КРЫСИНАЯ БАШНЯ

не то комнате, не то рыцарской зале. Действительно! Что же это такое??

- Чё ты дурку включаешь? – это Толик.

- А ты вообще заткнись!! – вызверилась мама, - Как ты приехал, так всё и началось!

- Что началось-то, что?..

- Да всё!.. Убийства эти!..

- Стоп!! – это жёстко вмешался батя, - Ну-ка замолкли все!

- Подумай, что и где ты говоришь! – это маме, - Вот лежит человек, который жизнь отдал, чтобы вас защитить, а ты тут какие-то дрязги устраиваешь! Не стыдно?!.

Мама наклонилась вперёд, лицом в ладони, и замерла так. Через некоторое время плечи её стали вздрагивать. Скоро она уже рыдала в голос. Мы молчали. Так и не дождавшись сочувствия, среди полного нашего молчания, она, продолжая рыдать, вышла из комнаты и квартиры, пошла к нам домой. Вслед за ней тенью выскользнула Элеонора. Какая-то твёрдая чешуя покрыла мою душу, мне никого сейчас не было жалко.

Через приоткрытую входную дверь слышно было, как мама всхлипывает и оступается, идя почти ощупью в тёмном подъезде.



- Какого хера он вообще вылез? – после ухода мамы прервал молчание Толик.

- Ну, вломились бы они в подъезд. Ну и что? Позапирались бы по квартирам. Двери у всех железные. Если эти отморозки больше часа ломали и так и не сломали входную дверь – фигли они сделали бы с квартирными? А потом, к ночи, они б всё одно рассосались по домам, не в подъезде же им ночевать? А ещё скорее – мы бы подъехали, и повыщелкали бы этих уродов одного за другим. Что они б с арматуринами да с одним обрезом сделали б против двух-то стволов?..

- Не, - возразил батя, - смысл был.

И начал, как всегда, раскладывать по полочкам:

- Во-первых, могли бы кого и пришибить. Кто вовремя не заперся. Ну ладно, таких остолопов, скажем, нет. Но могли бы ещё до ночи пару дверей вскрыть. Ты что, думаешь, эти двери сложно вскрываются? Да, с входной подъездной они провозились, - так это потому, что снаружи у неё никаких запорных приспособлений, замков не было видно, - а изнутри, - засов. А квартирные двери, с замками… Помнишь, - это обращаясь ко мне, - Мы как-то с Серёгой вынуждены были ломать свой же замок? – заело. Так я с помощью ножовки по металлу, зубила, молотка и пассатижей вскрыл не торопясь за двадцать минут… А если бы торопясь, да не стесняясь поцарапать, да кувалдой и зубилом, - открыл бы за пять минут… Ну, конечно, это один замок. Ну и второй… Не, можно, можно было двери повскрывать. Опять же, Устос ведь не знал, куда и на сколько мы уехали, - ты ведь не говорил ему?

- Нет, - я помотал головой, - Я только потом ему сказал, что вам сигнал подал.

- А что у нас стволы есть, он и не знал… А что бы без стволов мы с такой кодлой сделали бы, да ещё свой собственный подъезд штурмуя, если б они уже там были… Да, кстати… Теперь весь дом знает, что у нас есть оружие.

- Да наплевать, - Толик махнул рукой, - Вряд ли это теперь кого-то волнует.

- Вот. Во-вторых, они могли, если б подъезд захватили, неторопясь вскрывать квартиры одну за другой. Куда им торопиться? За неделю все бы и вскрыли. А так… Как, говоришь, он сказал? – батя мотнул головой в сторону Устоса, - «Нанести неприемлемый ущерб»? На вылазку? Ну что – всё грамотно и сделал. Занял ключевую точку, куда нападающие вынуждены были залазить по одному, - и…

- И дал им просраться! – поддержал Толик. - Вообще молодец! Боец! Уважаю. Чего с ним раньше не контачили?

- Да бог его знает… Как-то не воспринимали его серьёзно. Относились как к шуту, - все эти доспехи, ролевые игры… Эльфы какие-то.  А оно видишь, как вышло. Каких людей теряем… Даже не приобретя…

- Если б его кто из подъезда поддержал… Ну, хоть со стороны. Хоть чем…

Я опустил голову. Я понимал, что меня никто не винит, но я чувствовал свою вину, что во время боя я не был рядом с Устосом. Вернее, был, но не сражался. С другой стороны – он сам мне не велел. Да и чем бы я помог? Но я всё равно чувствовал вину. И что обрез свой… потерял, типа. Позволил украсть. Вот так вот – минутная непродуманность поведения, - а в результате товарищ погиб. Ведь точно гоблины бы не полезли на козырёк, если бы оттуда не Устос только алебардой их сбрасывал, а была бы опасность и картечи с обреза получить… Да, моя, моя вина была, конечно… Как будто поняв это, Толик сказал:

- Вот, Серёга только поддержал. Сигнал подал, да и вообще – рядом был. Да ещё – как там? Банкой кто-то кинул?

- А, да-да! Что, вот так вот, кто-то банкой с вишнёвым вареньем и кинул? – хмыкнул батя.

- С компотом. С вишнёвым компотом, - поправил я.

- И больше никто?.. Ничем?.. Только смотрели?

- Да.

- Вот уроды! – выразил своё отношение Толик.

- Уроды, да. Парень за всех бился. Но, по большому счёту, тут не столько количество бы помогло, сколько хотя бы какой огнестрел… Один бы обрез! – и можно было бы на козырёк никого не подпустить! Ох и гад же этот… Что Серёгин обрез спёр. Был бы огнестрел – гопники бы не сунулись. Получается, что он, ворюга этот, косвенно виноват и в смерти Устоса. Вот так вот оно и бывает. Ничего особенного, казалось бы, не сделал – а человек погиб. В жизни всё взаимосвязано… Я тоже дурак. Можно было ствол Серёге оставить.

- А кто знал?

- То-то и оно. Не ожидали такой резвости, да днём, да в центре города. Видать, окончательный каюк городу приходит.

- А ты только понял.

Помолчали.

- Скольких там Устос на козырьке, получается, покоцал?

- Около десяти человек, получается. Точнее – девять. Половина побились, грохнувшись с крыши. Лихо он их… Один вообще без руки.

- Я видел. Подумать только – руку отсечь. В бою. Мечом!

- Да, средневековье какое-то, - наконец высказал общее ощущение Толик, в трепетных бликах свечи  оглядывая оружие и снаряжение на стенах.

- Да-с, средневековье вернулось, - поддержал его батя, - Собственно, оно, видать, никуда и не уходило. Постоянно было тут, рядом с нами. Как и пещерные люди. Стоило обстоятельствам измениться, - всё и полезло наружу, всё это скрытое внутри зверство. До поры скрываемое.

- Парадигма сменилась, - подсказал Толик.

- Да. И попёрло, и попёрло… Вот чего они сюда лезли? Что они тут забыли? Ну что, оголодали что ли? Наверняка нет ещё. Сразу стариков забили. Вот зачем?

- От доступности зверства. От того, что ничего за это не будет. На войне такое случается. Тогда убивают за просто так, - потому что можно. Потому что за это ничего не будет. Это бывает, крышу рвёт. Это… По себе знаю, - Толик споткнулся на полуфразе и замолк.



Ночью меня мучили кошмары. Кто-то тёмный, без лица, замахивался на меня острым, - и я, чувствуя себя чудовищно беззащитным, не мог ни защититься, ни убежать, ни крикнуть. Только просыпался с колотящимся сердцем, весь в поту. Пытался снова уснуть. Какие-то лабиринты, огромные шершавые каменные стены, трепещущий свет факелов, чей-то отдалённый рёв - как в старой игрухе, в Квейке первой версии, которую гоняли с батей уже давно. Ощущение, что вот-вот выскочит кто-то ужасный, и ничего нельзя сделать, и очень, очень хочется сохраниться, но не могу найти нужную опцию… И страх что не успею… Что-то крутилось в черепушке, мелькало, какие-то обрывки, - и опять ощущение, что нужно «сохраниться» после прохождения сложного уровня… И только хочешь мышкой ткнуть, - а оно ускользает, ускользает… И некое потустороннее хихикание – как поддразнивает кто-то: «Не сумеешь, не сумеешь!..»

И только под утро вдруг как отпустило, - сохранился, всё. Белый чистый свет, приятная спокойная музыка и ощущение правильно выполненного действия заполнили меня. Ниже этого уровня уже не упасть. Заснул.



***



Проснулся, когда батя с Толиком и с мамой уже завтракали. Вышел к ним весь разбитый. Мама подорвалась ко мне щупать лоб, - Горячий! – тут же полезла ставить градусник. Да что там градусник – я и так чувствую, что температура. Озноб так и колотит.

- Никуда не поедешь! – вынесла вердикт мама.

- Ага. Щаз! Ты решила – я послушался! – скривился я.

- Серый, может правда, не поедешь? – осторожно поддержал маму батя, - Ты реально плохо выглядишь. Нам ещё твоей болезни не хватало.

- Поеду, - просто, без амбиций и скандалов, но твёрдо сказал я, - Я с Устосом был рядом, когда он бился, но не смог помочь. Хочу быть рядом на похоронах. Ничего со мной не случится. Отлежусь потом. Поеду полюбому.

- Его право, - поддержал меня Толик, - Пусть, ага? Мы быстро.

- Ладно-ладно, Серёж. Как знаешь. Ты покушай, потом полежи ещё. Мы соберёмся пока, потом позовём тебя.

Они вышли из кухни. Я без аппетита поковырял мамину стряпню.

В другой комнате, я слышу, Толик вполголоса сказал бате:

- Пацан-то… По взрослому говорит. Как мужик.

- Да, - откликнулся так же вполголоса батя, - Повзрослел парень. За один день. Главное, чтоб не сломался.

Они вышли.

Без аппетита позавтракав, я оделся и опять лёг на диван. В голове была пустота. И ощущение как после прохождения в игре на компе тяжёлого уровня, после сохранения. Расслабился. Чуть опять не уснул.

Мама звенела посудой на кухне, негромко журчала вода – утром воду ещё давали. Потом пошла зачем-то в ванную, и вскоре оттуда послышался негромкий вскрик. Сон мигом слетел. Я подорвался туда. Она с ужасом смотрела на лежащий на кафельном полу устосов клевец, явно оставленный тут ещё вчера Толиком. Я всмотрелся и понял, что её так взволновало, - весь клевец был устряпан засохшей кровью, к которой прилипли волосы, плюс ещё какие-то крошки, мусор… Всё же Толик свинья. Вот нафига сюда-то тащить??

- У… Убери это!.. – проговорила она, указывая пальцем.

- Да ладно, - говорю, - Чё такого.

Только взял, - домой зашёл батя. Увидел маму, оценил её взведённое состояние. Вообще говоря, выглядела она ужасно, - наверняка тоже ночь не спала. Её трясло.

- Ты понимаешь… Ты понимаешь??.. Ты понимаешь, что надо уходить отсюда? Ты это понимаешь??? – горячечно зачастила она, - Ты понимаешь, что здесь нельзя оставаться??

- Ты – ладно, успокойся. Что случилось-то? Успокойся – примирительно говорит батя, понемногу отжимая меня в коридор.

- А ты не понимаешь? Ты не понимаешь?? Что здесь нельзя оставаться??? Нельзя! Ты это понимаешь??? – как заведённая, всё частила она.

- Успокойся, говорю, – чуть повысил голос батя, - Разберёмся. Почему нельзя-то? И куда предлагаешь уходить? – он потиху отсемафорил мне выходить из квартиры, и я бочком-бочком выдавился из ванной и из комнаты, но притормозил возле входной двери, чтобы дослушать. Не то чтобы было интересно, но для понимания обстановки надо чувствовать, кто чем дышит. Что-то мне внутри подсказывало, что это будет вскоре самым важным – чувствовать, кто чем дышит… и продолжение я, конечно, подслушал. Батя притворил за мной дверь в комнату.

- Уходить! Куда угодно уходить! Здесь нельзя оставаться!

- Давай-ка это… Мы вернёмся, и поговорим? Сейчас, я вижу, ты мыслить разумно не способна.

- Ты!.. Ты вот мыслить разумно способен?!!  - чувствуется, мама реально взвилась, - Тебя послушать, - так ты один самый умный! Непонятно только почему с таким умным мы постоянно в такой жопе!

Ого, - подумал я, - давно я не слышал, чтобы мама ругалась такими выражениями…

- В какой такой «жопе»? – чувствуется, что батя тоже подзавёлся, но себя контролирует, - В чём наша «жопа» отличается от повсеместной жопы? И с какого хрена ты мне претензии выкатываешь?? Ты мне кто теперь – жена?? Нет. Деловой партнёр??.. Ты же вожжи в бизнесе и в стратегическом планировании на будущее на себя взяла! А как ты хотела,