с небольшим. Это была избалованная, капризная дама. В молодости она была красивой, несколько раз была замужем, занималась преимущественно собой, а сын ее, Виктор, находился в основ-ном на попечении бабушки.
Царица Томара, некогда, действительно была красива. На стенах ее московской квартиры висели замечательные фотографии царицы, сделанные профессиональным фотографом, ее другом, и портреты, написанные довольно известным художником, так же ее другом.
Царица Томара закончила когда-то энергетический институт и всю жизнь числилась инженером в какой-то московской конторе, но там она именно числилась. Ее пылкой, жадной до денег и вообще жизни натуре, плохо подходило поприще советского инженера. Энергии у нее было на двоих, и она занималась коммерцией, так, как это было возможно в условиях советского общества.
У нее была дача в Кратово и она летом сдавала ее дачникам, поделив на несколько отсеков. Она вязала в транспорте вся-кие шарфики – шапочки по заказам своих коллег, это тоже приносило какую-никакую денежку. На договорных началах она переводила с английского всякую техническую литературу, доставала и перепродавала билеты в театры и на концерты, одним словом, крутилась, как могла.
При этом, она, как и подобает царственной особе, требовала к себе почтения, а с теми, кто отказывался видеть в ней государыню, обычно быстро ссорилась, причем поссорившись, заносила людей в черный список навсегда. Именно по этой причине у нее не заладились дела в Израиле.
Приехав в Иерусалим, царица Томара очень быстренько нашла себе занятие. Она открыла бар в русском культурном центре, договорившись о том, что за первый год аренду платить она не будет, а уж вот со второго года, когда раскрутиться и купит с потрохами весь Иерусалим, покажет русскому центру все чудеса своей щедрости.
Она поставила на барную стойку табличку «Требуйте долива пива, после отстоя пены», а за стойку поставила Виктора. Она договорилась с известными «Совковыми» личностями, даже такими, как А. Розенбаум, о концертах в Израиле вообще, и в ее баре в частности, и дело вроде пошло, но!
Но! Те, кто предоставил царице такие льготные условия, разумеется, не были бескорыстны и не были лохами. Как только все пошло, и первые шекели закапали в царскую казну, они объяснили, что аренду платить, конечно, не надо первый год, да и в дальнейшем она не будет обременительной, но вот делиться с благодетелями, совершенно необходимо…
Царице Томаре, такой поворот дела совершенно не понравился. Более того, такая неожиданная жадность держателей русского центра, вызвала у нее самый искренний гнев. Напрасно Виктор убеждал ее вступить в переговоры и найти взаимоприемлемое решение.
Сергей, который был очевидцем этих баталий, живописно рассказывал, как Виктор, в бессильном гневе размахивая руками, как крыльями метался по комнате с криками «Мамочка! Ну, пойми!», а царица Томара сидела в кресле, подперев толстую щечку кулачком, смотрела на прыгающего и орущего сына, и в глазах ее отражалась вся тысячелетняя скорбь еврейского народа. Дождавшись, когда Виктор выскажет все и замолчит, она повернулась к тихо сидевшему в углу Сергею, вздохнула, и сказала печально: «Ах, какой он все-таки… не умный…».
После этого, как уже было сказано, царица оставила Израиль, и отбыла в Москву. И вот теперь она приехала снова. Цель второго пришествия царицы в землю обетованную была не вполне понятна. Она совершенно не собиралась здесь задерживаться. Формальным поводом была необходимость забрать какие-то деньги с банковского счета, и некоторые вещи. Денег, по сведениям Виктора, было совсем не много, вещей никаких она так и не забрала. Прожила пару недель на Альфаси, ссорясь непрерывно с Виктором, который не воздавал царице необходимых почестей, приняла у себя всех знакомых, нанесла несколько ответных официальных визитов и отбыла обратно в златоглавую.
Однако, во время своего пребывания в Иерусалиме, Томара, с истинно царской щедростью и небрежностью, решила все проблемы Сергея. Выслушав рассказ о неудачном походе к раввину, она сильно смеялась, назвала всех идиотами, а потом сообщила, что усыновит Сергея, а так как целостность семьи есть понятие незыблемое, гражданство он получит автоматом. И она сделала это!
Она милостиво приняла благодарности Сергея, сказала, что Израиль – страна дураков, а стало быть, возжелать граждан-ства этой страны, может только дурак, впрочем, насчет сына, она никогда и не сомневалась, а вот о Сергее была лучшего мнения. О том, что она сама, некоторым образом, гражданка Израиля, царица Томара предпочла не распространяться.
-Ну, вот – закончил Сергей – через три дня благодетельница улетает. Будет прощальный ужин, вас желают видеть.
-Я не смогу – сказал Андрей – Я работаю.
-Попадешь в немилость!
-Знаю, надеюсь только, что не велят казнить – улыбнулся Андрей.
После этого разговора Сергей стал появляться у Андрея с Леной часто, он заходил, просто пробегая мимо, иногда с Виктором, иногда один. Возникли отношения, напоминавшие дружбу. Андрею было тогда двадцать пять лет, Лене двадцать четыре. Сергей был значительно старше! Ему был тридцать один год! В отличие от них, он кое-что видел в жизни и в их глазах выглядел чрезвычайно опытным. Отчасти, это так и было…
Иногда, в городе Иерусалиме случались совершенно, волшебные ночи! Температура воздуха оказывалась настолько оптимальной, что человеку, одетому в футболку, шорты и сандалии не было ни холодно, ни жарко. Не возникало желания, натянуть, например, еще рубашку или поменять шорты на джинсы, но не хотелось, также и холодной воды, и не надо было вытирать пот со лба. Было идеально комфортно. Воздух был неподвижен. Тишину нарушали лишь изредка проезжавшие автомобили.
В одну из таких удивительных ночей, Андрей и Сергей вышли погулять. Давно отбыла в далекую, и почти мифическую Москву царица Томара. Вместо нее приехали жена Сергея, Вера и их дочь Аня. Маклерский Сергея с Виктором бизнес, по каким-то причинам закончился, и оба они не спеша размышляли о том, что делать дальше.
Андрей, к этому моменту, завершил второй уровень обучения в ульпане, на третий (последний) он решил не идти. Он продолжал вкалывать в «Рамаде» и то же задумывался о том, что делать дальше. Ничего определенного в перспективе не вырисовывалось…
В ту ночь, Вера уложила Аню спать (Аня была уже большая девочка, ей было семь лет), а сама пришла в гости к Лене. Через некоторое время, подтянулся Сергей и наконец, воз-вернулся с работы Андрей.
Ванька спал в комнате, а они сидели на кухне вчетвером. Сидели тесно, вокруг расшатанного прямоугольного стола, пили кофе со вкусными булочками, которые за недорого продавались на рынке Мохане Иеhуда и болтали. В какой- то момент, общий разговор, разделился на два отдельных. То есть, девчонки говорили о своем, а Андрей с Сергеем, о совершенно других вещах. Вот Андрей и предложил Сергею пройтись…
Вдоль по улице Аза спускались они с холма, на котором уют-но спала респектабельная, сплошь населенная выходцами из Европы, Рехавия. Спускались к парку, лежавшему в долине между двух холмов. На одном, как уже сказано, находился их район, а на другом стоял «Кнессет» и еще несколько зданий относящихся к правительственному комплексу.
Все круче становился спуск и в какой-то момент, Андрею вдруг показалось, что он вступает ногами в воду. Ощущение было настолько отчетливым, что он остановился. Сергей то же встал, как вкопанный.
- Ты чувствуешь? – спросил Андрей.
- Конечно – ответил Сергей – еще б не почувствовать.
Они сделали еще несколько шагов вниз, и поняли природу этого удивительного эффекта. Ниже лежал слой холодного воздуха. И он, этот холодный слой, не стоял на месте. Он тек, подобно ручью, по дну долины и совершенно не смешивался с верхним, теплым слоем! Граница была настолько отчетливой, что ощущения были совершенно, как если бы они входили в воду. Они сделали еще несколько шагов и погрузились в холод с головой.
- Давай не пойдем туда – сказал Сергей – холодно.
- Давай – согласился Андрей.
Они повернули обратно, поднялись чуть выше, свернули с Азы на какую-то маленькую улочку, и через пару минут об-наружили слева уютный скверик. Они сели на скамейку под сенью ливанского кедра. Было совсем тихо, пахло хвоей, и сухие иголки шелестели под подошвами сандалий. Они закурили, Андрей откинулся на спинку скамейки, запрокинул голову и увидел сквозь крону дерева далекие звезды. Грустно было у него на душе, почему-то последнее время, грусть стала его нормальным состоянием.
Я сижу, и смотрю в чужое небо из чужого окна…
Напел Андрей строчку из песни Цоя.
- Слушай, сколько же ты помнишь этих песен, стихов, а? Ты их заучиваешь? – спросил Сергей.
- Нет, конечно. – ответил Андрей – то что нравится, как-то само запоминается.
- Я давно хотел спросить тебя. Может, я не понимаю чего? Мы очень разные люди. Вот ты зачем-то приехал сюда, се-мью привез, наверное, хотел чего-то? Чего?
- Как чего? – Андрей чувствовал подвох в этом вопросе, но еще не понимал, к чему клонит Сергей – из Совка соскочить хотел.
- И все? А зачем тебе это было надо?
Андрей хмыкнул, и собрался что-то ответить, но вдруг понял, что ответа на этот, вроде бы глупый вопрос у него нет.
- Ну, как зачем – сказал он, подумав – ты же сам знаешь, как там весело.
- А что там с тобой уж прям такого страшного было?
- Да нет, страшного, конечно, ничего не было, работал себе, ел, пил. Ну, ты же и сам все знаешь, почему спрашиваешь, Серег?
- А здесь, что ты думаешь делать? Так и будешь посуду мыть?
У Андрея засосало под ложечкой. Это был неприятный вопрос. Этот вопрос, и без Сергея, неясно маячил перед ним последнее время, но Андрей отмахивался от него, как от назойливого комара, уговаривая себя, что ответ, со временем, как ни будь проявиться сам. С чего это он, вдруг, дол-жен проявиться? Об этом Андрей старался не задумываться. Почему? Только сейчас он понял почему. Потому, что думать об этом было страшновато. Андрей был подобен страусу, который прячет голову в песок. Он отчетливо почувствовал сейчас это, но опять не нашел в себе мужества увидеть вещи такими, как они есть.
- Ну, есть несколько вариантов – сказал он.
- Каких? – спросил Сергей заинтересовано.
В отличие от Андрея, склонного к туманной поэтике, Сергей предпочитал конкретные вещи и видимо возможность услышать про несколько вариантов, и проанализировать каждый из них, показалась ему интересной.
- Ну, во первых, можно продолжать работать в «Рамаде». Со временем, когда нормально освою язык, могут повысить, могут сделать менагелем (начальником) смены. Им там не нравится, что все менагели арабы.
- Допустим. И сколько зарабатывает менагель?
-Не знаю. Но точно больше, чем мы…
- Скорее всего, не на много больше. Не в два раза. А какие еще варианты?
- Есть СОХНУТовские бесплатные курсы переквалификации…
- Переквалификации в кого?
- Ну, там разные специальности… Социальные работники…
- Ты хочешь быть социальным работником? Сколько зарабатывает социальный работник?
- Не знаю. Откуда мне знать – сказал Андрей, почему-то начиная раздражаться.
- А я знаю. – ответил Сергей – Ты хоть одного мужика социального работника видел?
Андрей не видел.
- Знаешь почему? –
