"ХОЛОД СВОБОДЫ"...глава № 9

— Пишите только то, что важно для государя, крики хамства и грубость пропускайте, не к лицу записывать варварские речи, история нас не поймёт. Что неправильно потом отредактируем. Следующий каждый шаг, будет зависить от текущего момента и обстоятельств поведения подследственного. Вот это главное – сказал генерал, подчёркивая сведения о восстании и о событиях в Московском полку. Остальное    вымарайте, и я требую, чтобы ни слова за стенами дворца, не то, тебе шпицрутены всю спину пропашут.  В наступившей тишине, лишь тяжёлое дыхание задержанного князя, беспокоило тишину зала. Тогда, Князь Щепин, напрягаясь от невыносимой боли в руках, стянутых кандалами, прошептал:     

— Пушкари, Ваше величество постарались, Гвардия благодарит Вас, мы получили лошадиную дозу вашего внимания и любви!. Россия навсегда запомнит эту вашу глупую шалость, на века, и не старайтесь перекричать ветер, а не то вас хватит « чёрная не мочь» государь. Вы подписали дому Романовых смертный приговор. У России, была, есть и будет большая и реальная жизнь воскрешения от рабства. Ни немцы, ни австрийцы, англосаксы никогда не вмонтируются в жизнь русского общества. Вы! Император, чуждый русскому отечеству человек, его Великому народу. Вы теперь хозяин в России, властитель на крови! И не старайтесь привлекать меня к «глухой исповеди», я ещё не желаю умирать и я, в полном сознании! А вот Вам государь, видно не читали в детстве добрые сказки, тогда советую Вам перечитать книгу Чулкова Михаила Дмитриевича « Собрание разных песен» о Стеньке Разине, для любого больного головой, отличное лекарство. Недаром Вы назвали низовой суд для крестьян, над народом, «Расправой», точно сказано. Но, всё-таки наш император, Вы, и кучка сумасшедших из немецкой австрийской своры заморских гостей, затеяли и свершили не угодное русскому Богу дело, и он, судья вам и всему вашему двору. Прежде, чем свершить злодейство, вам надо было думать головой, а не другим местом, как ваша бабка. Головой думали ваши Великие предки. Глаза Николая первого, или «первачка», как его уже окрестили Гвардейцы, налились кровью и в бешенстве, уже совершенно не контролируя своё поведение, он как пьяный кучер, закричал на штабс- капитана Московского полка Щепин-Ростовского, брызжа слюной, мерзко сквернословя и хрипя:       

— Проклятое семя! На костёр ваш мерзкий род, весь Московский полк! - К смерти! К смерти всех! Русского Бога вспомнил, брата моего защищаешь? А он достоин трона? Чьи эти списки? Руководителей? Вы видите – показывая князю записи на четырёх листах - где  они, ваши товарищи? На плаху надо бы всех вас!  Политика и дипломатия отношений государей, как изворотливая торговка, связаны всегда между собой кровью и издержками. Вы усложняете свою жизнь от скуки и лени господа офицеры, хотя признаю, что во всех ваших поступках и действиях есть определённые правовые причины. Но не более! Жизнь и совесть князь,  это череда проблем и сомнений, с которыми мы, я! Должен изредка бороться. Изредка! Государство не терпит совести. Политика, как и совесть, несовместимы князь с благородством. Это только мужик и девка, спят в одной комнате. Я не хочу выкручивать вам руки князь, но буду с Вами в полне откровенен, судьба в ваших руках и к вам, отчаянно решительна и безжалостна. Понимаю, понимаю... Николай Павлович с иронией и любопытством посмотрел на князя, и оглядев его окровавленный изорванный мундир, с сочувствием, более похожим на издёвкой произнёс: " –  У Вас князь был утомительный день, и поэтому я прощаю вам, вашу дерзость. Вас правда, не наградят за верность трону, ведь я правильно понимаю ваши поступки?  Но и не  накажут, если Вы сделаете всё правильно и как нужно в данной ситуации. Вовремя предать, не значит быть мерзавцем. Вовремя, это значит предвидеть свои решения и поступки для будущего поколения. Ведь так, князь?  Вы же понимаете мой друг,  живи мы в лучшем Мире, и жизнь наша была бы другой. Только память о нашей истории и подвигах творимых, любви к нашим предкам, даёт нам чувство счастья и покоя. Как историкам, так и нам. Ну князь! Не показывайте себя  в дурном свете, и мы может быть, сговоримся. Вы же князь думаю, не позволите,  кому либо сделать из себя тяглое животное и стареющего осла в мерзкой политике лихих бунтарей. Всё должно преодолеваться внутренними силами души, а не мнением душеприказчика. Так ведь? - Вы знаете  - назидательно обращаясь к присутствующим в зале, при этом успев разглядеть настроение каждого - я начинаю понимать поступки нашего Петра Петровича. Ладно, дайте этому бунтарю бумаги прочесть – уже спокойней, обращаясь к генералу, произнёс император. Князь вчитывался в протянутые ему Левашовым, списки руководителей восстания, почерк он узнал сразу, это был почерк одного из друзей Трубецкого. Теперь, всё встало на свои места, и растерянность диктатора в тот последний  вечер, и длительный, нервный  разговор трёх штабных офицеров, состоявшийся при входе на Сенатскую площадь, ещё утром. Князь, привыкший доверять людям, был поражён безумием гаденького предательства этого дня,  жутким стечением всех обстоятельств, произошедшего с ними событий.

- Вы, на половину государь, можете сократить списки, эти люди погибли во имя отечества. А Ваши доносчики сработали хорошо, но помните, кто предал раз, предаст всегда, как Вы своего батюшку. Плата достойная королей, но не царя. Интересно, половина списка Рюриковичи, Вы губите тех, кто предан трону и России, с кем останетесь несчастный вы наш? Ступайте на Сенатскую, кто желал блага отечеству уже укрыты от вашей ненависти снежным покрывалом, белый саван в России стал правилом и традицией. К счастью они уже не подвластны вашему гневу и злобе, больше подходящей к врагам, а не дворянству российскому. Даже Наполеон и мерзкие басурманы не позволяли себе такого. Писарь, сидевший тут же, со страхом поглядывая на генералов, что-то шептавшим ему на ухо, когда тот записывал показания государственного преступника, сразу вымарывая те места, которые были не угодны начальству, но старательно, каллиграфическим почерком выписывая с уважением, слова государя. Николай Павлович, вначале разгневанный и злобный, вдруг совершенно спокойно, словно преобразившись произнёс, с усмешкой глядя  прямо в глаза штабс-капитану:

– Жаль мы по разные стороны баррикад. Вы господа разумные люди, по крайне мере представители достойных родов, а не разумеете принципов подчинения и регуляторства в армии... Слава и удача, как мне известно, имён не выбирает и знает к кому прислониться и пристать. Хотя... император с усмешкой посмотрел на молодого штабс-капитана, совсем казалось ещё "юнца" и прикрыв глаза платком, словно нехотя и чрез силу продолжил, остановившись напротив князя...

– Да уж, гордости и благородства Вам не занимать господа, впрочем, как и глупости! Буйство красок! Я, Вас всех казню - прохаживаясь по зале, шептал император, но так чтобы его слышал подследственный - и так перед обществом замараю, в веках не отмоетесь. Потомки в Вас объедки будут швырять и плевать на ваши портреты.  Я знал всегда, что глупцов и  дураков, в России, всегда хватало, так что «слюнявой правды следствия» вполне будет достаточно. Не сметь записывать это – вскричал в гневе император на секретаря застывшего в углу залы от страха и неожиданного выпада. Для  суда - продолжил он - важнее факты и жестокость наказания, а не словоблудие и ханжество слуг. Следствие знает и сделает хорошо свою работу. С десяток дворян казним, император от удовольствия даже рассмеялся столь удачно и вовремя пришедшей ему на ум мысли, и сотню другую солдатиков шпицрутенами исполосуем, а остальных в Сибирь, на каторгу гнить. Всех! А лучше на Кавказ, как пушечное мясо используем. Смех, смех дьявольской силы, скорее похожий на безумие несчастного, пронёсся по залам дворца, он проникал во все уголки зал и покоев, порождая ужас  в душах придворных, стоявших за дверьми, от всесилия и вседозволенности «русского» императора.

  – Вы император, довольно странный человек. Даже Пётр Алексеевич не додумался до того, чтобы из крепости устроить тюрьму и погост казнённым. Что, ума на большее не хватило? Вы из боевого укрепления-строения возродили проклятие и ненависть народа к вам и самой власти,  сделав тюремные палати символом вашего царствия на века. Вы никогда государь не обращали внимание на то, что все церкви, их окна в крепких решётках? Почему? Вы не задавали этот вопрос священникам, почему все Святые сидят за решётками? Как-то так государь. Без обид. Теперь и сам символ града Святого Петра, стала темница. И мало того, Вы умудрились даже Храм и православие впихнуть в тюрьму и теперь тюремный золотой шпиль видит весь мир, вся ненавистная России Европа, и это страшная политическая ошибка убогого станет горем для нашего Отечества, ибо теперь Европа назовёт Россию тюрьмой народов. Сия реклама российского общества весьма не своевременна, скверна и позорна. Но притом, к большому сожалению, Вы показали истинное лицо вашего правления. Вы думаете, если Вы, едите солёные огурцы, запивая их молоком, стали русским? Чушь, Вы и Россия, по определению не совместимы. Для Вас цифирь 25,  роковая, ибо именно она призовёт к вам смерть. Счёт открыт и ничто вас не спасёт. Править или жить, как хотите думайте и  решайте, Вам 25 лет и ни минутой больше, может плюс-минус полгода и не более. Князь рассмеялся. Вы, напоминаете мне древнюю языческую Египетскую Богиню Геру, пославшую богиню мести, душительницу  Сфингу, у нас называемую Сфинкса, для наказания всех грешников мужчин, за их великое богохульства, прелюбодеяния и грехи перед женщинами. Всех она старательно  умертвляла, если они после ночи любви, не отвечали на заданные ею вопросы. Последний мужчина  её, был Эдип, из древних Фив, с которым она провела свою ночь, ответил  на один заданный  ею вопрос,  император  на какой:

- Какое животное существо вначале ползает на четвереньках, потом встаёт на ноги, а в конце жизни идёт на трех опорах, ног ли?. Несчастный испытуемый тут же, не раздумывая ответил на этот вопрос: - Нет ничего проще, это существо, человек. Он рождается, начинает ползать на четвереньках, растёт, встаёт на ноги, ходит всю жизнь,  в конце жизни, он ходит с палкой на трёх ногах. Прав я или нет, несчастная женщина? Красавица Богиня Сфинкс       
( Сфинга) вскричала во  гневе и злобе, решив задать свой последний и главный вопрос: