это время, подбадривая друг друга, чтобы войти в надлежащее расслабленное и радостное настроение для выступления. Мы сидели рядом, накладывая макияж. Хотя не было сказано ни слова, я внезапно выпалила: «Вивиан, ты знаешь эту реплику. Ты неправильно ее читаешь. Она должна быть...» И я дала ей свою интерпретацию.
«Ого», — ответила та, — «ты права. Почему ты не сказала этого раньше?» «Ну», — горячо ответила я, — «мы не разговаривали, и будь я проклята, если я бы тебе сказала!»
Наши глаза встретились в зеркале, и мы разразились смехом. Никогда не могли долго сердиться друг на друга.
К весне 1960 года Деси, и я полностью отдалились друг от друга, хотя ему все еще приходилось быть и актером, и режиссером в шоу. Добродушные шутки, которые раньше оживляли съемочную площадку, полностью исчезли. Веселье ушло.
Вивиан, Биллу и всей нашей команде было грустно наблюдать за болезненным распадом того, что являлось нашим Камелотом. Я помню, как Ирма Кусели, наш парикмахер, сказала: «Мы все знали, что все кончено. Это было так грустно. Никто ничего не мог сделать».
Наконец я вообще перестала разговаривать с Деси. «Люси, дорогая», — говорил он с подчеркнутой вежливостью, — «не могла бы ты подойти сюда, когда говоришь эту реплику?», и я следовала его указаниям, не говоря ни слова.
В одном из наших последних шоу играла гейшу. Мое лицо было покрыто белой пудрой. Мои глаза были красными от многочасовых слез. Всякий раз, когда я смотрела на Деси, то чувствовала, как мое выражение лица ожесточается. Холодная, неумолимая ненависть сочилась через каждую пору, к Деси, и ко мне тоже. Я ненавидела себя, но не могла заставить попросить Деси о разводе. Он должен был сделать этот разрыв.
Вскоре после того, как этот эпизод был снят, Деси попросил меня о разводе. Я уже через двадцать минут вызвала адвоката в его офис. В тот день, когда подала на развод по причине «крайней моральной жестокости» — 3 марта 1960 года — мы снимали часовое шоу с Эрни Ковачем и его женой Эди Адамс. В этом эпизоде Люси пытается заполучить Рики на телешоу Эрни. Чтобы замаскироваться, я надела шоферскую форму с кепкой и усами. В финальной сцене Деси должен был обнять меня, с усами и всем остальным, и поцеловать.
Когда сцена подошла и камеры приблизились для этого финального объятия, мы просто посмотрели друг на друга, а затем Деси поцеловал меня, и мы оба заплакали. Это ознаменовало конец стольких вещей.

* * *

Физически я была не в лучшей форме, перенеся два приступа пневмонии в том году, но теперь я с удвоенной силой окунулась в работу. Планировала снять фильм с Бобом Хоупом тем летом под названием «Факты жизни», затем бродвейский мюзикл «Дикая кошка». Думала о том, чтобы сыграть в пьесе по мотивам «Большой блондинки» Дороти Паркер, но решила, что в ней слишком много пафоса для моего подавленного состояния ума. Мне хотелось чего-то радостного и оптимистичного. Роль Дикого кота Джексона, «кота с большой прыгучестью на унцию», показалась мне подходящей.
После этого решила, что мы с детьми будем жить в Швейцарии. Продам и Беверли-Хиллз, и Палм-Спрингс и создам постоянную базу в Европе среди всего этого прекрасного белого снега и чистого горного воздуха. Хотела уехать как можно дальше от Голливуда и Деси. Он мог бы управлять Десилу, а я бы навсегда уехала. Так не получилось, но такова была моя изначальная идея.

                                         ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

Когда накапливалось несчастье, работа всегда была моим спасением. С головой окунулась в свои следующие несколько проектов, стремясь потеряться в работе. Это помогло мне морально, но физически оказалась в худшем положении.
В «Фактах жизни», моем первом кинопроекте после разрыва, у Боба Хоупа и меня был уморительный сценарий и вдохновенная режиссура от Мела Фрэнка и Нормана Панамы. Мы играли пару старых друзей семьи, которые случайно оказываются вместе на отдыхе и безнадежно влюбляются. Комические аспекты развиваются, когда их роман мелодично взлетает, только чтобы ударить по череде кислых нот. Бросить старого супруга ради нового оказывается больше проблем, чем пользы.
Мы снимали фильм в Десилу и использовали ту же сцену 12, где я привыкла снимать «Я люблю Люси». Все шло весело, пока мы не дошли до сцены, где Боб и Китти, рыбача, понимают, что влюбляются. Китти ловит свою первую рыбу. В волнении она поворачивается к Бобу и бросается ему на шею. Во время этой сцены у нас был шестифутовый резервуар под сценой, наполненный водой, и настоящая лодка, плавающая на нем, привязанная к фальшивому пирсу.
Мы с Бобом отыграли эту сцену, а затем режиссер Мел Фрэнк решил, что он хочет, чтобы между нами был еще один небольшой взгляд на трепет после нашего первого поцелуя. Чтобы это сделать, камеры и освещение пришлось переставить, поэтому мы с Бобом сошли с лодки.
Боб подошел, чтобы посидеть с режиссером немного, и Мел заметил: «Удивительно, что со всеми этими физическими вещами никто даже пальца не поцарапал». Знаменитые последние слова.
В этот момент вперед подошел ассистент, чтобы помочь мне снова сесть в лодку. В порыве хорошего настроения я оттолкнула его и сделала один небольшой прыжок. Моя нога зацепилась за борт лодки, и я упала в нее головой вперед, приземлившись на левый висок.
К тому времени, как приехала скорая помощь, у меня над левым глазом была шишка размером с гусиное яйцо. Моя правая нога горела как ярость, когда борт лодки оторвал большой лоскут от моей голени, но больше всего всех беспокоила моя травма головы.
Деси был уведомлен об аварии, когда он находился на своем ранчо. Он промчался сорок миль до больницы Cedars of Lebanon. Когда узнал, что у меня сильное сотрясение мозга, то отправил Бобу телеграмму: «Я играл с ней как настоящий мужчина девять лет и ни разу ее не толкал. Почему ты не мог себя контролировать?»
К середине июля, после нескольких недель выздоровления, вернулась на съемочную площадку.
Через несколько дней после того, как мы закончили «Факты жизни», я вылетела в Нью-Йорк, чтобы начать новую карьеру. Мечта всей моей жизни наконец-то должна была осуществиться Мое имя в огнях Бродвея. «Дикая кошка» Н. Ричарда Нэша, автора «Дождевика», изначально была написана как драма. К тому времени, как мы начали репетиции в августе, это был мюзикл с несколькими действительно прекрасными песнями Сая Коулмана и Кэролин Ли. Как я буду их петь, понятия не имела. Никогда не пела, даже в ванной. Никогда не была танцовщицей, и Уайлдкэт заставила меня чуть ли не лазить по стенам.
Действие пьесы происходило в городке на Диком Западе в 1912 году. Уайлдкэт Джексон приезжает в город, сломленная, но привлекательная женщина в комбинезоне, решившая найти нефть. Она учит свою сестру-калеку Джени, что смелое лицо перед лицом неудачи всегда поможет. Уайлди была жесткой, расчетливой, грубой и невероятно энергичной. К тому времени, как я освоила все ее гимнастические упражнения, мои мышцы бедра были как стальные струны.
После недели репетиций с моим ведущим актером Китом Эндесом и Полой Стюарт, которая играла мою хромую сестру, на моей голени появилось ярко-красное пятно, где я упала во время съемок «Фактов жизни». Порез полностью зажил, но около кости началась инфекция.
Зарегистрировалась в поликлинике на Западной Пятидесятой улице, где хирург вскрыл рану и соскоблил остатки нейлонового чулка изнутри.
Положив забинтованную ногу на подушку, часами репетировала песни, которые собиралась петь в «Дикой кошке».
Друзья, зашедшие посочувствовать, увидели очень веселую Люси. Они не могли меня заставить замолчать. Я просто продолжала петь. Одна песня мне особенно понравилась больше всех остальных: «Hey, Look Me Over!» «Хей посмотри на меня снова!» — ту, которую я полюбила в больнице — в конце концов стала моей песней. С тех пор, если рядом был оркестр, когда входила в какую-то комнату, они начинали ее играть. Я была рад, что меня ассоциируют с такой бодрой мелодией.
В те недели, что провела в репетициях, дети были с отцом на пляже и ранчо. Осенью ДеДе; Харриет; дети; их няня Вилли Мэй Баркер; и наш шофер Фрэнк Гори присоединились ко мне в огромной квартире, которую сняла на шестнадцатом этаже Императорского дома с террасой в тридцать восемь футов.
Наивно думала, что дети смогут играть на улице на террасе, высоко над движением Лексингтон-авеню. Все время думала, как было бы здорово для них наслаждаться сменой времен года — осенние листья, снег, весенние цветы. Но им сразу же не понравилось серое ноябрьское небо и холод Нью-Йорка.
ДеДе сопровождала их туда и обратно в приходскую школу по соседству.
Везде, куда бы дети ни пошли, вокруг них была большая суета. Они скучали по отцу и друзьям в Калифорнии, но оба были молодцы, хотя также скучали по свободе играть на улице.
После двух напряженных месяцев репетиций «Дикой кошки» показ открылся в Филадельфии 30 октября 1960 года.
Деси прилетел из Голливуда и был полон предложений о том, как можно улучшить шоу. Он даже привел с Западного побережья моих двух сценаристов, Боба и Мэделин, чтобы помочь, но из-за правил профсоюза они не могли добавить в сценарий даже запятую.
Эта роль была самой физически тяжелой в моей карьере. После месяца игры в «Дикой кошке» сбросила девятнадцать фунтов и была покрыта синяками. Также сломала два пальца, трижды подвернула лодыжку и мне перевязали левую ногу под узкими синими джинсами, чтобы поддержать растянутое сухожилие. Но я чувствовала себя на вершине мира.
Спектакль оставался в Филадельфии в течение двух месяцев, с умеренными отзывами критиков. Играла в переполненных залах все это время.
ДеДе