"ХОЛОД СВОБОДЫ"...глава № 9

«… — Вы же знаете генерал, что все эти показания ложь, и я поражён Вашей неосведомлённостью, ведь я знал Пущина лично и очень хорошо, тем более его почерк мне хорошо известен, и я искренне не понимаю, вам - то зачем сие беспокойство и труд, и зачем боевому генералу пачкаться, марать свои руки в этих дворцовых играх? Вы же, как стратег, отлично понимаете, что ещё одна такая "победа" Романовых....и им, имперству в России конец. Вы боевой офицер и мне стыдно за Вас. Не опускайтесь до уровня шиберов наживающихся на военных заказах. Будьте благородны, хотя-бы как оговорённые доносами Трухановы, испытавшие в Метехской тюрьме Тифлиса унижения за доносы  их ненавидящих сограждан на царя батюшку. Соизвольте меня уважать, вы служили в военной службе и знаете, что означает для офицера его долг перед отчизной. Тут, как я думаю, для вашего понимания мало причин, уважаемый, у вас нет  обязанностей и чести быти отцом перед народом! Изучите хотя бы  дело Фёдора Семёнова (1794-1860) о созвездиях небесных, или талантливого богослова Дроздова В.М. (1782-1867), и Вы изволите поверить в небеса обетованные…, а мы господа сейчас переселяем историю Отечества в будущее... Как сие в своё время сделала основательница девичьего Свияжскаго Рождественского монастыря, отмеченная богоугодными замыслами и делами, настоятельница и служительница Серафима Михайловна Одоевская дочь благородного Князя Одоевского Михаила Семёновича, в монашестве Мария. И хотя сие было очень давно в 1655 году, но все благородные дворяне и сам народ молится за неё и ея благие, и добрые дела до сих пор. Именно такие люди делают историю России бездонной и вечной...» Генерал смотрел на князя и улыбался, высокомерно и нагло, взгляд его был самоуверен, как взгляд  палача  смотрящего на свою жертву, знающего о своей безнаказанности и превосходстве в данном деле, в данный час.  В душе, он искренне понимал бунтовщика, его чистую душу, но здесь не церковь, а служебная необходимость, да и  перед каждым честным человеком свои правила, для одних Отечество святыня, для других,  император и служебная преданность. - Позвольте Дмитрий Александрович напомнить Вам, Вы дворянин! Природный Князь, потомок Рюрика Великого и Святого Владимира! Поостынте в грозах. Всё это голубчик болтовня  и  демагогия! Не мудрено, Вам молодому, подающие огромные надежды на карьеру офицера, запутаться в хитросплетениях  политики и дворцовых интриг. Вас,  дорогой друг использовали - генерал сморкнулся в кулак, и с омерзением швырнул содержимое под ноги князя, выражая этим презрение и непонимание в его упорстве, и продолжил с издёвкой – как, извините за грубость, носовой платок, как пушечное мясо. Знаете, лично мне, как и многих кого я знаю, от слова что-то построить новое в России, мне становиться страшно! Я понимаю, что как Вы говорите, дай бог памяти: «- Бедность и нищета в России пустили такие глубокие корни, что их нужно крайне глубоко перепахивать, а  при возможности даже вырывать…», при этом я с пониманием отношусь к вашему выбору, ибо действительно, бедность граждан, крайне опасна для государства. Но, Вы забываете, что Вы живёте в России. Вы что, искренне верите что ваши поступки способны что-либо изменить? Упыри-то останутся. Ведь это ваши слова, или я что-то путаю мой дорогой капитан? И вот, Вы теперь здесь! Счастье ваше, что Ваш батюшка умер, а то, узнав о Ваших интересах, планах и подвигах, он повесился бы. Вы бы о матери подумали любезный князь, как мне доложили, кстати ваши же товарищи, княгиня-матушка прикована к постели по своей болезни! Очнитесь! Куда Вы катитесь, впрочем, уже скатились и я, Вам помочь вряд ли способен, но я знавал ваших братьев! Они боевые офицеры, воевали, имеют награды! Да и о ваших благородных побегах на войну, в действующую армию наслышан, сам сбегал молодым в  армию Суворова. Тогда были свои понятия о чести! Не знаю в курсе ли Вы князь, но государь Вами очень не доволен, Вам грозит смерть! Да господи, мучительная и позорная смерть! – вскричал Толь – четвертование, чёрт возьми! Что с Вами? Сейчас  время другое, императора Александра нет! Это он, вам подобных Семёновцев, толпою в Сибирь, вас же всех в петлю, на плаху без всякой жалости, террор спасёт Россию! Я не намерен перемывать перед Вами человеческие косточки, очнитесь! Какая к чёрту свобода, даже, да простит меня Бог! У Бога все рабы, рабы божьи, твари! Поймите, нет возможности одним словом Бог, измерить состояние государств, и народностей и веры. Состояние человека, миросистемы, ещё не дошла до отправной точки и до кризиса монархии, самого общества. Ни в Европе, ни в России. Я, помню  разговаривал ещё с императором Александром о вашем Обществе. Тогда, наш почивший монарх, Император  Александр, не желал  разбирательств, и вам, и вашим товарищам смерти, но времена меняются. Думайте и ещё раз думайте, до глубокого размышления у вас есть ещё время. И прошу! Пожалейте своих  родных в конце-концов, вашу Оленьку Корф! Наслышан о ваших проблемах с  её семьёй. Печально.

Арестант долго и терпеливо слушавший речь  уважаемого им генерала,  не выдержав  столь явных оскорблений и хитро сплетённых намёков генерала, хитрого и мудрого царедворца  зарабатывающего на процессе  новые должности,  в гневе  воскликнул:             

  — Не я, генерал дерзил и разбой начинал, не я бил шомполами наотмашь солдат Семёновской и Московских полков гвардии и вешал крестьян за воровство, и всё только из-за того, что они воровали кусок хлеба у помещика из-за голода! С меня довольно, предаю Вас генерал вашей совести! Семёновцы, вспомните о них! Царь испугался скандала, и он отверг сей факт истории. С чего всё начиналось? И дозвольте Вам заметить любезный, дворянин никогда не поднимет руку на своего императора! А я присягал императору Константину Павловичу, дворянин присягает только раз. Дворяне  стали для императоров  пушечным мясом, а Россия, как средство сумасбродства и воли  для своих интересов, и это может для России плохо отозваться, и это печально генерал. Вы слуги, а гвардия честь и защита отечества. Для меня  же  в этом мире теперь  только один царь, царь небесный, и он не подкупен. Так- то генерал, и не мне Вас учить уму разуму! Мы с Вами дворяне, но Вы служите Императору, а я своему отечеству, России матушке. В древности жил  сирийский царь Авгарий V, за свои грехи и невоздержанность в любовных утехах и кровавых казнях своих соплеменников, он заболел страшной болезней, проказой. Каких только врачей и целителей он не призывал ко двору, никто и ничто не могло ему помочь. Тут один из знахарей уже приговорённый к смерти, сказал ему, я не могу тебе помочь, но есть такой  человек Христос, он Бог и может всё, пошли за ним, и если он решит спасти тебя, то он спасёт, но ты великий грешник и тебе придётся его убедить, а как сам придумай. Царь долго думал, почти год, но ничего не мог придумать, и послал он тогда честное покаянное письмо Христу, с великой просьбой помочь ему. Его преданный секретарь, присланный царём, не смог уговорить Христа, чтобы тот прибыл к царю, но сжалившись над грешником, тот отослал ему свой образ – Урбуз  на льняном полотенце. Через месяц вернулся к царю его друг,  секретарь, с образом Христа. Спустя месяц, царь,  читавший каждую ночь молитвы,  полностью вылечился. И возрадовался он и посвятил всю свою оставшуюся жизнь праведным делам, а в царстве своём принял Христианскую  религию, завещав и потомкам своим веровать и молиться за Христа-Бога. К чему я это генерал рассказываю вам, к тому, что мы русские дворяне, верим в Христа нашего спасителя, без всяких доказательств, всею душою и сердцем нашим - уже тише произнёс измученный допросом офицер.

  Более двух месяцев, князя Дмитрия Александровича Щепин-Ростовского, больше не трогали и не допрашивали, до самой Пасхи 18 апреля 1826 года. Там вновь краткий допрос, и только 12 мая князя вновь вызвали на очную ставку с Михаилом Бестужевым. Но результат был слабый, князь стоял на своём, что он защищал нового императора Константина Павловича Романова, и присягал ему, как и Николай Павлович Романов, что было истинной правдой. В ни каких конечно организациях князь не состоял, что было также истинной правдой, и это знали и подтверждали все его  товарищи. Сам же М. Бестужев подтвердил показания штабс-капитана князя Щепин - Ростовского Д.А. И судьи, следственная комиссия смирилась с данным фактом, правда нехотя  и неохотно, но делать было нечего, факт  есть факт... Единственной отрадой у князя в тюрьме, стали письма матушки, и стихи, присылаемые ею, Фёдора Алексеевича Козловского,  морского офицера, погибшего в Чесменском бою, в ночь на 24 июня 1770 года. Он был дальним родственником, по бабке матушки, князей ростовских и большой их друг. Талантливый поэт. Он, как известно, был сыном  сенатора, генерал – поручика  Алексея Семёновича  Козловского, его седьмым  сыном. Его стихи отвлекали  заключённого от тяжких и однообразных, нудных будней тюремной жизни, как и встречи со священником Сергием, в  миру, Сергеем Колосовым, с которым у него наладились хорошие и добрые отношения. С. Колосов, даже помогал князю, и несколько раз передавал письма матушки княгини Ольги Мироновны. В них она обычно сообщала все свои  последние новости, в частности и беспокойство В. Филатова о судьбе князя. Тот в свою бытность, уже  будучи предводителем дворянства Ярославской губернии, давал князю Дмитрию Александровичу  препроводительное письмо в столицу на прохождение воинской службы. Его дважды вызывали в столицу по этому поводу, но пока никаких обвинений ему не было предъявлено. Филатов жёстко упрекал князя в неблагодарности и сожалел, что князь не разобрался в том, что происходило в России. "... Преданность императорскому дому конечно дело благое и достойное для всякого дворянина, но в  конце-концов должна же быть и голова, чтобы разбираться в дворцовых играх царедворцев и семьи Романовых, особо в странной и "неожиданной", убийственной болезни императора...." И в следующем послании Филатов писал: " - Кажется что уже вся Россия понимала, что Великий князь Константин Павлович не мог стать императором, в силу ряда обстоятельств и своей неблагоприятной и необдуманной, скороспелой для Романовых «женитьбы» на польке.... А Вы князь, как щенок тянущийся к титьке, не понимая что мать-то уже чужая... просто кормилица-несушка и не более того... Неразумно сие..."