газеты полны нападок на Израиль и даже помещают антисемитские статьи. Любят Израиль только консервативные евангелисты, которые опасаются исламской экспансии и с которыми у нас нет и не может быть ничего общего в отношении всего остального. Мы многого добились в жизни, но испытываем социальный дискомфорт. Что же нам читать? С кем же нам дружить"?
Уезжая из Лос-Анджелеса, я заглянул на могилу своего дяди, чтобы прочесть заупокойную молитву "Эль малэ рахамим". Могила находилась в загазованном районе, на тесном, совсем не американского вида кладбище еврейских эмигрантов из восточной Европы, рядом с кладбищем молокан. Поломанный щит с остатками надписи "Mount of Olives" был перечеркнут свастикой. Надпись на надгробном камне дяди устами Герцля завещала его потомкам любить свой народ.
Думы о Нике не давали мне покоя. Наша переписка и перезвонка превратились в ежедневную привычку, род наркомании. Первое, что я делал утром, придя на работу – проверял почту от Ники. Потом вечером, часов с пяти, когда она садилась за компьютер, снова ждал писем. Я уже не мог представить свою жизнь без этих писем, без мысли о ней, с которой, как с именем Бога в "Шма Исраэль", я каждый день ложился и вставал. Да и она увлеклась этим электронным суррогатом любви и секса.
"Ты мне снишься – мы точно занимаемся сексом – так классно, жаль, что только во сне. А так хотелось бы для тебя и перед тобой раздеться до нижнего белья, а трусики и лифчик ты сам с меня снимешь, прижаться к твоему телу голым телом…. Ну, почему ты не сфотографировал, как мы занимаемся оральным сексом"?
Чтобы иметь общие интересы со мной, она пробовала писать, собирала материал для статьи о еврейском учителе, убитом Сталиным. Известности она при этом не искала: "Мои амбиции простираются только на Мику Гордона, женой которого я бы хотела быть, но вряд ли буду".
Наконец стала вырисовываться перспектива нашей встречи в Киеве: меня пригласили туда презентовать новую книгу о погромах на Украине. И у Ники нашелся повод – сбор материала для статьи.
"Начну крутить педали по поводу Киева; готовь хупу и презервативы. А ты помнишь, какая я стройная и красивая? Я сейчас хожу в солярий и качаю пресс, так что приеду в Киев гибкая и загорелая".
Я брал все расходы по её поездке на себя.
Киев. Июль 2006. Район Крещатика, площадь Незалежности и парк над Днепром усеяны палатками соперничающих политических лагерей - Юлии Тимошенко и Виктора Януковича. Поговаривали, что Янукович в прошлом судился за изнасилование, а Тимошенко подозревается в миллиардной коррупции. В подземном переходе я увидел привычную надпись "Бей жидов!" На Липках на лотке продавали книгу о жидо-массонском заговоре. Нас это не трогало. Мы бродили между палаток, наслаждались летним Киевом и обществом друг друга, сидели в кафе, покупали деликатесы.
Центр города был полон красивых украинских девушек. Мы обсуждали их достоинства, и я показывал Нике на тех, кто пробуждал во мне интерес. Женская одежда больше не скрывала почти ничего. "Ведь правда, теперь всегда можно увидеть, какие на девушке трусы "? - подогревала она меня.
"Как ты думаешь, чем я могу привлечь таких милых девушек"?
"Своим статусом", - ответила она, не думая ни секунды.
Мне сняли прекрасную квартиру в центре города, на бульваре Шевченко. Наконец-то мы могли засыпать и просыпаться вместе. Наконец-то она готовила мне завтрак. Я не хотел её никуда от себя отпускать и ревновал даже, когда она возвращалась из архива с получасовым опозданием. Однажды из-за этого я отказался есть приготовленный ею суп. Ника со злостью выплеснула суп в раковину и стала собирать свои вещи. Когда она была уже у выхода, я попросил: "Ника, останься". Она расплакалась, бухнулась на кровать: "Я не могу никуда идти, ты же за всё заплатил". Я высушил её глаза своими губами, расстегнул кофточку, проник рукой под лифчик….
Презентация книги о погромах переросла в политическую дискуссию. Кого-то оскорбили мои слова об ответственности УНР за большую часть еврейских жертв. Ведь местные историки сделали Симона Петлюру национальным героем, символом независимой Украины, а убившего его в Париже Самуила Шварцбарда - агентом ОГПУ. В Киеве Петлюре собирались воздвигнуть грандиозный памятник. Выступавшие на презентации убеждали меня, что Петлюра любил евреев и даже плакал, когда слышал о погромах, но не мог сдержать своё своевольное войско, что его нельзя считать виновным в тогдашней анархии. Я отвечал, что следует отделять вину от ответственности. Виноватым он, может, и не был, громить евреев не приказывал. Но это была его армия, под его командованием, и он за неё нёс ответственность. Никто не заставлял его возглавлять независимую Украину в тот злосчастный период, поэтому он отвечает перед историей за пролитую еврейскую кровь. И если сегодня украинский народ ставит ему памятник, то, значит, отвечает весь народ. Мы же в Иерусалиме не ставим памятников Троцкому и Кагановичу.
Ни призрак погромов, ни Петлюра не могли испортить мне настроение, когда дома меня ждала Ника. Я будил её своими ласками среди ночи, я желал её снова и снова. Мне хотелось все о ней знать, приучить её к максимальной степени интимности. Мы вместе мылись в ванне. "Можно, я посмотрю, как ты писаешь?" У Ники случались приступы цистита, распространенной болезни среди женщин, которые, как она, не утепляются в холодную питерскую погоду. Я фотографировал её своей цифровой камерой в постели в самых бесстыдных позах.
В Киеве мы решились, наконец, попробовать анальный секс, хотя обсуждали его и раньше. Ника объяснила, что теперь в России он входит в моду, вытесняя оральный.… Утром, за завтраком ей было немного больно сидеть, а я был горд и вне себя от счастья. Ведь это мне она доверилась!
В постели я рассказывал ей о своих прошлых похождениях, порой такое, что прежде не доверял никому, и вызывал её на ответные откровенности, хоть мне было и больно их слушать.
- Скажи, ты в юности занимался сексом в подъездах?
– Нет, даже не думал.
- А я - да!
Из признаний Ники я понял, что её отношения с Йориком не были безоблачными, у них случались крупные скандалы. "Ты била посуду?" – "Зачем? Чтобы потом самой же и осколки собирать?" Йорик был зависим от Ники в бытовом и сексуальном плане ("Он сказал, что может только со мной, больше ни с кем"), но при этом оставался довольно холодным и жестким человеком, не уделял ей достаточно внимания, редко говорил нежности, после секса отворачивался к стене и засыпал, не поцеловав. Подруга заметила: "После Йорика ты уживешься с любым". Пару раз, после размолвок Ника уходила из дому, но, так как идти ей было некуда, проводила ночь на Московском вокзале и возвращалась. "Ну, ты пришла?" - только и реагировал Йорик.
Мне хотелось верить, что интимнейший секс и общие тайны привяжут её ко мне надолго, как к лучшему другу, который всё понимает и с которым можно всем поделиться. Я очень старался; она же, как я потом понял, а тогда нет, надеялась, что её покладистость и готовность побудят меня, наконец, забрать её к себе. Она и приехала в Киев ради этого ("готовь хупу"). В последний вечер отказалась от ресторана, сидела со мной в квартире очень тихо, всё ждала, что я это скажу…. Но я не сказал.
Один её вопрос вызвал во мне смутную тревогу:
- Расскажи, как ты расстаешься с женщинами: мирно или со скандалом?
- Если я их оставляю, то стараюсь это сделать без трёпки нервов, хочется сохранить приятельские отношения. Ну, а если они меня, то негодую, предпочитаю забыть навсегда, раз даже все письма и фотографии возвратил.
Нам жутко не хотелось расставаться. За десять минут до выхода из дома, я повалил её на кровать прямо в дорожной одежде. Этот экспресс-минет я, по её просьбе, сфотографировал, но руки у меня дрожали, и вышло нечетко. Мы были как безумные. Когда она садилась в такси, её лицо лучилось от счастья.
Все это происходило на фоне второй ливанской войны, начавшейся с захвата Хизболлой израильских солдат. В Киеве мы встречали на улицах наглухо одетых исламизированных украинок, ливанских жен, сбежавших от бомбежек Бейрута. Без конца обстреливали и Израиль.
"Милая моя,
У нас война превращается из воздушной в наземную. Дети и внуки моих знакомых воюют. В некоторые дни в Израиль прилетает до 250 ракет и снарядов, но иностранные ТВ показывают только ливанских раненных и убитых, только их разрушения. Французский министр иностранных дел встретился с иранским коллегой в Бейруте и назвал Иран "стабилизирующим фактором" на Ближнем Востоке. Солдаты Хизболлы носят бронежилеты, брошенные Израилем во время его поспешного ухода из Южного Ливана в каденцию Эхуда Барака.
Вгоняет в депрессию и наша собственная "высоколобая" элита. В Еврейском университете одна "правозащитница" подала дипломную работу, в которой доказывает, что израильские солдаты - расисты, так как они не насилуют "дегуманизированных" в их глазах арабских женщин. Представь себе, Национальная ассоциация социологов присудила этому пасквилю премию за "выдающееся исследование".
Моя жена уехала в отпуск.
"Я сейчас занимаюсь стиркой, нажимаю кнопки наугад. Супруга звонит каждый день, проверяя, где я. Но я не ищу себе приключений, ведь после полной гармонии в Киеве, любой другой опыт показался бы мне бледным. Чувствуешь ли ты так же, или необходимость частого секса опять гонит тебя чего-то искать"?
"Что касается секса, то да, я люблю это, для меня это эмоциональная часть моей личности. Кажется, я туманно выражаюсь. Мы о многом не успели поговорить, глядя друг другу в глаза. Но как ты мог понять из моих проклятых рассказов, со многими мужчинами я спала буквально один-два раза, потом они переставали быть мне интересными, даже в сексе. Раньше я и тебя почти так рассматривала, но, правда, ты всегда выделялся из всех".
Резкий переход от частого секса в Киеве к редкому дома привел к повышению содержания тестостерона у меня в крови. Я всё время ходил крайне возбужденный, что отразилось и на содержании писем к Нике. Я чувствовал, что становлюсь сексуальным маньяком по переписке.
" Я просматриваю твои фотографии, увеличиваю каждую дырочку, хочу дотронуться, не могу терпеть, чувствую округлость твоей попки, представляю, как вхожу, сперва на сантиметр, потом еще на полсантиметра и слышу, как ты умоляешь: "пожалуйста, не надо", что значит: "Милый, надо ещё и ещё глубже".
…
Я помню все твои трусики и лифчики, они такие красивые. Я представляю, как твоя рука проникает под эти кружева спереди, а другая сзади, в то время как мои пальцы, два, даже три, уходят во влажную глубину. Ты сжимаешь ножки, вся напрягаешься, и вот я слышу твой жалобный, прерывающийся стон. Как я люблю видеть слезы на твоих глазах в этот миг на вершине блаженства! Как я горжусь этими слезами!
О, Ника, какую изумительную неделю мы провели вместе"!
Через полчаса пришел ответ:
"Мика! Ты сумасшедший!
Я кончила на работе прямо за компьютером, быстро, просто перечитала твоё письмо два раза и даже не трогала себя руками, просто сжала ноги, задержала дыхание и кончила, теперь влажная, с мокрыми трусиками пойду домой.
С тобой я часто и быстро кончаю, у меня крыша поехала. Я хочу за тебя замуж, но дело не только в сексе, МНЕ С ТОБОЙ ПРОСТО ХОРОШО, А В СЕКСЕ
