И это с учетом того, что Хаттан мог передвигаться верхом.
За второй день, судя по рельефу местности и наблюдениям финикийца, пятерка покрыла расстояние еще в тридцать миль.
То есть на утро третьего дня они преодолели около тридцати пяти – сорока миль. Солнце поднималось над горизонтом и начинало припекать. От пыльной бури в воздухе не осталось и следа, он был чист, сух и прозрачен. Остатки пищи и воды подошли к концу, но Хаттан всех подбадривал тем, что миль через десятьпятнадцать появятся первые источники питьевой воды. Пейзаж менялся. Уже сейчас среди красного песка попадались первые проплешины скальной породы. «Если до ночи нас не поймают, то велика вероятность, что нам удастся ускользнуть от Саипа.
К восходу следующего дня мы уже будем у предгорий. Там хватает воды и растительной пищи. А для людей бея область нашего поиска будет слишком велика. Даже если кто-то из них нас и заметит, то один вряд ли рискнет напасть на пятерых, зная, что у нас есть верблюд и, по крайней мере, один меч», — разъяснил Хаттан. «А что он сделает, когда заметит?» — спросил Саша. «Гэгэ, — засмеялся Роберт, — деру даст, как олень». Хаттан поднял на шутника свои грустные черные глаза, вытер пот со лба и промолвил: «Да, в нашем случае так оно и будет. Только спустя некоторое время он приведет с собой если не всех ловцов, то половину, это точно. У сарацин есть своя система знаков и сообщений между собой. Они вскоре соберутся и перебьют или пленят нас.
Вот если б он один на нас пошел, то кого-то, возможно, убил или ранил, а остальные его прикончили бы. Забрали бы его оружие, его лошадь — и вперед. А в этот район другой сарацин из лагеря Саипа не скоро наведается».
***
Утром третьего дня от начала пыльной бури Камилла проснулась в своей палатке рано. Яркое восходящее солнце свидетельствовало о полном окончании этого природного явления.
Она позвала прислугу и попросила женщин ее помыть и причесать. Потом совсем мало приняла пищи на завтрак и вышла бодрая и свежая. Лагерь только просыпался, воины протирали глаза и ходили мочиться за ближайший бархан. Пейзаж претерпел изменения. Изменился ландшафт вследствие перемещения масс песка, который находился везде — и сверху, и снизу, и между складками одежды. Камилла отыскала Пронти.
— О-го-го! — воскликнул он, увидев Камиллу, — вы случайно не на свидание к бею Саипу собрались?
— Ну не могу же я появиться в обществе, пусть и сарацинском, в неопрятном виде. С большего привела себя в порядок, — оправдывалась Камилла.
— Сказать, чтобы рабы приготовили вам лектику? — поинтересовался Вергилий.
— А где, кстати, она? — спросила Камилла.
— Небось песком занесло. Я распоряжусь, чтобы ее почистили.
— От чего?
— Может, там жуки и змеи прятались, — улыбнулся Пронти.
— А что они в лектике моей делали? — негодовала Камилла.
— Как что? От бури там хоронились в тихом месте, видели, как мело, — усмехнулся про себя Вергилий.
— Можешь эту лектику выбросить, я после такой гадости там путешествовать не собираюсь, — заявила Камилла.
— Так и сделаем, сударыня, — Пронти был чуть старше Камиллы и иногда позволял себе немного над ней пошутить. — А лучше я подарю ее Саипу. Он будет доволен. Его, как сенатора из Ориса, будут носить на встречи с беями соседних племен. Представляете, все приехали на верблюдах, а Саип в лектике из черного дерева, отделанного слоновой костью.
— Шутник, а какое расстояние до стоянки бея отсюда?
— Мили три, не более.
— Совсем малость не дошли.
— А вам все не терпится побыстрее туда попасть, — заметил Вергилий.
— Охота закончить одно дело и приступить к следующему, — ответила Камилла. — Поднимай отряд и пойдем.
— Сударыня, люди еще не завтракали. Надо собраться, повозки из песка откопать. Невозможно такую массу людей передвинуть мгновенно даже на мизерное расстояние в три мили вон за те барханы.
— Давай выступим малым отрядом в несколько человек, а остальные подтянутся. Бери с собой двоих воинов, и поскакали в сарацинский лагерь, а остальных я жду следом и быстро, — сменила тон Дукс.
— Сейчас, только лепешку проглочу.
— Нам вчетвером не опасно будет? — немного подумав, спросила Камилла.
— Нет, на западе пустыни сарацины мирные. Хотя перестрахуюсь, — улыбнулся он, — возьму еще одного воина. Четыре легионера Луция Дукса стоят сорока сарацин. Следом же сразу пойдет основная конница, а обоз в третьей партии прибудет в лагерь.
— Тогда еще подойди к моему казначею и возьми золота.
— Это самое лучшее оружие, — засмеялся Вергилий. — Двадцать золотых хватит?
— Столько не стоит ни один раб, — ответила Камилла.
***
Бей Саип пришел в бешенство, когда ему доложили о бегстве сразу пяти рабов и смерти его сородича. Он, как схлынула первая волна из песка и пыли, стал орать, материться, поднимать всех своих жен и детей, пинать рабов, попадавших под руку. Но на поиски беглецов в такую погоду он людей отправить не рискнул. На второй день сарацины похоронили убитого соплеменника, а заодно казнили раненого чернокожего раба за то, что не спас своего господина и позволил бежать пятерым невольникам, да еще и с верблюдом.
Уром третьего дня, вернее еще с ночи, Саип стал готовить десять человек в погоню. Между делом от негодования он попивал прямо из верблюжьего желудка хмельной кумыс. Бырло из конского молока не все попадало ему в рот, текло по бороде и волосатому толстому пузу. Он все больше пьянел, потом еще больше распалял себя, опять лил в рот кумыс, отдавал команды.
Бей сказал, чтобы ловцы разбились по одному и прочесывали местность. Он снабдил их луками и мечами, объяснил, что всех живыми сюда тянуть не обязательно — достаточно одного-двух для публичной казни.
Когда один из этих десяти выезжал из лагеря, то повстречал четырех вооруженных мастрийских воинов и одну молодую женщину. Он поровнялся с Камиллой и сделал ей комплимент: «Ай, красивая!» На что Камилла ответила, чтобы тот слышал: «И не замужем — можешь свататься».
На гостей выскочили смотреть все, невзирая на возраст и ранг. Мужчины и подростки цокали языками и на своем языке обсуждали формы Камиллы Дукс и что они с этими формами могли бы сделать. «Я, как продам соль в Трое, так постоянно заказываю себе таких в местном лупанарии», — хвалился один молодой сарацин другому. На что тот ответил: «На покупку такой не хватит соли на всем побережье». Женщины с завистью обговаривали гостью, делая ударение на том, что только бесстыжие и распутные девки позволяют себе в таком виде путешествовать, да еще в компании одних солдат.
— Кто из вас бей Саип? — спросила Камилла.
— Я тут самый главный, — ответил пьяный Саип по-мастрийски, но с сильным акцентом.
— Хорошо, хорошо, я не претендую на лидерство в твоем таборе, — успокоила его Камилла.
— Чего ты хочешь?
Согласно обычаям говорить, кроме бея, в таком случае мог кто-либо только с его разрешения.
— У тебя есть белый раб с доменом Челентано?
— Есть, он твой муж? — засмеялся бей, а за ним и все его соплеменники.
Один из легионеров Луция Дукса схватился за меч, оскорбленный памятью своего командира. Но Пронти взглядом приказал ему вложить оружие в ножны.
— За сколько ты мне его продашь? — спросила Камилла.
— Это хороший раб, но если тебе он так нужен, то я согласен уступить тебе его за пятьдесят золотых, — скривился в пьяной улыбке Саип.
— Ты, я вижу, перепил бырла, — заметила Дукс. — Быть может, здесь имеются более вменяемые люди?
— Я с тобой, женщина, больше разговаривать не намерен.
Есть среди вас настоящие воины, или вашим отрядиком баба заправляет? — выдвинул условия Саип.
— Меня зовут Вергилий Пронти. У меня есть двадцать золотых, и я готов с ними расстаться.
— Всего двадцать золотых в кошеле? Вы слышали? — обратился бей к своему народу. — А еще строят из себя аристократию.
Ладно, гони монеты, и раб становится твоим.
Вергилий слез с лошади, подошел к бею и передал ему деньги.
Саип долго их пересчитывал. Во-первых, поскольку был изрядно пьян, а во-вторых, ему нелегко было сосчитать до двадцати. Потом он передал золото одному из своих людей, и тот ушел.
— Я могу забрать свой товар? — поинтересовался Вергилий.
— Бери! Он твой! — крикнул бей.
— Где он? — встряла в разговор Камилла.
— Не знаю, этот раб убежал во время бури из лагеря. А поскольку он уже твой, то тебе его и искать. Я прав? — он обратился к соплеменникам. Те в ответ закивали головой.
— Саип, если у тебя нет товара, то зачем ты его мне продавал? Отдай деньги назад, и мы с тобой разойдемся, — предложил Пронти.
— А если у тебя нет головы и ума, то зачем ты покупаешь то, чего нет у меня? Ты сам мне эти золотые передал. Я тебя насильно не заставлял, ты сам захотел приобрести раба, который мне принадлежит, правильно?
— Нет, не правильно. Ты мошенническим путем отобрал у меня мою денежную собственность, не передав мне товар. Отдавай назад, а то пожалеешь, — повысил голос Пронти.
— Сейчас ты тут жизнь свою оставишь, а не только деньги. Голытьба, прискакали с двадцатью эскудо и командуют, — бей окинул взглядом своих вооруженных бойцов.
— Хорошо, мы скоро вернемся, тогда и расчет произведем.
— Не опоздай. На днях мы переезжаем в другое место, так что бери побольше золота и ищи меня в песках Нефиды.
Камилла махнула рукой Вергилию, показывая, что лучше уехать за подмогой. Она усмехалась, предвкушая скорое возвращение с отрядом из пятидесяти финикийцев и десяти мастрийцев.
Вергилий запрыгнул на лошадь, развернул ее и направился к выходу из лагеря. Обернуться их заставил голос Саипа. Он, уверовав в свою моральную победу над жителями далекого Ориса, решил еще над ними поиздеваться на глазах своих соплеменников. Он крикнул Камилле: «А ты, женщина, можешь остаться. Тебе понравится у меня». Камилла и ее спутники обернулись. Саип обратился к одному из своих людей и приказал: «Покажи ей, и она уже не захочет уезжать». Тот, кого просил бей, вышел из толпы, раздвинул складки своей одежды и продемонстрировал гениталии. «Ну как, подходит?» — издевательски засмеялся Саип, а вслед за ним и все, за исключением мастрийцев. Член действительно был внушительных размеров — в пол-локтя. Но сарацинскому половому гиганту этого оказалось мало, и он начал прилюдно мастурбировать.
Пока этот сарацин устраивал представление для местных жителей и гостей, бей подозвал к себе юношу. «Что, сынок, — обратился Саип к своему четырнадцатилетнему сыну, — с ослицей ты уже недавно пробовал. Ты не прочь заняться тем же и с этой мастрийской аристократкой?» «Если б мне разрешили, то я бы тебя не подвел, отец. Она подо мной бы стонала», — ответил сын.
«Бей, — обратился Вергилий, — прекрати это!» «А ты сам прекрати, если такой герой», — ответил с насмешкой Саип. Один из спутников Вергилия Пронти подумал: «О боги! Подлые сарацины, которых тысячами убивал когда-то непобедимый Луций Дукс, теперь показывают его вдове всякие мерзости». Он пришпорил своего коня, на ходу вынимая из ножен гладиус, подскочил к шутнику и ударил его мечом по голове. Череп треснул, и из него потекла кровь. Обладатель самого могучего члена на южном побережье Нефиды свалился мертвым на песок. Член вывалился у него из рук, будто меч у сраженного на поле битвы воина.
