Люсилль Болл "Валентинка"

человек, который говорил на моем языке. Он предложил мне практичную, повседневную религию. Мы поддерживали тесную связь с той первой встречи. Всякий раз, когда у меня накапливаются проблемы, я отношу их к доктору Норману, и он всегда находит решение, которое подходит мне.
Доктор Норман помог мне понять, что наши профессиональные достижения вторичны; главное в жизни — это наши отношения с другими людьми. Это не то, что мы собираемся получить, а то, как мы справляемся с повседневной жизненной задачей.
Доктор посоветовал мне перестать чувствовать себя виноватой. «Нужно ли вам беспокоиться о своих детях? У вас бы их не было, если бы Бог не хотел, чтобы они появились у вас, и, если бы он не чувствовал, что вы их заслуживаете, он бы их вам не дал».
Та поездка в Нью-Йорк зимой 1954 года стала настоящим поворотным моментом в нашей жизни. До этого мы жили очень просто. Всякий раз, когда требовалось заменить обивку или обои, выбирала материал и узоры, как и прежде.
Наше маленькое ранчо по-прежнему представляло собой буйство обоев цвета капустной розы, вьющегося плюща и вышивки петит пойнт.
Но мы работали так много часов, что поездка в долину за двадцать пять миль стала настоящей проблемой. Поэтому продали ранчо Джейн Уизерс и купили белый кирпичный дом в георгианском стиле рядом с Jack Benny’s на Roxbury Drive в Беверли-Хиллз.
Деси также приобрел несколько акров земли напротив загородного клуба Thunderbird в Палм-Спрингс, с видом на ослепительно-зеленый газон и заснеженную гору Сан-Хасинто. Там мы построили низкий одноэтажный современный бежевый каменный дом с шестью спальнями и шестью ванными комнатами, бассейном, садами и тропическими растениями как внутри, так и снаружи.
Вскоре обнаружили, что, хотя это было одно из самых красивых полей для гольфа в Палм-Спрингс, Thunderbird также был одним из самых предвзятых. Он не только отказывался принимать евреев, но и, независимо от того, был ли он знаменитостью и владельцем недвижимости или нет, Деси не был внесен ни в то, ни в другое. Поэтому Деси, всегда разочарованный архитектор в душе, также начал строить роскошный мотель в Палм-Спрингс рядом с загородным клубом Indian Wells. «Мы не будем дискриминировать не евреев, евреев или кубинцев», — небрежно заявил он прессе.
Деси вложил миллион долларов в наш мотель Western Hills. В нем всего сорок две роскошные спальни, что составляет около 24 000 долларов за арендуемую единицу. В главной столовой есть утопленный бар, где подают напитки по его личным кубинским рецептам. Архитектор сначала протестировал против напитков. Поэтому решил сделать бар утопленным, чтобы клиентам не пришлось так низко падать. Домашний оркестр долгое время был группой, с которой Деси гастролировал по стране с 1945 по 1950 год.
Хотя я знала, что это имеет смысл, меня ужасно расстраивало покидать ранчо. Я отказалась приближаться к этому месту, пока все паковалось. Большую часть мебели мы раздали, хотя у меня все еще есть несколько викторианских стульев и кроватей в моем гостевом доме в Беверли-Хиллз. Я заказала новые современные гостиные и спальни — откуда же еще? — из Джеймстауна, штат Нью-Йорк. Заказ был доставлен в Лос-Анджелес на специальном чартерном самолете.
Для прихожей я выбрала красивую японскую шелковую печать, которая стоила девяносто долларов за рулон — отвратительная расточительность, как мне показалось, но Деси продолжал уверять меня, что мы можем себе это позволить. Как только ее повесили, я поняла то, чего раньше не замечала — на ней были теневые птицы. Обои сняли на следующий день.
Мы потратили шесть месяцев на ремонт дома в Беверли-Хиллз, прежде чем переехали. Наконец, у нас было пять спален и пять ванных комнат.
Мы жили в отеле в Беверли-Хиллз, пока велись работы, и Деси бесконечно ходил туда. Голливуд годами считал его просто очередным «горячим латинским обаятельным парнем». Они никогда не думали, что у него хватит мозгов или смекалки, чтобы стать бизнес-магнатом.
На самом деле, его деловая хватка тоже меня поразила. Как говорит сценарист и продюсер Сай Ховард: «Деси создал телевизионный образ с огромным театральным талантом и смелостью. Он также был самым проницательным бизнесменом, которого я когда-либо знала. В отличие от большинства голливудских магнатов, он мог принимать решения на миллионы долларов, не ругаясь и не боясь».
Деси по своей природе был добродушным, любящим музыку латиноамериканцем, которую, слышал. Спал каждый день до полудня.
Он научился быть жестким, но ему это не очень нравилось. Поскольку Десилу был его детищем, то он чувствовал, что должен быть в курсе всех дел.
Его восемнадцатичасовые дни были заполнены крупными деловыми дрязгами, столкновениями личностей и долгими часами репетиций. Деловые встречи продолжались далеко за полночь, и он обычно вставал и разговаривал по телефону с Нью-Йорком к шести или семи утра.
Когда накапливалось достаточно раздражения, он срывался дома. В Десилу был самым добрым, и внимательным начальником, который когда-либо жил. Он соглашался со мной, что творческим людям нужно давать много свободы и не отчитываться за каждую минуту своего времени. Если талантливый писатель редко появлялся раньше двух часов дня, это было нормально для Деси, при условии, что он закончил свой сценарий. Но дома одна пуговица на рубашке могла заставить Деси расплакаться.
Наконец, 5 мая 1955 года наш новый дом был готов для нас. Маленькие Люси и Деси с радостью ждали всех своих новых товарищей по играм в округе: семерых детей Дина Мартина, шестерых Джинн Крейн Бринкман и пятерых маленьких Ферреров у Розмари Клуни.
Деси перенес меня через порог нашего нового дома с размахом — затем остановился и ахнул. Ночью в доме, которому было восемнадцать лет, прорвало водопроводные трубы. Толстый белый ковер от стены до стены был в пятнах, промокшим от воды; а обои в разводах, недавно оштукатуренные стены рассыпались. Деси действительно взбесился. Пока дети в ужасе прижались ко мне, он кричал, бушевал, пинал стены, а затем начал крушить их голыми руками. «Идите, дорогие», — сказала ДеДе малышам, — «ваш отец репетирует», и она выпроводила их из этого места.
Я никогда не видела Деси в таком состоянии. Боялась, что он серьезно поранится. Впервые поняла, как напряжение нашей растущей империи разъедает его.
Через месяц или два мы закончили наш четвертый сезон «Я люблю Люси» и сразу же начали снимать вместе фильм «Навсегда дорогая».
В своей жизни я не часто попадала в провалы, но этот оказался довольно плохим фильмом. Деси играл ученого, работающего над новым инсектицидом; я была его эксцентричной женой, которая отправилась на экскурсию, чтобы помочь.
Картина была сделана наспех по плохому сценарию. Критики, и публика ее раскритиковали. Но, по крайней мере, это вдохновило на прекрасную песню и чудесное возвращение домой в Джеймстаун, где мировая премьера состоялась в начале февраля 1956 года. Мы прибыли во время слепящего ливня на вертолете из Буффало. Пока взволнованно показывала Деси достопримечательности, наш маленький вертушка медленно кружил над городом, а затем приземлился на футбольном поле средней школы.
Двадцать пять тысяч человек ждали на тротуарах, чтобы увидеть нас. Они восторженно кричали под холодным проливным дождем: матери с младенцами, женщины в промокших шубах, молодые и старые.
Деси и я были ошеломлены. Для меня это было даже более волнительно, чем наш прием в Нью-Йорке два года назад. Деси был так тронут, что вышел из лимузина и поехал на пожарной машине во время парада. Он снял шляпу, чтобы помахать и улыбнуться, прибыв в отель промокшим и дрожащим, но с всем городом на ладони. Он был абсолютно чудесен все три дня и очаровал всех.
Самым сентиментальным событием для меня стала вечеринка, которую устроила для моих одноклассников из Селорон и нашего любимого директора Бернарда Дрейка. Они приехали из-за сотен миль.
Некоторых из них я не видела двадцать лет. «Теперь не говорите мне своего имени...» — сказал я им, обходя комнату. Мне не терпелось заставить моих старых одноклассников почувствовать себя комфортно. Слава может быть огромным барьером, который я надеялась сломать.
Я не могла запомнить всех их имен, но в большинстве случаев могла вспомнить что-то конкретное о них: «Твоя мама держала красную миску на буфете» или «У тебя был зеленый велосипед». Последним в очереди был невысокий, лысый, миловидный мужчина. Он застенчиво поднял глаза, а Полин Лопус озорно улыбнулась мне вслед. Я продолжала смотреть на этого незнакомца, совершенно озадаченная. Наконец Полин выпалила: «Это Винни».
Винни Майерс! Мой кавалер из восьмого класса! Вот я умоляла Полин убедиться, что он будет там, и даже не узнала его! Ну, я закричала, затем обняла и поцеловала его; Деси подошел, пожал ему руку и похлопал по спине. «Так это ты тот, к кому я ревновал все эти годы!» Это был самый яркий момент поездки.
Деси пошел со мной посмотреть на маленький домик дедушки в Селорон. Двор был все еще просторным, окруженным большими кустами сирени, но дом заметно уменьшился. Теперь на парадной лестнице было всего пятнадцать коротких ступенек; гостиная едва вмещала диван, два кресла и телевизор; кухонный сарай был снесен.
Полин проводила нас в старый парк развлечений Селорон, теперь по пояс, заросший сорняками, его большая набережная представляла собой лабиринт из потрескавшегося и сломанного цемента, колесо обозрения, когда-то самое большое в мире, давно увезли в Калифорнию. Даже трамвайные пути исчезли — моя бывшая дорога в Джеймстаун и на свободу, когда я могла наскрести десять центов на проезд. Празднество завершилось благотворительным балом. Я надела свои лучшие перья, и мои старые одноклассники пели «Celoron Will Shine Tonight» («Селорон будет святиться сегодня ночью»), пока слезы растворяли мою тушь.
На следующий день Мэрион Стронг, моя старая подруга и бывшая соседка по комнате в Нью-Йорке, пригласила меня на ужин. Среди амброзиального запаха свежеиспеченного шведского ржаного хлеба мы обедали в двух футах от десятков носов и глаз, прижатых к оконным стеклам. На следующее утро лужайка перед домом Мэрион выглядела так, как будто там задержались братья Ринглинг. Парень из свистка Селорон «прибыл» в Джеймстаун. Какой эмоциональный удар это произвело.

* * *

Когда мы начали сезон 1956–1957 годов, шоу «Я люблю Люси» все еще было на вершине, мы столкнулись с головокружительным решением: уходить на пенсию или нет. Первоначально планировали пятилетнюю работу на телевидении, и все наши контракты были написаны с учетом этого срока. Затем мы решили уйти, забрать детей и неспешно отправиться в кругосветное плавание.
Но, как и большинство идиллических мечтаний, эта не казалась слишком практичной при ближайшем рассмотрении. Было невероятно волнительно строить новую компанию; из семи сотрудников мы выросли до тысячи, и ни один из них не уволился за пять лет существования Desilu. Это была молодая организация — средний возраст наших сотрудников составлял тридцать два года — и чувство семьи всегда подчеркивалось, между корпоративными пикниками, соревнованиями по боулингу, поездками в Диснейленд и новогодними вечеринками на ранчо, где Деси председательствовал как