ЧАСТЬ 1. ТОЧКА БИФУРКАЦИИ.
«Взгляд, конечно, очень варварский, но верный»
А.С. Пушкин
Картина 1. Мощи.
Окрестности села Михайловского, Псковская область.
16 августа1998 г.
Разомлевшая от жары собака едва взглянула на паркующийся возле нее респектабельный автомобиль, даже не пытаясь отойти в сторону.
- Вот, сука, - привычно ругнулся водитель и виновато посмотрел в сторону пассажира, - извините, Афанасий Степанович. Кажется, колесо спустило.
Покряхтывая, с заднего сиденья выползло на свет божий видение двух джентльменов, чьи одежды явно диссонировали с окружающей природой. Фраки, надетые ради приема в Смольном вчера вечером, так и не успели вернуться в родное ателье проката, поскольку обстоятельства непреодолимой силы заставили их временных владельцев на ночь глядя сорваться в дальнюю поездку по пушкинским местам. Привычно справив малую нужду, джентльмен, что выглядел годами и чином постарше, приятельски ударил по спине застегивающего ширинку соседа, - Евгений! Добрый мой приятель! Достань бутылочку пивка!
Евгений, молодой человек с одутловатым, нездорового цвета лицом, полез в багажник и вынул саквояж с припасами. – Давайте уж заодно и позавтракаем на свежем воздухе, коль скоро такой казус приключился.
Метрах в пятидесяти от них, по другую сторону дороги местные мужики перегружали с уазика на телегу явно ворованные кирпичи и с любопытством разглядывали редкий в здешних местах шестисотый мерседес. Господ во фраках они приняли за артистов из самодеятельности, бывших частыми гостями в музее-усадьбе Михайловское, и потому нисколько не удивились.
- А вот скажи, Сергеич, доедет это колесо до Москвы, али не доедет, - спросил один из мужиков.
– Я ведь в этих самоходных тележках мало что понимаю, Владимир Владимирович. Ежели ось не переломится на ухабе - доедет, - ответствовал второй. Экипаж знатный. В прежние-то времена таких и не видывали.
- А по мне, нипочем не доедет, - не согласился первый. Пока до трассы доберутся всю подвеску растеряют, не то что колесо.
В свою очередь господа, расположившиеся для завтрака под услужливо расставленным водителем складным навесом, рассматривали с любопытством мужичков.
- Да, погулял здесь славно Александр Сергеевич. Глянь на того слева – вылитый африканец. А баки? Баки - то какие славные отпустил. Ведь мало того, что похож, подлец, так еще и кудри под барина сделал. Интересно, завивает он их что ли? У второго лицо тоже знакомое, не разберу издали. Пойду – сфотографируюсь с ними на память.
- Бросьте, Афанасий Степанович. Народ не стерилен.
- Нельзя, нельзя, о, друг Евгений, отрываться от породившего тебя населения. Потерять корни – утратить крону. Два чувства ведомы лишь нам. В них обретает сердце пищу. Любовь к родному пепелищу. Любовь к отеческим гробам.
- Это не Пушкин.
- А кто?
- Бродский.
- Спасибо, что предупредил. Не лохануться бы перед местным начальством. Здесь, говорят, культ великого поэта. А культ шуток не принимает.
Целью блиц визита наших приятелей был Тригорский монастырь, компактно расположенный на небольшом холме вблизи музея-усадьбы. Именно он приютил в последний раз солнце русской поэзии. Поводом же визита послужил звонок одного из купленных чиновников о якобы согласии Министерства культуры на перенос праха поэта в село Большое Болдино сроком на 49 лет (больше, видит Бог, никак-с) для раскрутки новой туристической Мекки. Маленькое но! С согласия дирекции музея-заповедника в Михайловском. Афанасий Степанович Чуб-Чиков, твердо знавший, что для денег нет границ, моментально оставил фуршет, данный сослуживцами в честь бывшего петербургского, а ныне московского чиновника Владимира Путина, прибывшего по делам службы на малую Родину, и бросился в дорогу.
– Да успею я еще с вашим москвичем пообщаться, - бросил он в сердцах устроителям фуршета. Об этой фразе Чуб-Чиков жалел всю оставшуюся жизнь.
Спутник его, петербургский юрист Евгений Долбунов, взятый в поездку для оформления сделки, выражал сомнение в ее правоспособности. – Это же не святые мощи, которые можно хоть на сто частей делить, - ныл он. Нет прецедентов на аренду покойника.
- Ты крючкотвор, тебе и думать, - ответствовал Чуб-Чиков. Кстати, мысль. Возьмем только сердце. Это символично. И дешевле. Сердце поэта было навсегда отдано Болдину.
Столь искренняя любовь нашего героя к покойному поэту была связана с недавним приобретением крупных земельных участков вблизи Большого Болдина и деревенских домов непосредственно в поселке. Афанасий Степанович не любил длинных инвестиций. Он предпочитал действовать накоротке. Менее чем через год ожидалось празднование 200-летия великого поэта и весьма влиятельные люди в Москве пролоббировали торжества в обход Михайловского, в пользу не имеющего ни одного артефакта времен болдинской осени ничем не примечательного поселения в N-ской губернии. Перенос праха поэта изрядно повышал капитализацию и ликвидность сделанной инвестиции.
Разговор прервало жужжание пейджера, взятого в качестве средства связи при поездке на дальние расстояния. В столицах Афанасий привычно пользовался сотовой связью, бывшей недоступной для населения в те уже изрядно подзабытые времена. Вглядевшись в подслеповатый экран, Чуб-Чиков прочитал по буквам: Завтра придет Де фолт. Что за хрен? – спросил он сам себя. Срочно приезжай в Москву. Иванов.
«Иванов» был кодовый псевдоним его московского хозяина.
– Жень, ты такого Де фолта не знаешь? Что за птица?
- Француз, наверное. Не связывайтесь. Французы – они жадные, хуже финнов.
- Однако ж, придется ехать. Ну, вот что, Евгений. Возьми вот сто долларов, пойди – найми тот уазик и ехай, милый, в монастырь за мощами. А я в Москву напрямки рвану – с французом общаться.
Картина 2. … хуже губернаторского.
Село Большое Болдино N-ской губернии. 6 июня1999 г.
- Что стоишь, качаясь, тоонкая рябина. Гооловой склоняясь до самого тына… После торжественной церемонии на палящем солнце так приятно сидеть за накрытым столом под навесом и петь вместе с народом что-то, не имеющее отношение к Пушкину. Губернатор Сидор Артемьевич Склянцев*, крепкий, аппаратного вида мужчина обернулся к сидящему рядом московскому гостю, – Да, Афанасий Степанович, жаль. Жаль, что прах нашего великого земляка не попал на родную землю.
- Что поделать, питерские все к себе тащут. Помнится еще Петр - Первый слямзил из вверенного Вам региона мощи Александра Невского в Санкт- Петербург. Так и не вернули до сих пор, блокадники. Вам, Сидор Артемьич, надо поближе к Москве держаться. Москва она кормилица. И пожурит по- отечески при необходимости, и деньжат подкинет. А Питер - это временно. Чеченов попугаем и снова на боковую.
- Вам - то легко говорить. Вы не при исполнении. Мы – губернаторы - товар штучный. Знаете, откуда выражение пошло «положение хуже губернаторского»?
- Я и выражения такого не слыхивал.
- Темный Вы человек, хоть и москвич. Ну, не обижайтесь. Выражение сие вошло в литературный оборот в 19 веке и означало совершеннейшую конфузию. Губернаторами же традиционно называли на конезаводах жеребчиков не голубых кровей. Чтоб кобылка при случке не брыкалась, и драгоценное семя племенного жеребца попало по назначению, сначала на нее напускали «губернатора». После доведения дамы до кондиции, его убирали и запускали «императора». Вот и представьте себе состояние души тех губернаторов, которые не щадя живота своего ублажали женское начало и, не получив удовлетворения, передавали право на оргазм центральной власти. Вот это я Вам скажу аллегория. Я как в литературе про этот случай прочитал, сразу понял свое предназначение, и ни разу потом ему не изменял, отчего и ценят меня в обеих столицах.
* прославился тем, что на инагурации, отвечая на вопрос журналистки: кому он больше симпатизирует – Клаудии Шифер или Наоми Кембелл, услышав знакомое слово шифер, отвечал: Мы будем работать с обеими фирмами на условиях равно удаленности.
Праздник тем временем подошел к концу. Не знающие русского языка потомки поэта – все как один лощеные европейцы - разбежались под кондиционеры своих авто и, с чувством облегчения от выполненного долга, направились в сторону Москвы. По дороге они кляли своего предка за выбранный им для проживания в степной азиатчине населенный пункт. - Уж лучше быть потомком Блока, - выразил общее мнение один из них. Чиновники рангом повыше откланялись и уехали продолжать веселье в более приватном кругу. В их число запланировано, то есть по звонку из Москвы руководителю протокола, попал и наш герой. Более того, приплатив организаторам шоу прямо на месте, уговорился он ехать в столицу губернии в одном автомобиле с губернатором с тем, чтобы составить приватный разговор на тему, интересующую его московских хозяев.
Темой разговора был перенос столицы России из Москвы на берега Волги. В отличие от провинции, слепо смотрящей в рот тогдашней семибанкирщине, люди умные понимали, что гвардейский переворот уже произошел, и сине-красно-белый шарфик скоро затянется на бычьей шее хозяина Кремля. Питерские чекисты активно расставляли своих людей на ключевые места в аппаратах правительства и президента, а маленький лысоватый полковник уже присягнул на верность семье, привычно скрестив пальцы в кармане пиджака гражданского покроя. Московская чиновничья братия, присягнув новым хозяевам, стала искать альтернативные площадки для приложения имеющихся у нее административных талантов.
Талантливый имиджмейкер Гельминт всегда руководствовался напутствием своего духовного отца доктора Йожефа Хеббельса - «ложь должна быть грандиозной». Он предложил идею новой столицы вдали от перегруженного МКАДа, но ближе к нефтяным и газовым ресурсам Западной Сибири. Место подобрали идеологически выверенное – на берегах великой русской реки Волги вблизи от местоположения мифологического града Китежа, ушедшего, как известно, под воду при виде безбожных моавитян – отряда татарского хана Удэгея. Реализовывать проект был послан наш старый знакомый Афанасий Степанович Чуб-Чиков, в девичестве Павел Иванович Чиков. Столь необычную фамилию приобрел он после женитьбы на девице Елизавете Чуб, а имя - отчество ему подобрал тот же неугомонный Гельминт.
Разумеется, Афанасий Степанович имел в данном проекте и свой интерес. Понимая собственный небольшой в чиновничьем мире вес, он и не надеялся отгрызть от много миллиардного бюджетного пирога в процессе грандиозного строительства и думал получить комиссионные сразу по завершению переговоров с местной камарильей. Кроме того, будучи натурой поэтической, лелеял он одну бизнес-идею, реализацию которой полностью брал на себя, не посвящая в нее московских покровителей.
Суть идеи заключалась в строительстве плавучего роддома на базе купленного в лихие до-дефолтные времена списанного американского авианосца времен Второй Мировой Войны. Как известно, по законам США, любой рожденный на территории штатов младенец автоматически становится их гражданином. Российским подданным приходилось в целях получения вожделенного гражданства для своих отпрысков проникать всеми правдами и неправдами на территорию американского континента, а бдительная
