Она приподняла голову, и Волконский уловил смешинки в глубине ее темных глаз.
- Мне снова записаться на курсы вождения?
- Нет необходимости, - он живо вообразил некоего инструктора - "мачо", сидящего рядом с Настей и, конечно, не сводящего с нее похотливого взгляда. - Сам буду тебя инструктировать.
- Ну, раз ты - то я спокойна, - Настя тихонько засмеялась. И ласково чмокнула его в выбритую щеку.
"Эх ты, мой бельчонок, - подумал Волконский со щемящей нежностью, которая периодически накатывала на него волной в присутствии Насти, - Фактически ребенок."
Настенька являлась единственной женщиной, которую он по-настоящему любил когда-либо. Не считая матери.
Но матери он лишился в четырнадцать лет. В год рождения Насти.
* * *
Маленькие капризы
"Весны безумный карнавал
Еще вчера здесь бушевал.
И все мы думали тогда,
Что этот праздник навсегда..."
У Насти снова наступила хандра. Она смотрела в панорамное окно коттеджа на туман октября, слушала любимую группу "Пикник" и была максимально далека от настоящего.
Хуже всего, Волконский отчетливо ощущал, что она в этот момент максимально далека ОТ НЕГО.
- Хочешь, станцую тебе стриптиз сегодня вечером?
- Что? - Настенька умела ошарашить неожиданной репликой.
Она повернулась к нему лицом. Своим безоговорочно красивым лицом, лицом "девушки с обложки", в настоящий момент совершенно непроницаемым.
- Не хуже той блондинистой обезьянки, Ким "как ее там". В шляпе и кружевных чулочках.
"Девять с половиной недель", всплыло в памяти название старого эротического фильма. Оказывается, и Настя его видела.
- Ну, знаешь, - только и мог произнести Волконский. Он собирался на работу, а Настя заявила, что сегодня никуда не идет. Не едет. Вообще из дома не желает выходить.
Ей тошно. У нее осенняя депрессия. Вдобавок, заканчивались сигареты - тонкие "Вогг" с ментолом.
- Купи мне блок.
- Ты бы поменьше курила, - осторожно заметил Волконский. Большую часть времени Настя не курила вообще, но периодически на нее "накатывало". Обычно в поганый период перед месячными. Когда даже самая кроткая женщина может превратиться в фурию (к счастью, ненадолго).
Глаза ее потемнели. Очень нехорошо потемнели. Сузились.
- Ты меня еще повоспитывай, дорогой муженек.
Его охватила досада. Самая настоящая досада. Ничто не идеально. И уйма прекрасных моментов периодически сменялась подобной стервозностью, от которой, он был уверен, сама Настенька страдала.
- Хорошо, куплю тебе твой "Вогг". Не блок. Одну пачку. Ты все равно не куришь, а лишь балуешься, не затягиваясь.
- Перевожу продукт, - ядовитым тоном закончила за него Настя.
- Вот именно.
- Сволочь, - сказала она без выражения. Констатировала факт. - Какая же ты в действительности сволочь.
Он подавил тяжкий вздох и приказал себе не "заводиться". С ней такое бывает. Никто не совершенен, никто не ангел. Даже если красив, как ангел. Это гормоны. Это временно. Это пройдет.
- Ну скажи, что я редкая гадюка, - ласково проворковала Настенька. Такой ее тон Волконский ненавидел больше всего. Нечасто, но порой в ней просыпалась истинная гадина, которая могла больно ужалить... и жалила.
- Знаешь, я сейчас не настроен дискутировать. Ты точно сегодня намерена прогулять универ?
- А тебя это волнует? - Настя сладко улыбнулась, - Почему я вообще должна чем-то заниматься, помимо стирки, уборки, варки борща и постельных упражнений в любой момент, когда ты этого пожелаешь, мой господин и повелитель?
Стиркой исправно занималась машина престижной немецкой фирмы, убираться в коттедж раз в неделю являлись сотрудники клининговой фирмы, но свой фирменный борщ Настенька действительно варила сама. (О постельных "упражнениях" лучше промолчать, он никогда не склонял ее к ним силой).
Ему неудержимо захотелось схватить ее за тонкие плечи (не заботясь о том, насколько ей будет больно) и хорошенько встряхнуть пару раз. Со словами: "Прекрати маяться дурью." Но он отлично знал - если действительно позволит себе в отношении молодой жены что-то подобное, их семейный союз прервется раз и навсегда. Настя уйдет, не оглядываясь.
Может, она этого и добивается? - мелькнула в мозгу поганая мыслишка. Чтобы был повод уйти. Периодически он ловил на себе ее пристальный, изучающий взгляд. В такие моменты с нее будто спадал любовный морок и возникала ДРУГАЯ Настя - хладнокровная и практичная, которая уже в семнадцать лет отлично знала, что солидный покровитель в лице состоятельного мужчины для девушки ничуть не менее важен, чем романтические игры в любовь с симпатичным мальчишкой-ровесником.
"Прекрати!" - мысленно скомандовал Волконский самому себе, поскольку в подобные моменты в нем просыпался тот самый "зверь", которого он с переменным успехом укрощал лет с шестнадцати. "Даже не думай в этом направлении. Не смей."
Неожиданно лицо Настеньки сделалось нежным и беспомощным. Приблизившись к мужу, тихонько взяла его за руку, переплетая свои тонкие, но сильные пальцы с его - не столь тонкими, но бесспорно сильными.
Посмотрела ему в глаза. Открыто и доверчиво.
- Прости, опять на меня накатило. Я брошу курить вообще. Плевать, даже если наберу вес.
- Тебе не повредит, - заметил Волконский, немедленно смягчаясь, - Слишком худая жена мужа компрометирует.
- КомпромеНтирует, - передразнила Настя, не выпуская его руки. Более того, поднесла его ладонь к своему лицу и тихонько потерлась о нее щекой.
Он почувствовал, что окончательно оттаивает. "Зверь", недовольно ворча, убрался в нору. В настоящий момент, во всяком случае.
-... но ехать никуда не хочу. Да и необходимости нет. Все нужное сделаю удаленно, - кивком указала на макбук фирмы "Эппл", презентованный ей супругом еще в августе. Тогда Настя пришла в бурный восторг, чуть не на цыпочках расхаживала кругами вокруг дорогого гаджета, как кошка вокруг блюдца со сметаной. (Ее старый ноут, периодически выходящий из строя, был назван "китайским дерьмом ломучим" и убран подальше с глаз долой.)
- Ладно, - вздохнул Волконский, притянул молодую жену к себе, привычно чмокнул в макушку, - Купить тебе чего-нибудь сладкого?
Она молча кивнула. В определенный период, обычно продолжающийся два-три дня, Настенька становилась неудержимой сладкоежкой. Лопала мороженое и засахаренный фундук, по ее же выражению "как не в себя".
В остальное время его жена была к сладкому равнодушна, предпочитала фрукты и овощи, желательно в сыром виде, а из белковой пищи - рыбу. Причем, в любом виде, кроме сырого.
Волконский чуть отстранился, взял ее лицо в ладони.
- Все будет при условии, что станешь меньше капризничать, маленький бельчонок.
Настя улыбнулась, в глубине серо-синих глаз мелькнули смешинки.
- Знаешь, что забавно, Серж? Ты и злясь, продолжаешь меня любить.
- Продолжаю, - не стал оспаривать очевидный факт Волконский, - Но ты все-таки постарайся нарочно меня не злить.
Она тихо засмеялась, привычно обхватила за шею. Ухо щекотнуло ее легкое дыхание.
- Постараюсь, ваша светлость.
* * *
"Шляпу можешь оставить"
- Осень действительно несет в себе волшебство, - задумчиво протянула Настя, глядя в панорамное окно на лужайку перед коттеджем. Чуть дальше росли несколько плодовых деревьев, за ними кусты шиповника и малины. За оградой вырисовывались кроны хвойных деревьев - поселок был окружен лесным массивом.
"Да у тебя настоящий фруктовый сад, - восхитилась Настенька, когда Волконский впервые привез ее к себе, в дом, построенный пять лет назад. "Ну уж сад, - он даже смутился, - Пара вишен, тройка яблонь, слива... и все. Не считая кустов малины." "А большего и не нужно," - ласково сказала Настя, после чего он в тысячный раз принялся ее целовать, благо целовать своего "бельчонка" ему никогда не надоедало.
-... Этот контраст между низким серым