отменил историю как науку к изучению! По крайней мере, ее официальное изучение в школах и университетах. И людям без истории легче.
– Вы, что ж не знаете истории? – Кириллу стало совсем плохо.
– Но, почему не знаю?! Я прекрасно ее знаю... поэтому и угадал - какие параллели вы провели! Вы сравнили меня со... Сталиным! И знаете, мне приятно даже такое сравнение. Но, это не так, поверьте. Я в своем уме. И то, что я говорю – истина. А историю, как науку многие мои подчиненные знают и всем кому положено, конечно... знают. Я же не дурак, я не могу ее полностью запретить! Это безумие! А вот ограничить можно! И никто не запрещает ее знать по крайне мере, официально. Если хочешь, может прийти в специальный центр и сделать исторический вопрос. Тебе ответят. Но только это не приветствуется у нас... незачем. Я же объяснил. Зачем иногда ее знать?! Она смущает.
– Да, но... – Кирилл совсем смутился.
– Нет, никаких – но! Вы спросите, как вообще мы живем?! В общем, не плохо и живем. По крайней мере, лучше, чем вы, там в прошлом. Потому как я сделал, вот такое вот, введение и оно сработало! – правитель, довольный, снова вскочил.
Кирилл понял, что настроение у этого человека может меняться, как погода в тундре. Но правитель надул щеки и, покосившись на своих помощников, пробурчал:
– А, что ж мы так вот с вами сидим?! Давайте хоть выпьем за встречу? Вы, не против, выпить? Со мной?!
– Ну, как я могу...
– Ну, вот и хорошо! – правитель хлопнул ладошка в ладошку и яростно потер ими друг о друга, затем крикнул. – Эй! Кто там есть! Давайте нам мою любимую вишневку, грейпфруты и еще там чего...
Правитель улыбнулся и, вновь усевшись в кресле, развалился, вытянув ноги:
– Ну, спросите меня, чего ни будь, что вы так смущаетесь. Поверьте, я не каждого вот человека так прошу... и разрешаю спрашивать...
Кирилл, вздохнул, он не знал, что вообще тут можно спросить и чем поинтересоваться.
Но, наконец, собрался мыслями и выдавил из себя:
– А как же тогда вот другие? У них фамилии есть, может, тоже им лучше бы было, по званиям... должностям... ну, подчиненным вашим?
Правитель рассмеялся, но смех его был какой-то подленький, сдержанный, он хихикнул три раза и, погрозив пальцем Кириллу, словно нашкодившему ученику, молвил:
– Э-э-э нет! Нет, тут тоже свое есть искусство! Тоже своя логика! Тут все должно быть с умом! Поэтому у них есть фамилии вернее не фамилии, а псевдонимы! Клички так сказать!
Кирилл, сглотнул слюну, он смотрел на правителя и ждал... правда, чего не знал.
– Ну, что вы... говорите? – подгонял его хозяин.
– Ну, не знаю. Клички... клички... хм, странно, что значит Бродский это кличка? Вот этот секретарь Бродский - это псевдоним?!
Правитель довольный приподнялся с кресла. Его глаза блестели от удовольствия. Он радостно махнул рукой и затараторил:
– Ну да! Конечно это псевдоним в честь поэта... того. Ну, нобелевского лауреата... поэта, в общем, знаете вы... про Венецию, Марию Стюарт и прочие стихотворения... Ну, в общем, так вот... он носит его фамилию. А на самом деле его фамилия Зельберман. Моисей Соломонович.
Лучинский затаил дыхание. Он посмотрел на правителя и воскликнул:
– Хм, вот те раз! Но зачем?!!!
Верховный вновь махнул рукой и улыбнулся:
– Как? Вы не поняли? Это схема такая система! Я думал Кирилл, вы умнее извините...
Лучинский покачал головой и ухмыльнулся:
– Я простите не пойму, зачем Зельберману носить имя великого русского поэта?
– Великого советского поэта! – поправил правитель. – Да затем, простая вы душа! Что он еврей! И еврей у нас, как всегда, нация ругаемая! Вот! Ну, представьте себе, говорили бы, этот – секретарь Зельберман! Фу! Рожа жидовская назвали бы и все-такое... противно бы было...
Кирилл хлопнул себя ладошкой по коленке:
– Ну, его так и называют...
Правитель покачал указательным пальцем:
– Нее, не скажите! Его называют Бродский! А рожей жидовской, называют именно Бродского, а не Зельбермана!
– Да, но в чем тут смысл?! – не унимался Кирилл.
Правитель стал вдруг совсем серьезным и, выпятив как-то нелепо, вперед голову, он напряг все вены на шее и прошипел, как шланг под давлением сжатого воздуха:
– А в том, что сейчас рожей жидовской называют нобелевского лауреата! Вот это и есть гармония! Нобелевский лауреат ими руководит!
Лучинский тяжело вздохнул и опустил глаза в пол:
– Ими руководит Зельберман...
Правитель ухмыльнулся и вновь откинулся на спинку кресла. Довольный он закинул одну ногу на другую и махнул небрежно рукой:
– Это вы знаете, но не они.
Кирилл встрепенулся и тревожно посмотрел на верховного:
– Так значит и этот, как его, ну... второе лицо в государстве?!
Хозяин рассмеялся. Он закатил глаза и, хватаясь за живот, реготал, как конь. Затем переведя дух, устало спросил:
– Ну... да... да... вы имеете в виду Павла Егоровича Бунина? – и тут сам себе же ответил. – Ну да, да, в честь великого русского писателя и нобелевского лауреата...
Кирилл немного обиделся. Он почесал волосы над правым ухом и тихо спросил:
– А он, кто в натуре?!
Правитель сел прямо и ответил:
– Он, хм, он... – и правитель три раза вновь хихикнул. – Он в натуре... Золотевич, Исаак Михайлович Золотевич.
Лучинский по инерции бросил:
- Тоже еврей?!
Верховный, встрепенулся и стал серьезным:
– Но про него уже не услышишь рожа жидовская... он Бунин! Великая фамилия! Хотя и я, и вы, теперь знаете, что он обычный хитрый еврей! Вот!
– А зачем вы тогда этих... евреев к себе?
Правитель встал. Тем более, в этот момент подвезли небольшую, хромированную тележку на меленьких колесах. На этом вот передвижном столе возвышалась бутылка с вишневкой, два бокала. В вазах лежали очищенные и порезанные грейпфруты, апельсины и еще какие-то фрукты все это на серебряных с позолотой блюдах. Правитель разлил водку по бокалам, протянув один Кириллу, второй взял сам и, выпив, закусил грейпфрутом. Затем он опустился на свое место в кресле и словно устало сказал:
– Ну и что?! Евреи умные люди. И главное умеют угодить! И знают выгоду. Вот! И на первые места не лезут! Вот вы, говорите, историю знать надо! А сами?! Лезли ли когда ни будь евреи во власть самую верховную. Ну, на трон так сказать, что бы всеми повелевать напрямую у нас?! Ну, в нашей истории? Нет!!! А вот, у руля были, и помогали рулить. В том то их универсальность. А то, что их будут жидами называть, так от этого не убудет. Да они и не обижаются, просто не обращают внимания. Они ведь умные люди. Ну, скажите, ну и что вот вас бы, обозвали – рожей жидовской?! Что вам от этого?! Ну?! Вот вас ведь обзывают те же немцы - русская свинья?! А?! Вот вы, что ж, вешаетесь от этого?! Нет! Не вешаетесь! Так же и жиды... простите евреи. Они умные люди и главное тактичные. Вот. Они мне нравятся. Поэтому и у руководства стоят.
Кирилл выпил вишневку и тоже потянулся за долькой апельсина:
– Так и те двое... клоунов ну, Пельше и Кунаев это псевдонимы?
– Конечно! Это псевдонимы! Наконец-то до вас дошло! У меня есть правило - вся высокая охрана, носит фамилии, этих, ну были такие... члены... политбюро... вот они в честь их и носят. Вот так! Пусть носят.
– А как у них фамилии?
– Ай! Да я и не помню! Я своих, вот, самых близких знаю. А те... те... второй круг так сказать. Просто вот Кунаев, Пельше, Демечев, кто там еще...
– Суслов, Громыко... – подсказал Кирилл.
– Да! Суслов, Громыко! Вот были такие деятели! Члены! Так сказать! – правитель почему-то сделал особое ударение на словно «член». – Пусть, пусть им память вот такая будет!
Кирилл ухмыльнулся:
– Память в виде того, что членов этих... вот... нобелевские лауреаты гоняют?
– Ну и так....
– Понятно... вроде как... историческая справедливость...
– Понимайте, как знаете... – устало махнул рукой правитель. – А впрочем, будет еще много, чему вы удивитесь. Но, не это ведь главное. Вы Кирилл, странный человек! У вас другая миссия! У вас другая судьба! А вы вот простите, ерундой сейчас интересуетесь! Главное то вы! Наше с вами общение!
Кирилл тяжело вздохнул, вновь потупив глаза, тихо буркнул:
– Вот-вот этого я и опасаюсь.
– А, что тут? Что тут опасного? Вы мне нужны как помощник, как очень, нужный помощник! Как незаменимый помощник! Вы не должны бояться своей участи. С вами все будет хорошо! Только...
– Что только?! – встрепенулся Кирилл.
– Только не делайте глупостей! И все! Ну, я вижу, вы утомились и я... уже устал. Вам пора и отдохнуть. Кстати, спать будете в специальном корпусе... и вас ждет еще одна приятная, а может и очень неожиданная встреча. Только вот вы ничему не удивляйтесь! ничему! Все будут хорошо! Все...
Правитель встал, вздохнув, покосился на столик и налив себе еще вишневки, выпил, не предложив Кириллу. Верховный поморщился и, закусив грейпфрутом, повернулся, махнув рукой, удалился даже не попрощавшись.
Кирилл так и остался стоять в недоумении и смотрел в след этому загадочному и могущественному человеку. Даже когда за правителем закрылась огромная, двухстворчатая дверь, Лучинский продолжал стоять, недвижимым и, разглядывать ручку этой самой далекой двери. Сколько бы он, так еще стоял, не ясно, но тут до него кто-то дотронулся.
Это была миловидная девушка с аккуратной прической в строгом темно-синем костюме и красной нашивкой на лацкане пиджака. На руке ее словно горела меленькая золотая звездочка, а на грациозной шее, как крестик на цепочке, весел какой-то замысловатый медальон в виде буквы «П».
– Прошу вас следовать за мной. Вас ждут, – девушка склонила голову.
Кирилл увидел, что руки у нее в белых перчатках, словно она была на параде. Лучинский улыбнулся и повиновался. Он пошел на выход в дверь напротив той, куда вышел правитель. Кирилл шел, почему-то без страха и смущения. Слова верховного о его безопасности показались ему очень убедительными. И теперь в душе Кирилла притаилась лишь такая вот маленькая неуверенность перед будущим.
Они вышли через большие двери. Затем еще через одни и вот, наконец, они оказались в длинном полу мрачном каком-то бесконечном коридоре с темно-красной ковровой дорожкой тоже уходящей вдаль. К девушке, незаметно присоединились еще два охранника, тоже в черной форме, с красными нашивками и маленькими желтыми звездочками на руках. Кирилл на них почти не реагировал, он относился к своему патрулю, как к должному.
Кирилла подвели к еле заметной дверки лифта, которая маскировалась в углублении длинного коридора. Они зашли в кабину и поехали... как почувствовал Кирилл вниз. Сколько метров они спускались было определить очень трудно. Как Лучинскому показалось - они углубились этажей на пять шесть нормального городского дома. Затем дверки открылись и, Кирилл зажмурился в глаза ударил резкий противный голубовато-белый свет. Ему помогли выйти, что бы он, не споткнулся о порог кабины. Охранники подхватили его под локти и подвели к столу, который стоял, перегораживая проход. За огромным белым столом и с кучей, каких- то кнопок и лампочек, мигающих, как светомузыка сидел толстый человек в ярко желтом кителе. Он, ничего не спрашивая, протянул руку, девушка вручила ему какую-то маленькую пластиковую карточку величиной с небольшую фотографию. Мужчина в желтом кители нагнулся под стол и как понял Кирилл примостил эту самую карточку в чрево какого-то прибора. Через несколько секунд раздался писк и сзади толстяка в желтом, раздвинулись почти не видимые стеклянные двери. И только тут Кирилл
