древняя земля, на которой, возможно, когда-то, невероятно давно, жили какие-то древние евреи (вряд ли они были хоть в чем-то похожи на нынешних), к которым, кстати, он тоже имел весьма условное отношение, давным – давно стала землей Абдаллы.
Эти пески и камни, эти голые холмы, так похожие на серые купола мечетей, за много столетий впитали в себя крики муэдзинов, блеяние коз, песни и речь мусульман. Так было при халифах, при крестоносцах, при турках, и при англичанах. Ничего не поменялось здесь.
Потом, на эту землю, новые, пришлые люди, почему-то возомнившие, что она принадлежит им, наложили редкую сетку из городов и дорог. Это очень тонкая и ненадежная сетка. Ее очень легко разорвать. Перемещаясь, по нитям и узлам этой сетки, гости, и туристы видят только ее. И эту сетку они и называют Израилем, «почти европейской страной на ближнем востоке». И не дано им увидеть, что в каждой ячейке этой сетки, продолжает жить, так же почти, как и жил лет восемьсот назад, Абдалла.
Он так же совершает намаз, так же пасет своих коз, так же безнадежно собирает калым, что б когда-нибудь жениться. Ради этого работает он в еврейской гостинице, и завидует, и ненавидит, и не понимает, и понимать не будет, и не хочет! И главное, он, Абдалла, на своей земле и в своем праве! И нет ему дела до того, какие такие земли, купил у кого-то, когда-то, некий барон Ротшильд! Да он и не знает кто это такой! Зачем ему это знать?!
И вот между этой землей и Андреем, всегда ровно такое же море пустоты, какое в данный момент, разливается между ним и Абдаллой.
«Я бы никогда не стал здесь жить!» - подумал еще Андрей, проваливаясь в черную бездну сна…
Следующей ночью, вернувшись, наконец, домой, он узнал, что во многих районах снег повалил старые, большие деревья. Падая, они порвали провода, и полгорода осталось без света и связи. Аварийные бригады не могли проехать по снегу и люди сидели без электричества, а значит и без калориферов, двое суток. Несколько автобусов, которые вышли в путь перед снегопадом, и десятки частных машин не смогли подняться в Иерусалим, застряли на шоссе среди гор и находились в совершенно бедственном положении! Высланные на помощь военные вездеходы тоже не смогли пробиться…
О, как! – засмеялся Андрей – а мы в Москве по четыре месяца сидим в снегу и ничего!
Через неделю он свалился с копыт. Это было обыкновенное ОРЗ, но температура была высокой, и волшебное лекарство «Акамол» оказалось слабым вспоможением.
Два дня провалялся он в жару, а на третий очухался, и вдруг понял, что в «Рамаду», он больше не пойдет. Он удивился, оглядываясь назад, как это он умудрился проработать там больше четырех месяцев? Будто что-то замкнуло у него в мозгу, и превратило в робота, а вот теперь контакт разомкнулся ( в следствии болезни, что ли?) и он снова стал со-бой.
Он опустил свои дрожащие, слабые после болезни ноги на холодный каменный пол. Неуверенно поднялся, и стал одеваться. Он побрился, привел себя в относительный порядок, с удовольствием выпил чай, предложенный Леной, и, продравшись сквозь ее протесты, вышел в омерзительный, сырой и ветреный зимний Иерусалим, горя желанием немедленно все изменить!
Вечером, они с Сергеем сидели в кухне на Альфаси, пили дешевый ликер «Амаретто» и беседовали. Аня давно спала, а так как Ваньку оставлять одного Лена боялась, Вера, уложив дочь, ушла вечерять к ней. Собственно, Сергей этому активно способствовал.
- Ты пошла бы к Ленке, Вер – сказал он жене – видишь, мужикам надо потереть.
- Ой! Можно подумать! – сказала Вера, слегка обиженно, что бы они почувствовали себя виноватыми, и удалилась, тряхнув гривой каштановых волос. На самом деле, тогда она с большим удовольствием общалась с Леной, чем с мужем. Она, Вера, была еще та артистка!
- Короче – рассказывал Андрей, Сергею – сейчас у них открываются курсы строительных специальностей. Четырехмесячные. Будут платить стипендию две тысячи шекелей. Другого ничего пока не предлагают.
Утром он побывал в министерстве абсорбции, и теперь при-шел к Сергею посоветоваться.
-Еще – продолжал он – я думаю, можно будет в «Рамаде» договориться, что бы там работать только в Шиши и Шабат (пятницу и субботу), когда там двойная оплата. Это будет получаться, тысячи полторы. Итого, будет три с половиной штуки. По- моему нормально, а?
- Ну, – Сергей поднял бокал, отпил ликера, поставил его обратно на стол, покрутил его за ножку, подумал – Допустим. Допустим, четыре месяца тебе будет неплохо. А что потом? Пойдешь на стройку?
- Ну, да – сказал Андрей не совсем уверенно. В принципе у него имелся план, мнение Сергея о котором он и пришел услышать, но он не торопился и не форсировал разговор. Ему нравилось беседовать с Сергеем.
- Я вот только не пойму – стараясь казаться серьезным, продолжал Сергей – какая разница где работать, на стройке или в «Рамаде»? И даже в «Рамаде», наверное, все таки лучше, там тепло, душ, кормят, возят. Опять же, сам говоришь, со временем, менагелем стать можно…
- Серег! Да, осточертела мне эта «Рамада»! Тупейшее занятие! Моешь, моешь эту посуду, конца края нет и результата не видно, и смысла никакого! Один хрен, опять испачкают…
-Да! Стройка совсем другое дело! Блоки складывать, это высокоинтеллектуальное занятие!
- Я не собираюсь блоки укладывать. Я пойду на штукатурку – малярку…
- А! Так что ж ты сразу не сказал! Конечно! Штукатурка - ма-лярка, это вещь! – откровенно засмеялся Сергей.
- Серег, ну ты меня совсем, что ль дураком считаешь? Я ж не собираюсь всю жизнь на стройке работать.
- О, как! А я что-то тогда вообще не пойму, что ты такое му-тишь?
- Ну, я хочу закончить курсы…
- Это я уже понял.
- Поработать на стройке, какое-то время.
- Так…
- А потом открыть свое дело. Заниматься ремонтами, там… Брать маленькие подряды. Ну, стать кабланом, стройподрядчиком.
- Ага. Вот, значит, ты, Андрейка, у нас какой! Нечестный! – в глазах у Сергея заиграли озорные искорки – Ходит, ходит, такой скромный, интеллегентный паренек, трудяга такой, а сам вынашивает втихаря план открытия собственной строи-тельной компании! Как называться будет? Журавлефф энд Сан Буилдинг Корпорейшн ЛТД? – выговаривая английские слова, с нарочито русским произношением, спросил он, и хитро улыбаясь, уставился на Андрея.
Андрей покраснел. Умный негодяй Серега попал в точку. Что-то в этом роде ему и мечталось, но он даже себе не хотел в этом признаться, представляя себя, таким скромным мастером, который в одиночку, ну или там с двумя рабочими, делает ремонты и достройки в квартирах и частных домах.
- Ну, блин, Серег! – начал Андрей, но Сергей перебил его.
- Не, ну почему? Мне нравится… размах! – продолжая хитро улыбаться, сказал он – Давай выпьем. Выпьем за Алию 91!
Они чокнулись, глотнули сладкого, действительно пахнущего орехами ликера, закурили, напустив полную кухню дыму. Окна по случаю зимы были задраены наглухо.
- Если серьезно – сказал Сергей – я тебе тут ничего посоветовать не могу. Тут, что бы советы давать, надо много информации иметь, а у меня ее, естественно, нет. Тебе ведь придется с арабами конкурировать. Какие у них цены? Сколько минимально сможешь брать ты, что б было и дешево, и что б без штанов не остаться? Какие налоги? Можно ли от них уходить и как? И нужно ли? Одно могу сказать тебе наверняка – это очень тяжелый бизнес. Если хочешь, у меня есть другое предложение.
- Конечно. Расскажи. – попросил заинтригованный Андрей, наполняя снова бокалы.
Сергей молча курил, глядя куда-то за плечо Андрея, в черный квадрат ночного окна, в бесконечный, зимний Иерусалимский дождь, будто о чем-то глубоко задумался. Он последний раз затянулся, обжег губы, и это будто привело его в чувство. Взгляд его снова стал живым. Он погасил окурок в пепельнице, поднял бокал, плавно качнул им в сторону Андрея, отпил маленький глоток, и наконец, заговорил.
- Я вот думаю, а может, тебе лучше уехать обратно? Погоди, не говори ничего! Просто послушай. Посмотри на себя. Какой ты бизнесмен? Честный, прямой, как … не знаю… Книжки хорошие читаешь и помнишь все. Стихи пишешь, я не понимаю в этом, но мне нравится, и Верке нравится. Видел, как она смотрит, когда ты читаешь? Видел!
Андрей покраснел. Он не видел, но это было ему лестно. А Сергей продолжал.
- Ты же гуманитарий. Я думаю, там, ты гораздо скорее, найдешь, чем тебе заниматься, что б и зарабатывать и по душе было. Тебе ведь не надо так много денег, как мне, например. Тебе другое важно. Ну, это, кстати, так, к слову. Я вот, что тебе хочу предложить…
Ты знаешь, за сколько я купил этот Мерседес? В Германии он стоил три тысячи долларов. А здесь я его продал за четырнадцать тысяч. Знаешь, почему он здесь столько стоит?
Понятно, Андрей не знал.
- Здесь кто-то, Японцы, наверное, пролобировал такой закон, который в принципе запрещает ввоз в страну автомобилей, старше трех лет. Как бы по соображениям экологии. Это ерунда конечно, про экологию. Сам видешь, какие древние помойки тут ездят и, как чадят, и ничего, все с техосмотрами, а ввозить, вишь ты, старше трех лет не моги! Нельзя! – Сергей криво ухмыльнулся и глотнул ликера – Нельзя, но на самом деле, можно. Репатриант, по своей льготе, имеет право ввезти одну машину. Любую. И (это, конечно, недосмотр законодателей и они его исправят рано или поздно) необязательно из страны исхода. Из абсолютно любой страны. Я консультировался с адвокатом. Это точно.
Для Андрея, это была новость. Он знал, что алимовская льгота, позволяет купить новую машину, за вычетом таможенной пошлины. То есть, процентов на 35 – 40, дешевле розничной цены. Насчет ввоза он ничего не слышал.
- Такую машину – развивал свою мысль Сергей - можно рас-таможить за символические деньги (около сотни баксов), но вот продавать ее нельзя. Имеется в виду, что машину, репа-триант ввозит для собственных нужд, а не с целью перепро-дажи. И он, горемыка, должен ездить на ней пять лет, а уж потом, то, что от нее останется, он может и продать. Это та-кая еврейская хитрость! Пять лет продать нельзя… Но можно! Я же продал! И знаешь как?
Сергей довольно заулыбался, потянулся, так, что захрустели суставы и поднял бокал.
- Знаешь – продолжал он, улыбаясь, как сытый кот – Израи-летяне, они вроде и хитрые, но если Совок начинает напря-гаться, то наебать Израилетянина, ничего не стоит! Со вре-менем, наши их тут затопчут. Давай выпьем!
Они опрокинули по бокалу ликера. Он уже казался притор-ным и невкусным. В бутылке оставалось совсем немного.
- Я поставлю чайник? – предложил Андрей.
- Чай, это хорошо, конечно, но мне кажется, нам стоит дойти до магазина и взять еще чего-нибудь. Ты, как думаешь?
- Я думаю, что ты читаешь мои мысли – ответил Андрей.
Сергей разлил по бокалам остатки ликера. Получилось меньше, чем по глотку. Вокруг лампы, свисавшей с потолка, строго по центру кухни, кружился ночной мотылек. Он нарезал сужающиеся круги, несколько раз стукнулся об оранжевый обожур, наконец, проник внутрь, врезался в лампочку, обжегся и рухнул на стол. Сергей смахнул его на пол.
- Знаешь, Верка до смерти боится мотыльков – сказал он.
- Мотыльков? – удивился Андрей – Странно, они же совер-шенно безобидные…
- Она говорит, что они пыльные – произнес Сергей, без всякого выражения – это вызывает у нее настоящую панику. Пыльные, а?!
Они допили остатки ликера, оделись и вышли на улицу.
