батя, - Вот ведь как получается… Мало мы его знали. Я даже и имени-то не знаю… Устос и Устос… А, Серый?
- Дима.
- Да неважно уже. Вот как в жизни бывает. Не ожидали от него, - а он натуральный героизм проявил. Толпу отморозков сдерживал столько времени… Потом сам – в последний и решительный бой!
- Мне сказал, чтоб не лез. Ты, типа, не умеешь…
- …В бою проявил себя как боец и герой. Сделал всё что мог. Достойная смерть, если в смерти вообще есть что-то достойное, в чём я лично сомневаюсь… Но перед смертью он сказал, что это лучший день в его жизни. И где-то я его понимаю. Для чего живём?..
Он посмотрел на нас. Я лишь пожал плечами. Толик тоже сделал некое неопределённое телодвижение.
- Во многом - чтобы реализовать себя. Вот индусы считают, что если ты в жизни выполнил своё предначертание, - то в следующем своём воплощении займёшь более высокую ступень. Был воином, - станешь… брамином там, или вообще магараджой. Не важно. Важно, что человек реализовал свои потенции. Может вчера, в этом бою, Устос и проявил всё то, ради чего он жил и стремился всю свою жизнь: защищать и сражаться. И, надо сказать, сделал это на пятёрку с плюсом… Что ж… Если есть какое-то последующее воплощение, - то он точно заслужил более высокую ступень; а если есть Валгалла, куда попадают души погибших бойцов, - то он точно будет в ней…
Батя помолчал и вполголоса добавил:
- Тот кинжал у него из руки так и не вынули, - с оружием в руках умер. С оружием и похороним.
Он опять помолчал и ожидающе посмотрел на нас. Я ничего говорить не мог, - меня опять душили слёзы.
Толян потоптался и выдавил из себя:
- Чё тут скажешь… Жил клоуном, а умер как герой. Аминь, типа…
У запасливого предусмотрительного бати нашлись и верёвки, на которых тело опустили в могилу. Кинули по горсти глины и песка на белеющий в глубине белый флаг с красным драконом… Толик стал споро закапывать могилу, меня опять отправили бдить по сторонам; а батя достал из машины гладкую фанерку и фломастер.
Вскоре на месте могилы возвышался аккуратный холмик. Батя охлопал его со всех сторон своей малой сапёрной, потом обложил, насколько получилось, срезанным с этого места дёрном. Колышком укрепил в изголовье фанерку, на которой написал: «Устос. Рыцарь, боец, защитник. Погиб в бою» - и дата. У меня опять защипало в носу и на глаза навернулись слёзы.
Потом батя принёс из джипа захваченную с собой большую сумку, в которой раньше возили косметическую продукцию в регионы, а в недавнее время - с которой занимались мародёркой. Достал из неё и положил на могилу помятый и поцарапанный щит, с отметинами от ударов; и обломки меча – в бурой, засохшей крови.
Постояли.
- Вот теперь, вроде как, всё… Единственно… - он вопросительно посмотрел на брата. Тот вынул наган.
-Давай ты, я патроны поберегу, - согласно кивнул батя.
Толик поднял ствол в небо. Три выстрела щёлкнули как хлопки новогодней петарды.
Уже в машине на обратном пути батя спросил меня:
- Ты там вообще никого не заметил?
- Да было, - отвечаю, - Ну, прохожие. Пару человек за всё время. Из соседнего дома кто-то из-за занавески сёк, - я видел, занавеска двигалась. Я туда пестик показал, - там и успокоились. А так, вообще…
- У тебя не было ощущения, что кто-то нас пасёт со стороны кладбища, из-за деревьев?
- Да вроде как… Вообще - да! – я поёжился, вспомнив и вправду ощущение чьего-то взгляда из зелёных зарослей.
- Место там удобное… Для засады. И вообще, там можно плотно сесть, если с гарнизоном, - местность вся простреливается, если деревья поспиливать, - не отрывая взгляда от дороги, откомментировал Толик.
ОСТАЁМСЯ!
Когда мы вернулись к дому, процесс бегства жильцов был в разгаре. По лестницам тащили сумки и модные чемоданы на колёсиках. Около подъезда, при распахнутых дверях, грузилась машина; несколько человек навьючивали коробки и тюки на допотопные, видать ещё 90-х годов, двухколёсные ручные тележки. Стояли сумки и баулы, чемоданы. Царила предотъездная суета. Народ почти в полном составе делал ноги.
Как всегда оставили машину у въезда во двор и прошли пешком к подъезду. Батя с одобрением покивал суетящимся соседям по подъезду.
- Правильно – правильно, ловить тут больше нечего. Раз отбились, - человека потеряли. Другой раз может повернуться совсем плохо…
- Сами-то что? Остаётесь?.. – с подозрением отозвалась какая-то тётка.
- Остаёмся… Пока – неопределённо ответил батя, и тут же, громко:
- Граждане! Послушайте меня! Вот какое дело! Уходите – оставляйте ключи. Мне. Мало ли что может случиться! Воду прорвёт, пожар. Стёкла побьют. Оставляйте! Не обещаю, что беречь ваши апартаменты будем изо всех сил,- но по возможности присмотрим.
- Ага, им оставишь, - а оне потом всю квартиру вынесут! – достаточно громко буркнула та же тётка.
- Граждане! – делая вид, что не услышал её высказывания, вновь возвысил голос батя, - Если кто хочет, чтоб за его квартирой присмотрели, - оставляйте ключи. Кто не хочет – ваше право. Это ваше имущество, ваши квартиры, и, как вы понимаете, ложиться костьми, чтобы преградить кому-то путь к вашим мебелям мы не станем. Если вы считаете, что запертые замки – достаточно надёжная защита, - это ваш выбор. Я, повторюсь, ничего не гарантирую, но если кто ключи оставит, - обещаю за квартирой присмотреть. Смотрите сами…
Это возымело действие. Беглецы стали сбиваться в кучки и усиленно шушукаться, обсуждая. Батя махнул рукой и мы двинулись домой.
Дома на меня навалилась дикая усталость, как будто это не батя с Толиком, а я могилу копал на жаре. Я выпил воды и брякнулся на диван. Вокруг меня захлопотала мама, пичкая какими-то таблетками, давая запить, что-то убедительно говоря… Я провалился в дрему. Сквозь дремоту только слышал, как батя несколько раз выходил в прихожую разговаривать с соседями.
- Вот ключи, Олег Сергеевич. Это от шестьдесят второй, вы уж пометьте. Вы уж присмотрите пжалста, за квартиркой-та…
- От семьдесят первой, Олег Сергеевич. Там ещё цветочки мы на пол в углу составили, вы уж, если будет возможность, поливайте. Мы понимаем обстановку, конечно…
- От шестнадцатой, Олег Сергеевич. Вы уж, пожалуйста…
Последним припёрся толстый дядька-начальник с шестого этажа. Принёс ключи и стал выговаривать, какая это большая ответственность, - следить за его квартирой… Климат-контроль у него там… Домашний кинотеатр… Вай-Фай аудиосистема…
В его важный монолог беспардонно вписался Толик, вышедший в коридор:
- А ружья там нет?.. Тогда всё остальное – хлам! А что ты там ценного оставил? Плазму, небось, и пылесос?.. Ясно дело, плазму мы продадим. Вернее сменяем – на десяток яиц. Как думаешь, дадут сейчас за плазму десяток яиц?.. Я думаю – нет. Нахер она кому нужна!
Мне аж в комнате слышно было пыхтение соседа-чиновника; я думал, он сейчас заорёт благим матом, но он только тонко и злобно заверещал:
- Это из-за вас и напали! Все видели, что вы с братом всё тащите и тащите, - ещё разберутся с вами, что вы тут наворовали! Это из-за вас хулиганы и напали, из-за вас тот парень и погиб!
В наступившей грозовой тишине звякнули только ключи, которые мужик обратно схватил с тумбочки. Хлопнула входная дверь, и послышался его удаляющийся по лестнице топот, сопровождающийся возмущённым воркованием, - очевидно, с женой.
Батя с Толиком вошли в комнату, где я валялся в полудреме, безуспешно пытаясь заснуть.
- Вот паскуда, а?
- Ты мог бы и не влезать. Побурчал бы он пять минут, - и уехал бы, собой довольный.
- Да ладно, чо, тебе ключи от его хаты надо? Чо, так не вскроем?..
- Вскроем. Если мы собираемся тут обустраиваться как минимум до следующей весны, - то полюбому придётся все квартиры вскрывать. Кстати, если не мы – то другие вскроют. Но зачем нам лишний геморрой? Тебе помолчать трудно было?
- Уж больно рожа противная. Ещё предъявы лепить вздумал!.. Козёл!
- Куда этот козёл двинулся, ты знаешь?
- Куда-куда. На коттедж к каким-нибудь таким же толстым хомякам-чиновникам, будет там тащиться.
- А я думаю – вряд ли. Было бы куда – он бы уже давно слинял. Видать, некуда. Да и, судя по всему, не такой уж он важный чиновник. Так, фигня на подхвате. Это тут он надувается, а в своём департаменте, небось, шуршит только так… На «подай-принеси». Вот и «не пригласили» его никуда спасаться, в коттедж со скважиной, генератором, запасом продовольствия и блэкджеком со шлюхами…
- А чё, есть такие?.. – сразу насторожился Толик.
- Наверняка есть. Но ты стойку-то не делай, это я так – образное выражение… Попёрся наш козёл-чиновник искать доли куда-нибудь в Центр Спасения. И первое, что он там сделает, чтоб проявить лояльность, - сдаст нас с потрохами…
- А… Хммм… Да… Это возможно, ога. Но что нам предъявят? Этих упокойников, что у мусорки лежат? Их Устос в основном успокоил, я только точку поставил, чтоб не мучились.
- Мало ли… Надо подумать. Вот, собственно, и ключи от квартир пригодятся, - надо из дому-то барахло порастаскивать, устроили тут продсклад…
Вечером мама опять зарядила: «Надо уезжать!» Но уже без наездов, - благо, батя ей доступно объяснил, что он её тут не держит.
Мама: «Надо уходить, надо уходить, надо уходить… Вода плохо идёт, вот-вот отключат… Свет дают на два часа в день… Магазины не работают… Работы нет… Канализация почти не работает… Вонь невыносимая… Опасно, опасно, опасно… Опять придут те бандиты и всех убъют… и всех убъют… и всех…»
- Стоп! - Батя хлопнул ладонью по столу. Говорили они в кухне, Толик по обыкновению куда-то смылся, а я отлёживался на диване в гостиной, в какой-то полусонной одури.
- Вот Ира (это она про свою сестру) с семьёй – уже уехали! Все вместе!
- Куда?
- Не знаю я! Но я знаю, что они – не пропадут!
- Ну, счастья им… Что бы им тебя с собой было не взять?
- Не твоё дело. Взяли бы – я не просила.
- Зря. Что ты предлагаешь? Уходить – куда?
- Куда люди уходят? Вот куда уходят?! Вот туда и уходить!
- Ты их спросила, куда они уходят? Они ведь не разбежались рассказывать – «куда!» Тем более хитрожопые родственнички твоей сестрёнки. Куда вот уходят? У кого-то есть родственники в деревне. У кого-то есть дачи. У кого-то есть друзья, у которых есть родственники в деревне. И так далее. Кто-то просто тупо прётся в Центр Спасения, быть там бессловесным скотом. Тебя какой вариант устраивает? Есть у тебя домик в деревне?
- Есть! Представь себе! И друзья есть, к кому можно уехать! У меня, в отличии от тебя, есть друзья!..
- Рад за тебя. Что у тебя «много друзей». Мне вот не так повезло в жизни. Давай-давай, излагай. Я тебя со вниманием слушаю…
- Можно поехать в деревню к родственникам Наташи.
- Она тебя звала?
- Нет… Но они не откажут, я знаю.
- Ты знаешь, или ты так думаешь? Ты с ними говорила?
- Можно к родителям Вали… Они же недалеко от Мувска живут, мы у них сколько раз были, они к нам хорошо относятся.
- Ты понимаешь, что «хорошо относиться» когда городские приехали в гости, с гостинцами, да водки в гостях попить, - это одно, а «на житьё» - это совсем другое? Ты-с-ними-говорила об этом? Звали тебя?
- Я предварительно говорила, Валя сказала, что конечно…
- Ах, Валя сказала… Так вот. Слушай, что тебе я скажу. Внимательно слушай. Родственников у нас тут в деревне нет. Друзей с родственниками в деревнях, - тоже нет. Я имею
