вскоре, помня свою задачу, предоставила довершать дело подоспевшим пешим воинам Карпа, а сама ринулась в погоню за беглецами. Вслед за ними бегом направились и пешие воины Идара и Божа. Правда, коннице славян пришлось вскоре вернуться, так как, проскакав мили полторы, они обнаружили только брошенные подводы, которые передали на попечительство подоспевшим пехотинцам. Поручив им пригнать всё это захваченное добро, и, приказав, во избежание нападения с тыла охранять на всякий случай дорогу, они вернулись, и хотя жаркого сражения ещё не застали, но возвращение их было весьма кстати.
Когда тяжёлая конница сармат подошла к выходу из водного коридора, то со стороны славян, предусмотрительно пропустивших авангардную сотню врага, на них посыпалась туча стрел и град камней. Хотя особого вреда железной коннице этот смертоносный ураган причинить не мог, но лёгкого замешательства и времени на то, чтобы подготовить конную атаку на врага, Гржиму вполне хватило для того, чтобы успеть перегородить узкий выход из водяного мешка сплошным рядом телег, за которыми как за крепостной стеной разместились лучники и копейщики. Узкий участок давал возможность нескольким сотням, засевшим за возами славян сдерживать многотысячное войско Германариха. Поэтому когда аланы бросились в атаку, они были встречены весьма достойно. Воины Гржима противопоставили очень простой, но эффективный способ борьбы против длинных копий и мечей бронированных всадников. Против их страшного оружия они нашли не менее страшное своё. Этим оружием была обыкновенная деревянная рогатина. Взобравшись на телеги, славяне тем самым уровняли себя со всадниками, и, держа вдвоём в руках длинную рогатину, уперев ею в шею или грудь витязя, просто сбрасывали его с напирающего на обороняющихся коня. Если же всаднику удавалось избежать такой участи, и он успевал, бросив копьё выхватить меч и перерубать или отбить в сторону толстую рогатину, то в ближнем бою он уже не был так неуязвим. К тому же враг применил ещё одно коварное оружие, это факелы на обычной длинной палке которыми он норовил угодить в морду лошади. Взбесившиеся от страха и боли лошади шарахались в стороны и вставали на дыбы, сбрасывая всадника. Когда же, видя тщетность своих усилий, всадники отошли для тог чтобы перестроить свои ряды, то пробравшиеся под телегами воины славян без особого труда расправлялись с теми, кто, лёжа на земле, не был затоптан конями или не был убит ещё на коне. Ведь стальные доспехи всадников были настолько тяжелы, что самостоятельно подняться после падения с коня для них было делом весьма и весьма сложным. Но, а правило - лежачих не бьют, в этом смертельном состязании не действовало.
Видя, что все усилия конницы прорубить выход терпят неудачу, Германарих приказал отойти аланам и пустил в дело пехоту. Но пешие воины готов, ещё не вступив в сражение, уже стали нести потери. Так как они не имели таких доспехов как у всадников, то стрелы укрывшихся на противоположном берегу лучников выхватывали из рядов, готовящихся к атаке пехотинцев, десятки воинов. Когда же кое-как прикрывшись щитами от назойливых лучников, готы кинулись в атаку, то выстроившись в несколько рядов перед своим возами славяне, показали, что они ничуть не хуже готов умеют владеть топором или кованой дубинкой. К тому же, стоящие на возах копейщики и лучники славян, легко, на выбор, через головы своих, участвующих в схватке товарищей, почти без урона для себя поражали врага.
Когда же Германариху донесли, что хвост колонны тоже атакован славянами, он понял всю сложность положения, в какое попало его войско. Помня, что на входе в этот "водяной мешок" расстояние между озером и рекой, много шире, чем здесь, он решил переместить основное направление удара именно туда, и, не обращая внимания на стрелы из-за реки, стал перестраивать свои войска к атаке в противоположном направлении. Сделать это было не так просто, так как, опасаясь славянских стрел, войско жалось к озеру, куда стрелы противника не долетали. Поэтому время было упущено.
Хотя для того чтобы создать сплошную стену из возов, как это сделал на узком участке Гржим у Карпа возможности не было, но тем не менее он постарался сделать всё чтобы максимально затруднить выход готам из "водяного мешка". Все захваченные возы и кибитки были стянуты в один ряд, и чтобы усложнить врагу быстрое устранения этого препятствия, перевёрнуты на бок или колёсами вверх. Успели даже пригнать и установить и те из них, которые захватили Бож с Идаром. Кроме того, поблизости было срублено несколько деревьев и вернувшиеся всадники Божа при помощи своих коней помогли перетащить их к перевёрнутым телегам, и там где не хватало последних устроить что-то наподобие завалов. Так что когда конница Германариха попробовала с налёта прорваться на входе в водяную ловушку, то там её ждала такая же участь как и на выходе. Попытка пехотинцев пробиться к завалам и расчистить проход для атаки тяжёлой конницы тоже закончился неудачей. Ко всему этому добавилась ещё одна неприятность. С противоположного берега озера отплыло несколько десятков опущенных на воду плотов со сплетёнными из лозы и закреплёнными на них щитами. Плоты, на которых размещалось от двух до четырёх воинов противника, подошли почти к самому готскому берегу озера, и укрывающиеся за щитами лучники стали обстреливать атакующих. Но, тем не менее, здесь, на этом широком участке, славяне несли очень большие потери, и уже после нескольких атак, Карпу и его воинам с большим трудом удавалось удерживать позицию. Лишь подоспевшие вовремя полторы тысячи всадников из резерва за озером, спешившись с коней и вступив в схватку, помогли откинуть противника. Ещё большими потери были у готов.
Германарих понимал, что если не предпринять решительной попытки прорваться, то в этом "водяном мешке" может найти свой бесславный конец всё его войско. Понимал он и то, что в проходах ловушки, через которые пытаются вырваться его воины, славяне могут держаться очень долго, и если и удастся их опрокинуть, то только ценой огромных потерь после которых, не о каком продолжении войны нечего и думать. Поэтому единственный путь вырваться из мешка, думал он, это прорываться, переправившись через реку. Жаль, что первыми же стрелами был убит этот жалкий славянский купчишка, который привёл их в эту ловушку. Возможно, он подсказал бы, где, в каком месте легче переправиться через эту проклятую речку. Но теперь надеяться было не на кого, и, оставив руководить прорывом своего старшего сына Гуннимунда и племянника Валараванса, Германарих, захватив сына Гунимунда Гезимунда и полсотни всадников, отправился осматривать реку и её берега. Он заметил, что, судя по плотности обстрела, лучников на том берегу не так уж и много, и если попробовать форсировать реку в нескольких местах сразу, то больших потерь при форсировании, возможно, удастся и избежать. Главное выбрать более подходящие для этого места.
И вот уже в который раз, невзирая на годы, скачет он в сопровождении полусотни всадников вдоль реки, внимательно высматривая её берега и, отмечая в уме каждую мелочь. Сзади вскрикнув, упал с коня кто-то из его сопровождающих. Это уже не первый, но он, давно привыкший к чужим смертям, не обращает на эти мелочи внимания. Он лихорадочно ищет выход - надо спасти войско.
- Река не широкая, - размышляет он, - но если переправляться вплавь, то мои воины будут отличной мишенью для этих проклятых лучников, ведь они рассыпаны по всему берегу и особенно много их здесь. Проскакав несколько метров, он вдруг резко остановил коня.
- Интересно, а почему это здесь уже не первый раз нас так густо забрасывают стрелами, - вдруг неожиданно, подсознательно мелькнула молнией мысль,- почему здесь так много лучников? Ведь тут и у реки не самое узкое место, и расстояние от реки до озера приличное. Получается, что такое множество лучников засели здесь без всякой пользы для дела? Так не бывает.
- Одульф, - обратился он к одному из сопровождавших его всадников, - возьми-ка с собой десятка два людей и вернись к тому месту, где только что подстрелили Алику. Да постарайся подойти как можно ближе к берегу.
Одульф тут же помчался выполнять команду, но только он и его люди попытались приблизиться в указанном месте к берегу реки, как более сотни стрел с противоположного берега обсыпали этот маленький отряд и два всадника замертво свалились с коней, а ещё трое были легко ранены. Остальных спасли доспехи.
- От этого места желательно держаться подальше..., - выпалил подскакавший Одульф. Но Германарих, не дав ему договорить, распорядился.
- Быстро сюда пехоту Гезалиха. Быстро!
- Одульф ничего не понял, но помчался выполнять приказание.
- Что задумал мой мудрый дед? - поинтересовался тоже ничего не понявший Гезимунд.
- Для начала, вырваться из этого проклятого мешка, а там будет видно.
- Что, именно здесь, в этом месте?
- Я думаю, что да.
- Гезимунд ничего не сказал, и только удивлённо взглянув на деда, пожал плечами.
Когда прибыли пехотинцы, и к Германариху подошёл Гезалих, то король без лишних объяснений, указав на место, где ещё лежали сражённые стрелами всадники из его охраны приказал.
- Там должен быть брод. Найди его, переправься на тот берег и сбей оттуда лучников.
- Да мой король, но почему именно я?
- Потому что тебе приказывает твой король.
- Но мои люди только вышли из боя, они устали и им нужно отдохнуть.
- Мы все тут останемся отдыхать на веки, если ты не собьёшь лучников с того берега. Ты меня понял?
- Да мой король.
- Тогда вперёд!
Прикрываясь щитами, воины Гезалиха бросились к реке. Некоторые из них падали сражённые стрелами ещё не добежав к воде, но многие уже по пояс в воде, закрывшись щитами, дошли до средины реки. Река на средине не углублялась и воины всё так же по пояс в воде упорно двигались к противоположному берегу. И когда казалось, что вот-вот они выйдут на долгожданную сушу и набросятся на терроризирующих их лучников, из лесу выскочили сотни вооружённых топорами и мечам воинов и стали теснить не прошеных гостей обратно в воду. Это были те самые спешившиеся всадники, которых поставил для прикрытия лучников Гржим. Но Германарих уже знал - он своего добился. Уже мчалась на помощь пехоте тяжёлая конница, которую не в силах были удержать те жалкие силы противника, которые сбросили обратно в воду пехоту одного из его военачальников, а во все стороны мчались гонцы с приказом отходить к найденному броду.
Воины Карпа и Божа ожесточённо наседали на отходящих готов, чего, к сожалению, не мог себе позволить Гржим, так как несколько сотен его войска, выйдя на более обширное пространство, чем та узкая горловина, которую он удерживал, могли быть легко окружены и разбиты. Лишь только когда к нему подоспели те остатки конницы, что находились в резерве за озером, он осмелился начать преследовать отходящего врага.
Заметив приближающуюся к броду конницу алан, всадники славян, оборонявшие брод, поспешили отступить к своим оставленным лошадям и быстро скрылись в лесу. Почти без потерь, за то время пока шла схватка за брод, успели отойти и лучники, но готы вырвались из ловушки, и к
