Дура. Совсем не любовный роман.

учебу за границу, а жена подозрительна, ревнива и скандальна, однако, бросить ее он не может, ибо брак заключался по “голому” расчету и первоначальный капитал был предоставлен ему тестем, и поныне здравствующим, который, случись что, изменит завещание да еще подтолкнет любимую дочурку к разводу, в результате которого моему Алексу придется здорово ужаться в тратах. 
В целом положение содержанки меня устраивает. Другого-то все равно ожидать не приходится. Не бросаться же в объятия первого встречного разведенного нищеброда, выплачивающего алименты? Уж лучше щедрый женатик. 
Проходит время, даже не так - не проходит, а пролетает, и в один далеко не прекрасный день меня рвет за завтраком (завтракаю я, к счастью, в одиночестве). Разумеется, мчусь в аптеку за тестом, и тест предсказуемо выдает две полоски. Звоню Ольге, та, поворчав, приезжает, выслушивает меня и уже сама озадаченно хмурится. 
- А своему... в смысле, будущему папаше, сказала? 
Я не уверена, что будущий папаша придет в восторг от такого известия. Да и я становиться матерью-одиночкой не желаю. 
- Выходит, аборт? - озвучивает Ольга единственно возможный вариант дальнейших действий. 
Я пожимаю плечами. Что еще остается? Досадно, конечно, но не смертельно. Можно даже не ставить Алекса в известность, чтобы не нарваться на упреки в том, что я “нарочно” не предохранялась, чтобы завлечь состоятельного мужичка в свои сети. 
Однако, рассказать ему все-таки приходится, когда тот в очередной раз желает меня навестить с целью приятного времяпрепровождения. У меня ранний токсикоз и соответственно никакого желания скрашивать мужской досуг. 
Когда я сообщаю ему волнительную новость, тот предсказуемо бледнеет. 
- И как ты намерена поступить? 
Неужели не понятно? Странно, он мне казался умнее. 
Желая подшутить над своим “масиком”, грустнею лицом. 
- Да что уж тут поделать, придется рожать. Может, это мой последний шанс... 
И тут он хватает меня за плечи. Жестко хватает. И, приблизив лицо к моему, шипит: 
- Не вздумай, тварь! Даже не вздумай! Жизнь мне сломать решила? 
С силой отталкивает меня от себя. Не удерживаюсь на ногах, падаю на ковролин, а он, с искаженным яростью побагровевшим лицом, приближается ко мне. Глаза налиты кровью. И куда только подевался его всегдашний шарм “дамского угодника”? Я инстинктивно принимаю “позу эмбриона”, одновременно руками защищая живот, но Алекс все-таки берет себя в руки (видно, что это стоит ему усилий), помогает подняться с пола, усаживает на диван и уже мягким голосом начинает говорить, как необдуманно я поступлю, оставив ребенка. Ведь в этом случае он перестанет меня поддерживать материально, мне придется вернуться на работу и меня ждет еще уйма житейских проблем, от которых он, благодетель, меня ограждал. 
Но у меня нет никакого желания выслушивать его дальше. 
Сухим и холодным тоном я прошу его уйти. И больше не возвращаться. 
 * * * 
...Если я и ревела, то недолго.  
Спустя месяц я снова “в поиске”. Точнее, мы, вместе с Ольгой, которая тоже расплевалась со своим Бестужевым, не желающим разводиться ради нее и, похоже, здорово к Олюшке охладевшим. 
А потом я узнаю, что Сергей Волконский женился. 
Даже не так. 
Женился он еще летом. Но о том, что он женат, мне становится известно в разгар осени. Жена - какая-то студенточка, на полтора десятка лет моложе него, из профессорской семьи, и, по словам Бестужева (который поделился инфой с Ольгой), "хороша как картинка".
И меня с новой силой охватывает злость. Нет, даже злоба. И желание отомстить во что бы то ни стало. 
 * * * 
 
3.
Волконского посетило дежа вю. Такое уже случалось и не очень давно - вернувшись домой, он был встречен лишь собаками, а Настя даже не встала с дивана с его приходом. Но в прошлый раз она всего лишь закемарила, в ожидании его возвращения, а явился он на три часа позднее обычного.
Сегодня же приехал вовремя. И Настя не спала. Настя просто сидела на диване с раскрытым ноутом на коленях.
Увидев его, вскинула голову. И посмотрела на него так, как раньше не смотрела никогда. Будто видела впервые. Будто не возлюбленный супруг явился домой после честного трудового дня, а некто чужой, принявший облик возлюбленного супруга.
Едва ли не злобный инопланетянин.
Слово "привет", готовое сорваться с языка, застряло на полпути.
Настя встала с дивана и сделала ему навстречу пару шагов.
Протянула смартфон с включенным экраном.
- Это я получила полчаса назад. Не объяснишь?
Он осторожно взял у нее смартфон. И прочел сообщение.
Тут-то и рухнул карточный домик их недолгого счастья.
* * *
- Вот тварь, - вырвалось у него непроизвольно. Не было ни малейших сомнений в том, что грязное послание - дело рук Валерии. Той вульгарной блондинки, о которой он успел благополучно забыть, ибо девицы подобного сорта всегда вызывали у него инстинктивное отторжение. Слишком легко доступные, с примитивым мышлением. Берущие нахрапом все, на что упадет их жадный взгляд. Завсегдатаи маркетплейсов. Ноющие, сварливые жены, яжематери, в реальности не способные дать ребенку ни должного воспитания, ни тяги к знаниям. Антиподы его прекрасной любящей матери, знатока живописи, утонченной красавицы и истинной леди. Антиподы Настеньки, его Настеньки, для которой кошки - чудо природы и телепаты, и которая ни разу не ныла, что у нее нет брендовых шмоток из последней миланской коллекции, цитировала наизусть поэтов Серебряного века, восхищалась Саврасовым и имела лишь один недостаток - была непростительно красива. При этом каждый раз досадуя, когда ей об этом напоминали.
Настя продолжала пристально на него смотреть. Выжидала.
Волконский постарался взять себя в руки.
- Это вранье, малыш. Ложь от первого до последнего слова.
- И ты знаешь, кто это дерьмо мне отправил? - глухо спросила Настя.
- Знаю. Точнее, думаю, что знаю, - он опустился на диван. Сердце колотилось чаще обычного раза в два. Неудивительно. Несмотря на хорошую физическую форму, для подобных стрессов он был, пожалуй, уже староват.
- Конечно, твои конкуренты, - сказала Настя утвердительно, и Волконский понял, что она ему не верит. Не верит ни на йоту.
- Нет, не конкуренты. Одна шалава, которую я в марте этого года спас от пьяных отморозков.
Настя безучастно кивнула.
- Это, видимо, ее благодарность.
- Нет, - он подумал, единственное, что может сказать Настеньке в настоящий момент - правду.
- Я имел глупость с ней переспать. Позже. Один раз.
- А где была я? - отстраненно спросила Настя.
- Ты тогда переболела воспалением легких и решила остаться со своим парнем, который не бросил тебя в трудную минуту.
- Ты тогда еще валялся в госпитале.
- Нет. К тому времени уже выписался.
По бледным губам Настеньки скользнула слабая усмешка. Отнюдь не теплая.
- Ты с ней переспал... и что было потом?
- Потом она в меня вцепилась как пиявка. И мне пришлось сказать ей открытым текстом, чтобы оставила меня в покое.
- Но она не оставила?
- Оставила. После нескольких безуспешных попыток. Пришлось внести ее номер в "черный список".
- Говоришь, это было в марте?
- Да, в начале.
Настя вздохнула.
- А сейчас, к твоему сведению, октябрь. Хочешь меня убедить, что она до сих пор не может забыть обиду и при этом выжидала больше полугода?
"Отвергнутая женщина может таить обиду всю жизнь. И продолжать ненавидеть, " подумал Волконский.
Пожал плечами.
- Получается, так.
Настя извлекла из сумочки сигареты с зажигалкой и направилась к балкону.
Он заставил себя встать, приблизиться к ней. Попытался положить руку ей на плечо, но Настя