Вообще, Джамшут последнее время норовил сачкануть, потому я, честно говоря, не знал кому верить.
Сними, говорю, обувь. Тот, продолжая подвывать, разулся, - нога, стопа возле пальцев, в натуре, была в кровь разбита. Да, навряд ли так сам себе мог садануть, если только случайно.
- Тебе конец, Бруц, мы тебя сегодня удавим!!! – орали в один голос Равшан с Джамшутом.
Отбуцкав их палкой, чтобы заткнули пасти и вообще, не смели друг друга называть по прежним кличкам; задумался – что с этим-то уродом делать? Он лежал и поскуливал, поджимая окровавленную ногу. Вот блин, незадача!
Ясно было, что сегодня он не работник.
- Лежать! – говорю, - Всем лежать!
Отомкнул его цепь, сунул её конец ему в руки, - Пошли, говорю. Лечить тебя будем, балбеса.
- Сергей Олегович, это точно он, я вам зуб даю, мамой клянусь, - это он, падла, Бруцелл… То есть Ибрагим меня ломом в ногу ударил! Вы разберитесь, пожалуйста! И Анатолию Ивановичу скажите! Пусть накажет!.. – хныкал Джамшут, наматывая конец цепи себе на шею.
- Накажет – накажет! Не сомневайся, у нас ненаказанным никто не останется! – обнадёжив его такой двусмысленной фразой, я повёл его вниз. Хромая, охая, хватаясь за стены, он поковылял впереди меня к выходу из квартиры и по лестнице.
- Так, работнички! Вам задание никто не отменял! Быстро за дело! Сейчас приду – проверю! – простимулировал я остающихся Равшана и Ибрагима. Я думал обернуться быстро, отвести Джамшута в их кильдюм, дать ему воды промыть ногу и ткань – перевязать, оставить его там, а самому вернуться; но вышло всё по-другому. Джамшут еле тащился, буквально сползая по ступеням, звякая цепью, охая, и ежеминутно проклиная Ибрагима. Надо бы их сегодня по разным комнатам на ночь развести, а то в натуре ведь прибьют его, подумалось мне. За его проклятиями и поскуливанием я еле услышал вскрики наверху, где остались пеоны; и не придал им значения, - наверняка опять отношения выясняют в моё отсутствие; вернусь, - обоим взвешу горячих!
Мы уже прошли в их вонючее обиталище, и Джамшут, уже пристёгнутый цепью к батарее, поскуливая, стал поливать водой из бутылки себе на раненую ногу, держа её над тазиком; рядом лежала открытая аптечка с йодом и стрептоцидом, а я шарил по шкафам, собираясь найти ему полотенце на перевязку, когда в подъезде раздался шум.
Громко вскрикнул Володя Васильченко, где-то выше этажом; потом он вообще закричал, зовя нас:
- На помощь, на помощь! Тревога!
Меня как подбросило; мгновенно в руке оказался наган, и я рванул на лестничную клетку. Как раз когда я выбегал в прихожую, мимо дверей квартиры промчался, громыхая концом обмотанной вокруг пояса цепи, Ибрагим. Он нёсся как взбесившийся паровоз, одной рукой на поворотах хватаясь за перила и разворачиваясь, второй рукой держа конец цепи. Конец цепи – без замка!
Он пронёсся мимо двери в квартиру, и с грохотом и ругательствами устремился вниз. Я успел выскочить на лестничную площадку и пальнуть в мелькнувшую на площадке внизу фигуру, - но не попал. Выстрел в подъезде бабахнул как из пушки в подводной лодке, или из миномёта в бочке; у меня заложило уши. Я рванул за Ибрагимом. Но он уже набрал скорость, и только волочащийся конец цепи, занимая одну руку, тормозил его. Я ещё раз выстрелил в мелькающий внизу силуэт, и опять не попал. Ибрагим на четвёртом этаже рванул дверь, ведущую в квартиру, из которой, как он знал, был продолблен лаз в соседнюю, а оттуда – в Институт Физкультуры, бассейн… Ах ты чёрт, так вот что он надумал! Они же сами этот лаз и долбили, конечно, он его знает! Даже периодически мы водили одного из них, Равшана или Джамшута, таскать через этот лаз воду.
Он нырнул в квартиру, захлопнул за собой дверь, попытался запереть изнутри – но где там! Замок был зверски поколечен при вскрытии. Тогда там загремели какие-то шкафчики, которыми она на бегу пытался завалить проход.
- Крыс! Серый! Кто там?? – снизу огромными прыжками нёсся вверх по лестнице батя с люгером наизготовку.
Не отвечая, я схватился за ручку двери, за которой секунды назад скрылся Ибрагим, и рванул её на себя…
И тут же в квартире оглушающе грохнуло.
Долбануло так сильно, что я выпустил дверную ручку и аж присел, на мгновение подумалось – не обрушились бы стены… Но это так, на миг. В натуре рвануло только в квартире, хотя и сильно. В открывшуюся дверь повалил белый вонючий дым. Взбежавший на площадку батя спросил меня что-то, но в ушах от моих выстрелов и этого взрыва так звенело, что я ничего не понял. Помотал головой. Он опять меня о чём-то спросил. А, понял. Ибрагим, говорю, сбежал. Сам своего голоса не расслышал. В ушах ещё звенело.
- Ты стрелял? – я понял по губам.
- Я. Не попал.
Сверху по лестнице, охая, показался Володя.
- Володь, ты как?
- Я к Ольге Ивановне шёл, когда он на меня сверху выскочил. Как толкнёт меня! Я закричал, - а он вниз побежал. Потом уже выстрелы. Убежал?
- Не зашиб он тебя?
- Ушиб, да. Я об стену ударился. Но ничего… Убежал, что ли?
Батя засунул пистолет за пояс.
- Куда он, к чёрту, от нас убежит… Разве только на тот свет.
Я хотел пройти в квартиру, но батя остановил меня:
- Подожди, пусть чуть сквозняком протянет. Там же не продохнуть.
Через минуту дым поредел, и мы, пригибаясь, вошли в квартиру. Перешагивая через шкафчики и тумбочки, прошли в комнату, где был сделан лаз. Я держал наган наизготовку, батя же свой ствол не доставал; заметив, что после сработки его мины-сюрприза там из опасностей может быть только одна: испачкаться в кровавом фарше.
Ну, фарш не фарш, но досталось Ибрагиму здорово. У стены горел изломанный диван, которым мы задвигали для маскировки дыру в стене; вернее – его порванная в клочья обивка. Взрывом вынесло стеклопакет вместе с рамой, и в квартире вообще царила полнейшая разруха. На прежде белом потолке дымными мазинами запечатлелся взрыв, тлели обои; воняли и дымились какие-то ошмётки, тлело то, что недавно было Ибрагимом.
Смотреть на него, вернее, на его останки, было крайне неприятно. И он ещё шевелился!
В дверь просунулись перепуганные лица мамы и Люды. Толик с Белкой куда-то с утра смотались, их не было в Башне; уж такую тревогу они бы не проспали…
Батя махнул рукой женщинам, чтоб уходили. Увидев всех живыми и невредимыми, они успокоились.
- Володь, сделай доброе дело, принеси, пожалуйста, маленький огнетушитель из мастерской. – обратился батя к Володе, и тот тут же уковылял наверх, попутно рассказывая Люде и маме о происшествии.
- Ты смотри, посекло здорово, но не фрагментировало… Я думал на части порвёт. – батя присел рядом с телом Ибрагима, потрогал намотанную у того на руке цепь, - Как это так вышло-то?
Я коротко рассказал ему, как обстояло дело.
- Ага. Готовился, стало быть, мерзавец. Ну, понятно. Тут твоей вины нет. Надо в «регламенте» что-то менять, для недопущения таких эксцессов в будущем. Сбил замок, значит… И, по наивности, решил сбежать через знакомый лаз, ага. Наивный, да. Как все эти уроды. Неужто мы бы оставляли лаз в другой дом, и не подстраховались бы?
Я согласно кивнул. Действительно, дурак. Я-то знал, что и не сработай вдруг почему-то эта мина, его и по ту сторону стены, и в самом Институте ждали ещё несколько столь же весёленьких, батиного изготовления сюрпризов, - никуда бы он не делся. С тем же успехом мог просто кидаться вниз из окна, с восьмого этажа.
- Это у тебя что было? Бутылка из-под шампанского?
- Не. Керамический изолятор, большой. С ГПЭ. Ну, с готовыми поражающими элементами. Да не суть важно. Видно, что сработало штатно…
Ибрагим шевельнулся и что-то промычал.
- Сделай-ка контроль! - попросил меня батя, вставая и отходя на шаг.
Я вынул наган, взвёл, и, также отойдя на шаг, выстрелил Ибрагиму в дымящуюся обугленную голову.
Тут же сверху по лестнице опять застучали каблуки, и опять взволнованные лица мамы и Люды показались в дверях.
- Чё, так и будете весь день туда-сюда бегать? – осведомился у них батя, - Всё, что могло произойти, уже произошло, не беспокойтесь.
И уже ко мне и к Володе, начавшему поливать дымящий диван и обои из углекислотного огнетушителя:
- Вот ведь какие убытки сегодня; можно сказать, - потери в живой силе и технике… Одному ногу проткнули, второму чуть голову не оторвало… И ещё хорошо, что так обошлось…
- Ну, это ж только в «живой силе», - тактично поправил Володя, поливая струёй газа дымящееся тело бывшего вождя гопнической стаи. Заметно было, что от вида изувеченного взрывом тела он не испытывал никаких особых негативных эмоций, его больше волновала шишка, полученная при ударе о стену, и бардак в квартире, превнесённый взрывом, - это ж всё придётся убирать… Видать, насмотрелись они ужасов в обратном путешествии от границы.
- Ну не…- не согласился батя, - А мина? Это ж расход! Израсходовалась одна единица технической защиты Башни, придётся восполнять. Ну, ладно.
Но потери, как оказалось, были ещё больше, - Ибрагим, перед тем как сбить ломом замок и убежать, забил насмерть Равшана.
Мы постояли над его окровавленным телом.
- Да наплевать, в общем-то… И основные работы уже закончены, и что – мы пеонов новых не найдём? – такова была эпитафия над телом Равшана.
И только-то.
Да и действительно, за новыми пеонами дело не стало.
ОПЕРАЦИЯ «КАРТОШКА»
Рынок был сегодня удачный. Иванов уже продавал третий мешок картошки, а базар толком ещё и не начался. Конкурентов было немного, всего человек пять, троих из них он знал по прежним приездам. Сразу определились: кило картошки против четверти «леща», как называли в просторечии кредитные обязательства «МувскРыбы» с логотипом осетра на голограмме, - это была самая твёрдая и востребованная валюта. Подъехав в любое время суток к опутанным поверху «егозой» воротам «МувскРыбы» можно было тут же, без проволочек, у специального окошка обменять билеты на увесистые баночки консервов – рыбных, или, по курсу, мясных. Знакомый уже кладовщик мог за некоторую мзду, а точнее, за 20%, поменять и не на свежесделанные, а на старые, ещё «гостовские», «добепешные» консервы… Об этом стоило подумать.
Брали и другую валюту: талоны Новой Администрации, - по два талона за кило, инфляция… Доллары и евро, - по 200 и 150 соответственно. Из-под полы, таясь, брали деньги Районной Администрации, запрещённые к хождению на территории, подконтрольной Администрации «городской». Местная добепешная валюта давно уже была никому не интересна. Брали и на обмен – автоматными патронами 5,45Х39, или винтовочными, к которым у селян «было» ещё с партизанских времён, благо войны Мувск ни одна не миновали. Ценился порох и капсюли, а особенно – курево. Своего самосада ни у кого ещё не было, докуривали остатки старых запасов сигарет, бычки, кляня себя за непредусмотрительность – когда выносили магазины, брали сдуру дорогую бытовую технику, в то время как настоящая ценность – сигареты, буквально валялась под ногами…
Иванов приезжал в Мувск уже в пятый раз за последний месяц, и слыл на селе удачливым коммерсантом, к нему в компанию просились. Но он в последнее время брал только двоих – племянника Кольку и давно знакомого, чуть не с пелёнок, соседа Жору, Георгия, с которым так хорошо было после удачной коммерческой операции посидеть и выпить самогонки, посудачив об «этих тупых и
