Лейтенант Путин

он способен орать басом, правда, есть угроза, что от натуги он может пукнуть. Для пущего эффекта у нас  у обоих глубоко надвинутые на глаза плоские кепки.
-Максик! Кого из них первым убивать будем?
Максик это я. Максим Сушинский. Вообще то, мы не убийцы. И даже не хулиганы.  Все хулиганы состоят на учете в детской комнате милиции, и  к ним периодически наведывается участковый. Мы хуже. Мы поселковские. Город у стадиона заканчивается. Дальше пруды, а за ними частный сектор. Дома, сады, огороды. Можно с гордостью признать, живущую здесь молодежь панически боится весь город. Исключая пресловутый 72-й квартал. Если сходятся 72-й и поселок, то случаются грандиозные драки. Серый рассказывал, как пошел купаться поздним вечером на пруд, а тут из-за гаражей вывернулась толпа с 72-го человек 100 с цепями, дрекольем и арматурой. Серый едва жив остался, да и то, потому что нырнул в дупло стоящего у самого пруда старого дуба. Куда потом делась эта толпа так и осталась неясным.
Сергей Гавриленко выдающаяся личность, об этом никто не спорит. Росту в нет полтора метра, лицо в конопушках, крохотный нос картошкой. Когда он смеется, нос съеживается гармошкой, и он становится похож на смеющегося гномика. Голос писклявый, но выдает такой мат, шоферюгам не снился. Как и все выдающиеся люди без слуха, Серега обожает петь басом. При этом он так тужится, что временами подпускает не слабые пердки. Чтобы эффект был сильнее, перед пением он употребляет чеснок.
Пацанов бить никто не собирался.  Это мы так шутим. Но эффект превзошел все ожидания. Как-никак  слава о поселке гремела по всему городу. Пацаны заплакали навзрыд как девчонки. Один из них вынул из кармана и протянул дрожащей рукой одну монетку 20 копеек. А я дурак взял. Неплохой улов. Пачка сигарет «Солнце» 16 копеек стоит.
-Отдай, - тихо говорит Серый.- Если заявят, то сразу на учет поставят.
Это мне ни к чему. Я отличник, после школы в институт физкультуры собираюсь, а туда тех, кто на учете, не принимают. Вернуть деньги зареванному пацану легче, чем успокоить. Плачущий подросток привлекает внимание. В последнее время мильтонов  понагнали. Говорят,200 человек из Ленинграда приехали.
20 копеек впариваю пацану обратно, но он продолжает плакать, по грязным щекам текут крохотные слезки. Обнимаю его за худенькие плечи, трясу. Да ты че, пацан? Все нормально, пацан! Вроде успокаивается. Мы оставляем их у забора стадиона, потом черт дернул меня вернуться. Только обернулся, как пацан стал выть в голос. За ним второй.
-Валим отсюда! - предлагает Серега. - Их все равно теперь не остановить.
Стадион «Нефтяник» стоит на холме, у подножия которого два пруда, за ними слева родная школа №5, трехэтажное здание бордового цвета. Справа раскинулся поселок. Одноэтажные дома утопают в сени садов. Яблоневых, вишневых, сливовых. Перед поселком, словно граница линия трубопровода. Когда грязь, я иду по нему в школу. А с холмов мы всю зиму катаемся на санках.
-Уже срать пора, а мы еще не ели,- говорит Серега, выдающийся матершинник. - Зря ты с Поней связался.
-Я с ним не связывался, - возражаю я.
Поня в принятой в поселке иерархии стоит гораздо выше нас, его именем можно козырять, он из старших классов, сильный и наглый, вес как у взрослого мужика, гад страшный. Один раз ни за что ни про что избил Валерку, нашего общего кореша.
Сначала они дружили втроем. Вовка, Валерка и Серый. И называли себя ВВС. Мне целый год не удавалось влезть в их компанию, хоть я и говорил, что ВМС звучит не хуже. Зимой Поня поймал Валерку на замерзшем пруду, когда мы играли в хоккей. Не знаю, чего и хотел. Клюшка была старая. Просто поугарать решил. Вцепился в болоньевую куртку и не отпускал. Стаскивал через голову, периодически пригибал, подставляя колено. Это продолжалось целый час, в течение которого мы как обезьяны сидели на вершине  холма и терпеливо ждали, когда закончится экзекуция. Мы на самом деле не могли ничего сделать. Поня блатной. То есть знает еще кучу пацанов в Пятой школе  и окрестностях. Поня круглый, как колобок. Лицо как у недоразвитого. Может, он и есть недоразвитый. У большинства пацанов отцы хронические алкоголики.
-Не дружу я с Поней, - повторяю я.
Мы шагаем с холма. Идти сверху легко, шаги огромные по несколько метров каждый. Главное, не споткнуться.
-Максик, а ты в Механика веришь? - спрашивает Серый.
-Не-а! Сам я его не видал.
-Значит, ты не веришь в то, чего не видел?
Чую подвох, но не знаю где.
-В Валерия Харламова тоже не веришь?
-Как же верю?17 номер! Я его номер, когда играю, ношу! - горячусь я.
-Ты ведь его тоже не видел никогда!
-Сравнил хрен с пальцем!
Мы немного стравили газ, потом смогли опять нормально разговаривать.
-Говорят, к Перечкину Механик перед смертью приходил, - сообщает Серега. - Постой, ты же с Перечкиным в одном классе учился!
-Не помню я! - раздраженно говорю я.
В последнее время меня все раздражает. Не знаю почему. Но то, что случилось с Перечкиным, на самом деле страшно. Впервые я так близко увидел смерть. Она словно рукой провела по моим русым волосам, говоря «А вот какая я, милый. Все мы когда-нибудь умрем. Как ни крутись, проживешь ты жизнь, состаришься, и по любому настанет тот миг, что будешь лежать на смертном одре и помирать».
Я после этого три дня вообще спать не мог. Все представлял, что мне 70 лет, и я уже умираю. Хоть я об этом никому и не сказал.
Вот я на смертном одре. Жизнь прожита, и вот сейчас все кончится. На наше улице, Октябрьской, не было асфальта, так что никто по ней не ездил. И вот я лежал в темноте и тишине и боялся так, что хотелось плакать. Днем страхи забывались, но ночью я снова и снова оставался  с ними один на один.
В книжках я вычитал, что многие дети боятся смерти, но я то знаю, что это меня не касается. Потому что нельзя так сильно бояться, как это делаю я. Если другие дети и бояться, то это несерьезно, типа игры, а я боюсь по настоящему, до дрожи, до самого нутра. Лежу в своей фланелевой рубашечке под одеялом с открытыми глазами ночи напролет. Иногда меня охватывает настоящий ужас, что я умру раньше, чем состарюсь. Мама придет утром, а я уже мертвый, как бедный Перечкин.

Перечкин.

Олег Перечкин был угарным хмырем. Если перевести на язык, на котором разговаривают в школе, то Перечкин был нормальным веселым парнем.
Александра, наша класнуха, мерзкая седая старуха, всегда орала и материлась на уроках.
-Суки какие-то, а не дети! - приговаривала она.
Была у нее еще одна гнусная привычка. Во время разговора он замолкала с забитым ртом и не могла продолжать, пока не найдет бумажку и не вывалит туда харкотину. Юдак рассказывал, что Маринка Руш сунулась туда из любопытства и вляпалась. Я посмеялся, но не сильно. Маринка любит меня, и даже на сочинении выбрала тему «Мой друг Максим Сушинский». Написала, что  у меня пронзительные глаза. Карасик потом, когда зачитывали лучшие сочинения, дурашливо кричал «Не смотри на меня! У тебя пронзительные глаза!»
Сам я к Маринке равнодушен, хоть Генка Аникеев и говорит:
-Смотри, Максик, какая у нее талия!
Талия у нее действительно тонкая, рукой можно обхватить. Но на мордашку не очень. Нос большой, а сисек почти нет. Вот у Таньки Кузнецовой, вот это сиськи.
Мы играли у школы в футбол, и мимо прошла Маринка. Она была такая нарядная. В юбочке, перепоясанная широким ремнем, в белой блузке. Пацаны цокали языками вслед. Потом я подумал, откуда она взялась у школы, ведь дом  у нее был в другой стороне. И почему такая нарядная? Непонятно. Она прошла, а мы с пацанами продолжили играть, и я гол забил.  Был еще один, но его не засчитали.
Олег Перечкин просрочил книги в библиотеку. У нас в городе одна библиотека, я тоже там записан. Я обожаю фантастику, но полка всегда пустая, так я хожу в читальный зал и вычитываю фантастические рассказы из журнала «Вокруг света».
Александра вызвала Перечкина и поставила лицом к классу.
-Ну, рассказывай! - потребовала она.
-Че рассказывать то? - не понял Олег.
Серый школьный пиджак сидел на нем колом. На голове торчал непокорный вихор. Разговаривая, Перечкин смущенно улыбался, и улыбка у него была девчачья.
-Как докатился до жизни такой! - подсказал Карасик.
-Красов! Закрой пасть! - рявкнула Александра.
Карасик мой друг. У него плохое зрение, и он ничего не видит даже в очках, но очки не носит. Когда его вызывают на чтении, он почти упирается лицом в книжку. При этом  он мотает головой из стороны в сторону, так ему легче.
Купа рассказывал, что Карасик звонил из телефона – автомата, и он решил его напугать. Подошел и заорал в ухо. Так Карасик отскочил и прижался спиной к стенке, а сам сильно щурился и водил головой из стороны в сторону.
-Почему книжки не сдаешь? - напирала Александра. - Чтобы завтра отнес все и сдал!
-Меня там заругают!- обеспокоено сказал Перечкин, и весь класс грохнул от смеха.
Нормальный пацан был, а потом его убило, но умер он не сразу.

Перечкин умер зимой.
Половина нашего класса жило в городе, половина в поселке, в своих домах. Отопление печное. Печь согревала воду  в батареях. Система полностью закрытая, и чтобы был отток при возникновении пара, в каждом доме имелся расширительный бак. В большинстве домов бак находился на кухне, под потолком. У нас  тоже было так. Когда мама сильно кочегарила печку, вода клекотала и шумела в баке как водопад Ниагара.
В прошлый год зима выдалась лютой, с морозами за 30, мы неделями не ходили в школу, что не мешало каждый день играть на озере в хоккей и кататься с горки на санках.
Я запомнил тот день. Снег хрустел под валенками, когда я шел в школу. Я считал шаги, это было важно. Я старался, чтобы хруст от каждого последующего шага не смешивался с предыдущим, это тоже было важно.
В дверях школы дежурил сторож, тщательно проверявший обувь на чистоту. Осенью перед дверями стояло длинное корыто с горячей водой и кучей тряпок. Все драили ботинки от грязи, без скидок. Зимой проверяли наличие снега. Я сбил снег веником, предъявил сторожу подошвы и вошел.
Гардероб находился в подвале, рядом со спортзалом. Я спустился по лестнице с деревянными перилами и разделся, стараясь запомнить место, куда повесил пальто. Определенного места у классов не было. Потом поднялся в класс. Сразу понял, что что-то не то.
Надо сказать, что происшествий в нашей школе хватало. Каждую неделю что-то случалось. Мама, не долго думая, отдала меня сюда, а не  в городскую, потому что сюда было ближе ходить. Остальное она считала блажью, что касается меня, то я доверял маме стопроцентно. Ее решения никогда не подвергались с моей стороны сомнению. Жить так легко и просто.
-Перечкин умирает!- подтвердил худшие опасения Юдак, который всегда знал последние новости в поселке.
Слова меня поразили в самое сердце. Юдаков не сказал, что Перечкин там поранился, или обжегся, как было на самом деле. Он сказал вместо этого «Перечкин умирает!» Так что получилось, что мы, дети с самого начала знали, что пацан, который сидел с нами на соседней парте, обречен и для него все кончено. Кошмар.
По слухам, которые довели до остальных сразу несколько ребят, дело было так. В семье Перечкиных перетопили печь, вода перешла в пар, а пару некуда было деться, и он разорвал бак на кухне. Все бы ничего, если бы на кухне  в это время не обедали Перечкин с отцом. На обоих хлынул крутой кипяток. Жуткие крики, слазящая